скрипка, фотоаппарат и часы были увязаны в столь сложный узел обменных операций, что бильярдные карамболи по сравнению с этим казались сущим пустяком.
Когда же Жоро начал посещать ночные заведения, расходы возросли до такой степени, что уже никакие комбинации не могли предотвратить катастрофу. Опираясь на солидный житейский опыт, почерпнутый главным образом из американских вестернов, Жоро задумал ограбить банк.
– Я достану пистолеты и маски, – воодушевленно излагал он свой план, расхаживая по комнате. – Русский будет стоять у дверей, чтобы никто не мог ни войти, ни выйти, а мы с тобой за две минуты обчистим кассу и – сваляем!
– Не выйдет, – возразил я.
– Ладно, раз у тебя кишка тонка, будешь стоять на стреме, а мы с Русским обчистим кассу.
– Не выйдет, – вторил мне Русский.
Русский был белоэмигрантским подкидышем, воспитанным улицей. Жоро использовал его как подручного для утрясения ломбардных дел и доставки любовной корреспонденции весьма однообразного содержания: „Неотложное дело. Предлагаю перенести встречу на завтра, на то же время. Твой Жоро".
– Эх вы, трусы! – негодовал Жоро. – Я понял, что ты трус, еще когда мы ходили брать уроки бокса в „Камео". Но чтобы Русский…
Да, в Русском он разочаровался до глубины души. В Русском, а также во всем роде человеческом. Разве с такими слабаками и слизняками ограбишь банк!? Конечно, это было невозможно, и потому Жоро ухватился за другой вариант – ограбить Старикана.
– И ты серьезно говоришь о том, чтобы ограбить родного отца? – пытался разубедить его я.
– А что, ведь он капиталист, – отвечал Жоро с видом человека, вынужденного исполнить тяжкий долг.
Старикан, как называл его сын, был сельским бакалейщиком и в свое время спрятал за стенным шкафом кругленькую сумму в долларах. Жоро был уверен, что отец и думать забыл про эти доллары, а если не забыл, то вряд ли они ему понадобятся, и потому он не станет проверять за шкафом.
Итак, Жоро отбыл к Старикану, чтобы заверить его в своей сыновней преданности и прикарманить денежки. Когда Жоро снова появился в Софии, кабаретная эпопея была продолжена с новым размахом.
Ночные заведения отличались главным образом названиями: „Риунионе", „Максим", „Этуаль", „Империал" или „Паризиана". Все остальное было однотипным – розовый неон, сладострастный полумрак, приглушенные вопли саксофона, шлюхи в платьях с глубоким декольте и официанты в смокингах, ну, и конечно же, напитки по бешеным ценам. Естественно, показывались разного рода аттракционы – голые бедра и полустриптиз, – уровень которых мало заботил содержателей заведений, ибо пьяная публика невзыскательна, а кому взбредет в голову заявиться в кабаре трезвым. Женский персонал с учетом квалификации доставлялся из Центральной Европы, но подвизались и туземные стажерки, которым страсть как нравилось выдавать себя за иностранок.
Жоро иногда водил меня в то или иное подобное заведение, но я не особенно рвался туда, так как из-за высоких цен там приходилось смаковать содержимое бутылки целый вечер, а я придерживался того принципа: пить так пить, и нечего лизать рюмку пять часов кряду. Бывало, мой приятель, разошедшись, заказывал одну бутылку за другой, разумеется, не ради моей милости, а в честь какой-нибудь профессионалки, подсевшей к столику и вскружившей ему голову своим глубоким декольте и томными многообещающими взглядами.
Одна из таких кобр чуть было не разделалась с Жоро. Кобра, честно говоря, была еще подрастающей, но за ее спиной притаилась весьма искушенная мамаша. Между молоденькой шлюхой и Жоро началась сложная и продолжительная игра, в которой Жоро отводилась роль побежденного. Я понял это, когда однажды утром он разбудил меня, чтобы сообщить:
– Все кончено! Я помолвлен!
– С кем? – спросил я приличия ради, ибо ответ мне был известен заранее.
– С Люси.
– Поздравляю. Теперь-то тебе действительно понадобится пистолет.
Жоро посмотрел на меня с тем беспомощным видом, какой всегда свидетельствовал, что он впутался в какую-нибудь историю, и пробормотал:
– Теперь-то что делать?..
– Я же тебе сказал: купи пистолет. Или сматывайся. Испаряйся. Провались сквозь землю.
– Ко всему прочему и доллары кончаются, – пробормотал он.
Голос его звучал глухо, потому что Жоро успел погрузиться в дрему, растянувшись на кровати, с которой только что поднял меня. По всей видимости, банкет по случаю помолвки прошел на уровне.
Возможно, он так бы и не внял моему совету, если бы не грубые происки молодой и старой кобры. Они слишком спешили, опасаясь, что, коли дело затянется, жених сбежит. Уже был заказан роскошный спальный гарнитур для новобрачных, велись поиски приличной квартиры и переговоры о том, чтобы Жоро как можно скорее уведомил о свадьбе своего батюшку. Не трудно догадаться, что для них вожделенным объектом был не сын, а отец.
Напуганный такой суетливой деятельностью кобр, мой друг решил бежать. Ни я, ни он не могли придумать ничего лучше. Бежать… Вечный порыв. Примитивный инстинкт. Провинившись, бежать из дому, сбежать с квартиры, задолжав хозяйке, уехать в другой город, оскандалившись в своем, – подобно тому, как поступал мой знакомый учитель. Сбежать и начать все сначала. Как будто можно начать сначала. Как будто можно сбежать.
Но Жоро был человеком не только решительных действий, но и высоких устремлений. Ограбление банка представлялось ему актом социального возмездия, ограбление Старикана рисовалось эпизодом, хотя и весьма скромным, в борьбе против капитализма. Но разве мог он допустить, чтобы его бегство выглядело малодушной капитуляцией, нет, он должен был предстать в наших глазах героем, преисполненным самых благородных намерений! Я ничуть не удивился, когда спустя несколько дней, он поверил мне свою тайну:
– Я убегу в Советский Союз.
– Только тебя там и ждут.
– Даже если не ждут, все равно им нужны люди…
„Причем, такие, как ты", – хотел добавить я, но промолчал. Стоило ли заводить дискуссию по поводу очередной его фантазии, у которой не было никаких шансов перестать быть фантазией?
Однако Жоро действительно исчез. Зато появился его отец. Обнаружив пропажу долларов, он был вынужден констатировать теперь и пропажу сына.
Блудный сын вернулся лишь через несколько месяцев. В довольно потрепанном виде, сильно похудевший, – как и полагается блудному сыну, – но все тем же героем. Передать его рассказ означало бы написать отдельную книгу. Нелегкая задача, если учесть, что и по сей день я не знаю, что в том рассказе – правда, а что – поэтическая вольность.
Как бы то ни было, приключения в общих чертах сводились к следующему: Жоро мимоходом заглянул к Старикану, где известным нам способом снова разжился деньгами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Когда же Жоро начал посещать ночные заведения, расходы возросли до такой степени, что уже никакие комбинации не могли предотвратить катастрофу. Опираясь на солидный житейский опыт, почерпнутый главным образом из американских вестернов, Жоро задумал ограбить банк.
– Я достану пистолеты и маски, – воодушевленно излагал он свой план, расхаживая по комнате. – Русский будет стоять у дверей, чтобы никто не мог ни войти, ни выйти, а мы с тобой за две минуты обчистим кассу и – сваляем!
– Не выйдет, – возразил я.
– Ладно, раз у тебя кишка тонка, будешь стоять на стреме, а мы с Русским обчистим кассу.
– Не выйдет, – вторил мне Русский.
Русский был белоэмигрантским подкидышем, воспитанным улицей. Жоро использовал его как подручного для утрясения ломбардных дел и доставки любовной корреспонденции весьма однообразного содержания: „Неотложное дело. Предлагаю перенести встречу на завтра, на то же время. Твой Жоро".
– Эх вы, трусы! – негодовал Жоро. – Я понял, что ты трус, еще когда мы ходили брать уроки бокса в „Камео". Но чтобы Русский…
Да, в Русском он разочаровался до глубины души. В Русском, а также во всем роде человеческом. Разве с такими слабаками и слизняками ограбишь банк!? Конечно, это было невозможно, и потому Жоро ухватился за другой вариант – ограбить Старикана.
– И ты серьезно говоришь о том, чтобы ограбить родного отца? – пытался разубедить его я.
– А что, ведь он капиталист, – отвечал Жоро с видом человека, вынужденного исполнить тяжкий долг.
Старикан, как называл его сын, был сельским бакалейщиком и в свое время спрятал за стенным шкафом кругленькую сумму в долларах. Жоро был уверен, что отец и думать забыл про эти доллары, а если не забыл, то вряд ли они ему понадобятся, и потому он не станет проверять за шкафом.
Итак, Жоро отбыл к Старикану, чтобы заверить его в своей сыновней преданности и прикарманить денежки. Когда Жоро снова появился в Софии, кабаретная эпопея была продолжена с новым размахом.
Ночные заведения отличались главным образом названиями: „Риунионе", „Максим", „Этуаль", „Империал" или „Паризиана". Все остальное было однотипным – розовый неон, сладострастный полумрак, приглушенные вопли саксофона, шлюхи в платьях с глубоким декольте и официанты в смокингах, ну, и конечно же, напитки по бешеным ценам. Естественно, показывались разного рода аттракционы – голые бедра и полустриптиз, – уровень которых мало заботил содержателей заведений, ибо пьяная публика невзыскательна, а кому взбредет в голову заявиться в кабаре трезвым. Женский персонал с учетом квалификации доставлялся из Центральной Европы, но подвизались и туземные стажерки, которым страсть как нравилось выдавать себя за иностранок.
Жоро иногда водил меня в то или иное подобное заведение, но я не особенно рвался туда, так как из-за высоких цен там приходилось смаковать содержимое бутылки целый вечер, а я придерживался того принципа: пить так пить, и нечего лизать рюмку пять часов кряду. Бывало, мой приятель, разошедшись, заказывал одну бутылку за другой, разумеется, не ради моей милости, а в честь какой-нибудь профессионалки, подсевшей к столику и вскружившей ему голову своим глубоким декольте и томными многообещающими взглядами.
Одна из таких кобр чуть было не разделалась с Жоро. Кобра, честно говоря, была еще подрастающей, но за ее спиной притаилась весьма искушенная мамаша. Между молоденькой шлюхой и Жоро началась сложная и продолжительная игра, в которой Жоро отводилась роль побежденного. Я понял это, когда однажды утром он разбудил меня, чтобы сообщить:
– Все кончено! Я помолвлен!
– С кем? – спросил я приличия ради, ибо ответ мне был известен заранее.
– С Люси.
– Поздравляю. Теперь-то тебе действительно понадобится пистолет.
Жоро посмотрел на меня с тем беспомощным видом, какой всегда свидетельствовал, что он впутался в какую-нибудь историю, и пробормотал:
– Теперь-то что делать?..
– Я же тебе сказал: купи пистолет. Или сматывайся. Испаряйся. Провались сквозь землю.
– Ко всему прочему и доллары кончаются, – пробормотал он.
Голос его звучал глухо, потому что Жоро успел погрузиться в дрему, растянувшись на кровати, с которой только что поднял меня. По всей видимости, банкет по случаю помолвки прошел на уровне.
Возможно, он так бы и не внял моему совету, если бы не грубые происки молодой и старой кобры. Они слишком спешили, опасаясь, что, коли дело затянется, жених сбежит. Уже был заказан роскошный спальный гарнитур для новобрачных, велись поиски приличной квартиры и переговоры о том, чтобы Жоро как можно скорее уведомил о свадьбе своего батюшку. Не трудно догадаться, что для них вожделенным объектом был не сын, а отец.
Напуганный такой суетливой деятельностью кобр, мой друг решил бежать. Ни я, ни он не могли придумать ничего лучше. Бежать… Вечный порыв. Примитивный инстинкт. Провинившись, бежать из дому, сбежать с квартиры, задолжав хозяйке, уехать в другой город, оскандалившись в своем, – подобно тому, как поступал мой знакомый учитель. Сбежать и начать все сначала. Как будто можно начать сначала. Как будто можно сбежать.
Но Жоро был человеком не только решительных действий, но и высоких устремлений. Ограбление банка представлялось ему актом социального возмездия, ограбление Старикана рисовалось эпизодом, хотя и весьма скромным, в борьбе против капитализма. Но разве мог он допустить, чтобы его бегство выглядело малодушной капитуляцией, нет, он должен был предстать в наших глазах героем, преисполненным самых благородных намерений! Я ничуть не удивился, когда спустя несколько дней, он поверил мне свою тайну:
– Я убегу в Советский Союз.
– Только тебя там и ждут.
– Даже если не ждут, все равно им нужны люди…
„Причем, такие, как ты", – хотел добавить я, но промолчал. Стоило ли заводить дискуссию по поводу очередной его фантазии, у которой не было никаких шансов перестать быть фантазией?
Однако Жоро действительно исчез. Зато появился его отец. Обнаружив пропажу долларов, он был вынужден констатировать теперь и пропажу сына.
Блудный сын вернулся лишь через несколько месяцев. В довольно потрепанном виде, сильно похудевший, – как и полагается блудному сыну, – но все тем же героем. Передать его рассказ означало бы написать отдельную книгу. Нелегкая задача, если учесть, что и по сей день я не знаю, что в том рассказе – правда, а что – поэтическая вольность.
Как бы то ни было, приключения в общих чертах сводились к следующему: Жоро мимоходом заглянул к Старикану, где известным нам способом снова разжился деньгами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35