В результате она потеряла ко мне уважение, не говоря об интересе, и остаётся верной лишь из чувства собственного достоинства.
* * *
Увидев пизду впервые, я испытал не столько тягу проникнуть в неё, сколько благоговение перед ней. Прежде чем ткнуться в неё хуем, я, влекомый неведомой силой, поцеловал её, и наградой за этот порыв было познание её вкуса и аромата.
С тех пор у меня создался ритуал - всякую новую пизду я прежде всего целую.
Часто поцелуй затягивается, пока она не кончит.
У меня никогда не было желания говорить о пизде брезгливо или грязно, и мне было удивительно ещё в Лицее слышать непочтительные, пренебрежительные слова о ней. Многие гусары во всеуслышание заявляли о своем отвращении к запаху пизды. Я горячо вступался за неё, и все сулили мне большое будущее, помимо поэтического. Для меня всякая пизда была и есть святыня, принадлежит ли она светской даме или дешевой бляди.
Помимо похоти и благоговения, пизда всегда вызывает во мне умиление, подобное тому, которое испытываешь, глядя на маленького ребенка, котенка или щенка. Я думаю, что исток умиления к младенцам, лежит в их недавнем пребывании в пизде. Она дает волшебный отсвет на всё, только что побывавшее в ней, Как я завидую моему хую, которому выпало счастье забираться в сердце пизды. 0, если бы я мог залезть в её глубины языком, носом, глазами!
* * *
Не в силах быть верным жене, я превыше всего ценю верность в чужих жёнах и непреклонно требую её от своей. Я даже начертал образец для неё в Татьяне.
И Н. старается изо всех сил. А ещё говорят, что она не любит мою поэзию.
Такое же самое почтение я испытываю к силе характера, коим я не обладаю, но восхищаюсь им в других. При холостой жизни слабость характера не заботила меня, хотя я и признавался себе в ней. Я располагал своим временем, деньгами, желаниями. Я мог проваляться весь день в постели, проиграть ночью свой годовой доход, а под утро выебать красотку, несмотря на то, что она, наверное, больна. Несколько недель лечения не смущали меня, если женщина поистине красива и если желание достаточно сильно. Если ради одной ночи с Клеопатрой отдавали жизнь, то в наше время пристало поступиться хотя бы некоторым неудобством ради обладания красотой.
Теперь, обремененный семьей, я не располагаю временем, ибо должен содержать семью (в основном, занимая деньги), и я должен скрывать и сдерживать свои желания. С желаниями я перестал справляться совершенно, и потому жизнь моя наполняется ложью, криводушием - я должен скрывать от общества свои страсти, ибо, что прощалось холостому, не прощается женатому, и честь семьи страдает. Последнее время честь семьи меня волнует больше, чем сама семья.
Мне чудится, что, сохраняя честь, я сохраняю семью от полного распада. Но надо признаться, что безудержность моих желаний доконает нас, и я стараюсь это скрыть ото всех, затыкая рот всякому, кто осмелится сказать что-либо предосудительное. На долго ли меня, такого, хватит?
* * *
Нетерпение - вот мой бич. Если желание разгорается во мне, и оно обращено на какую-то женщину, то я хочу взять её сию же минуту. Я не могу заставить себя держаться в рамках приличия и это, слава Богу, большинству женщин нравится.
Ухаживать я могу только за теми, к кому я равнодушен.
Если женщина отказывает мне, я обозлеваюсь на неё и впадаю в мрачное настроение, из которого меня может вывести только другая женщина, благо без особых усилий.
* * *
Вспоминаю самые острые наслаждения, и мне приходят на память не свои наслаждения, а моих женщин - их наслаждение становилось моим.
Одно воспоминание особенно часто встает у меня перед глазами: Ам., раскачивающаяся у меня на кончике языка. Похотник у неё был величиной с вершок. Стоило дотронуться до него, а тем паче взять в рот, как она совершенно забывалась от сладострастия. Она стояла на коленях надо мной, а я засосал его в рот и мучил языком. Ногтями я в то же время легко поцарапывал ей соски, а ладонями чуть осаживал назад, так как Ам. в жажде кончить так тяжело упиралась лобком в мой рот, что верхняя губа моя, прижатая к зубам, затекла. Но я и не думал останавливаться, это было бы бесчестным по отношению к женщине. Я любовался изменениями её лица. Волны наслаждения накатывались на неё, каждая последующая сильнее предыдущей, и жилы на её шее напрягались от усилий дотянуться до некогда запретного плода.
Голова её склонилась набок, рот раскрылся в потугах, и вдруг из уголка рта вытекла капля слюны, и, растягиваясь в воздухе в длинную струну, окропила мне лоб. Ам. в это мгновенье раскрыла глаза, увидев пред собой распахнувшиеся на мгновенье врата рая, и исторгла восторженный стон. С тех пор слюна, вытекающая из её открытого рта, и то, что Ам. даже не заметила этого, стало для меня одним из захватывающих воспоминаний Если бы Н. знала, что многие мои порывы страсти были вызваны не её прелестями, а этим воспоминанием, она бы охладела ко мне ещё быстрее.
Досадно вместо жены представлять других женщин, чтобы заставить кончить себя и её. Новая любовница действует на меня благонравно: я так увлечен новой масляной пиздой, что верен ей даже в мыслях. Неважно, что верность длится недолго, ведь можно обрести новую верность - новой пизде.
Для меня стало привычкой представлять пизду из прошлого, после того, как Н.
кончит, и тогда я быстро кончаю сам. Без этого шершавое равнодушие жениной пизды, которая похотью превращается в чавкающее болотце, не наращивает моего желания достаточно сильно. Я уверен, что Н. думает о Дантесе, чтобы поскорее кончить, хоть прямо она мне об этом никогда не говорила. Но я однажды рассказал ей об одной своей фантазии, на что она мечтательно произнесла: "Как хорошо, Пушкин, что я не могу читать твоих мыслей, а ты - моих". И я, как муж, почувствовал своё бессилие предотвратить мысленную измену жены. Если я не могу вызвать в ней любовь, я хочу обрести силу управлять женою, хотя бы с помощью магнетизма, и внушать ей чувства, угодные мне. Но и здесь нужна внутренняя сила и сосредоточенность, которых у меня и в помине не бывало.
* * *
Вскоре я встретился с Дантесом и опять в том же месте. Я в тот вечер выиграл много денег, был сильно навеселе и в прекрасном расположении духа. Я сидел в гостиной с девицами, раздумывая, какую выбрать. Вошел Дантес, и, увидев меня, направился ко мне с широкой улыбкой. Помню, я подумал тогда с торжеством, что у меня зубы белее, чем у него. Я улыбнулся ему в ответ и пожал его протянутую руку. Тогда он только начинал ухаживать за Н., и я в этом видел явление скорее нормальное, чем предосудительное.
- Все дороги ведут в пизду, - сказал он. - Нам давеча так и не удалось поговорить, и я очень рад, что Бог или, вернее, дьявол опять предоставил нам случай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30