Пол-литра водки Толик Печонкин выпивает за полчаса. Эльвиры к тому времени уже нет: она ушла к Егоровне от греха и вернется только поздно вечером, когда муж, проспавшись, придет в себя. По выскобленному полу ходит, по-прежнему вкрадчиво цокая, злющий петух Титан и внимательным глазом косит на хозяина, точно следит, чтобы тот не совершил какого-нибудь опрометчивого поступка, и почему-то особенно отчетливо начинают стучать ходики на стене, к которым вместо гирьки прицеплена ручная граната, подаренная Сашкой Пантелеевым в прошлый отпуск. От водки Толик наливается грустью и тяжелеет, причем ему не дает покоя такой вопрос: как это может произойти, чтобы с бухты-барахты люди заговорили вдруг на всех мыслимых языках? Некоторое время он пронзительно смотрит в окошко, то и дело вытирая несуществующую слезу, потом снимает с гардероба баян и идет на двор. Пройдясь по "плану" и взяв на пробу несколько аккордов, он выходит за калитку, садится на затейную скамейку его собственного сочинения и бережно растягивает мехи, но, видно, что на уме у него не музыка, а вопрос. Впрочем, проходит минута-другая, и деревню Углы, без малого нежилую, в десять дворов, из которых обитаемы только три, оглашает лихая песнь. Белесое небо, серебряное шевеление осинового листа, сумрачный сосновый бор за рекой Воронкой, пустая деревенская улица, которую оживляют только с полдюжины уток, гуляющих у прудка, дальний дымок от горящего льна и дикая песнь под баян, видимо, слышная за многие километры, - такая вот смесь пейзажа с жанром.
Со временем к Толику прибиваются окривевший кобель и солдат Пантелеев, который присаживается на скамейку, начинает не в такт помахивать правой рукой с намотанным на нее солдатским ремнем, и в пряжке по-прежнему отзываются невидимые солнечные лучи.
- Слушай, Сашка, - говорит Толик, - ты какие знаешь иностранные языки?
Пантелеев, тонко икнув, смотрит на Печонкина тупо-вопросительными глазами и становится ясно, что он сейчас ничего не в состоянии понимать.
- У меня та же самая ситуация, - со вздохом говорит Толик, - ну пень пнем, только по-татарски знаю "салям алейкум" и "бешбармак".
В общей сложности пение под баян продолжается часа два. Утомившись и сорвав голос, Толик наконец застегивает ремешок над мехами и нетвердым шагом идет в избу. Кривой кобель бредет за ним следом, а солдат Пантелеев прилаживается вдоль скамейки и через минуту томно мычит во сне.
Когда Эльвира возвращается от Егоровны, ее драгоценный Печонкин уже проспался. Он сидит у окошка сильно осоловевший, озабоченный и задумчиво говорит:
- Интересно: как это апостолы враз выучили все иностранные языки? Я вот по-природному, по-русски, и то не всегда найдусь... Давай садись и объясняй мне эту загадку века!..
Эльвира подумала, что, вопреки ее расчетам, праздник продолжается, и заплакала в цветастую шаль.

1 2