— Клянусь всеми святыми! — проревел он. — Неужели в Реджио не умеют прислуживать за столом?
Кардинал-граф, мессер Аннибал, даже его офицеры, Таддео, Рамирес, Орсини, все пытались успокоить Ферранте, но тот продолжал рвать и метать, с грохотом отодвинул стул и зашагал к двери, роняя по пути куски рыбы и капли соуса, перекочевавшие с серебряного блюда на его грудь, живот, ноги. Сердито отбросил он портьеру и громовым голосом призвал наверх пехотинцев Таддео.
Тут уж поднялись все гости, в том числе и кардинал-граф, на бледном лице последнего отразилось раздражение.
— Каковы ваши намерения, мой господин? — воскликнул он. — Этот человек виновен лишь в том…
— Плевать я на него хотел, — грубо прервал графа Ферранте. — Но если уж я должен ужинать с вашим высочеством, я не потерплю, чтобы мне прислуживали свинопасы и купали в соусе из-под рыбы. Я позову своих солдат, чтобы они поучили ваших лакеев.
На щеках кардинала-графа затеплились пятна румянца.
— Как будет вам угодно, мой господин.
А Ферранте уже повернулся к десятку солдат, столпившихся у порога.
— Пики поставьте к стене, — скомандовал он. — Будете прислуживать нам за столом. Сейчас, мессер Гуанча, вы увидите, как это делается.
Офицеры Ферранте уже смекнули, что к чему, как, впрочем, и кардинал-граф, разгадавший нехитрый маневр сицилийца. И пренебрежительно усмехнулся.
— Вы, господа из Рима, можете научить нас многому, — ответил он, как бы подводя черту под неприятным инцидентом.
Ферранте с готовностью рассмеялся, спеша рассеять напряжение, им же и вызванное. И во многом ему это удалось, благодаря тому что подали вино. Из рук сенешаля один из солдат получил большой кувшин чеканного золота, на стенках которого художник изобразил историю Бахуса и нимф из Нисы.
Солдат прямиком направился к кардиналу-графу, но тот прикрыл свою чашу рукой.
— Сначала моим гостям, — после чего с улыбкой, добродушно указал Ферранте, что и его люди недостаточно вышколены.
Его слова не встретили особых возражений. Ферранте добился поставленной цели, а посему не считал нужным накалять атмосферу.
Как только солдат наполнил чаши Ферранте и его трех офицеров, сенешаль выхватил у того кувшин, чтобы вновь наполнить его. Но не отдал кувшин солдату, потому что другой, с точно таким же кувшином, уже наливал вино дворянам из Реджио. Нет сомнений, едва ли кто это заметил, если б вино разливали лакеи кардинала-графа. Однако у солдат все вышло не так ловко, и Ферранте подсознательно отметил про себя эту странность, но не придал ей особого значения.
Он протянул руку к чаше, поднял ее и уже подносил ко рту, когда перехватил взгляд хозяина дома, вроде бы случайно брошенный на него, ибо он тут же перескочил на соседей Ферранте. Но что-то во взгляде кардинала-графа заставило Ферранте насторожиться. Во всяком случае, рука его замерла, не донеся чашу до рта. Врожденное чувство опасности не подвело, ибо в тот же миг подсознание услужливо подсказало, что ему и его офицерам наливали вино из одного кувшина, а кардиналу-графу и дворянам Реджио — из другого. И этот пустячок, на который ранее он практически не обратил внимания, разом выплыл на первый план, затмив собой все остальное. Вино в его чаше и чашах офицеров отравлено! И в этом выводе он опирался не только на интуицию, но и на, пусть и косвенные, улики.
Лишь мгновения ушли на то, чтобы оценить ситуацию, а секунду спустя Ферранте уже решил, как действовать дальше.
Другой на его месте поднял бы шум, опираясь на поддержку солдат. Но не Ферранте. Он не желал быть поднятым на смех, окажись его Обвинение ложным. А кроме того, открывалась возможность сыграть с мессером Гуанчей в его же игру, но по своим правилам. Отказаться от такого лакомства Ферранте не мог.
Поэтому, а напомним читателю, что прошла лишь секунда, как чаша с вином замерла в воздухе, не опуская ее, он повернулся к Орсини, сидевшему на другой стороне стола чуть наискосок, и позвал его. Орсини посмотрел на него.
— Передайте мне вощеные дощечки. Я вспомнил, что должен кое-что записать. — Поставил чашу на стол и наклонился вперед.
А дожидаясь, пока Орсини достанет дощечки для письма, успел шепнуть пару слов по-испански Рамиресу, сидевшему напротив него: «No bibas!» — справедливо полагая, что за шумом разговора едва ли кто разберет, о чем речь.
Брови испанца поднялись и тут же вернулись на прежнее место, показав Ферранте, что он все понял.
А чтобы наблюдавший за ним из-под полуопущенных век кардинал-граф не понял, что хитрость его разгадана, Ферранте откинулся на спинку стула, лениво поднял чашу и вроде бы отпил из нее. На самом же деле он лишь на мгновение задержал чашу у плотно сомкнутых губ, которые тщательно вытер, поставив ее на стол.
Глаза кардинала-графа радостно сверкнули. Но Ферранте этого не видел. Сосед передал ему таблички Орсини. Раскрыв их, Ферранте написал: «Вино не пить! Предупредите Таддео» — захлопнул их и вернул хозяину.
— Прочитайте, что я написал, Фабио. Прошу вас и вести себя соответственно.
Орсини повиновался, и Ферранте восхитила та естественность, с которой юноша сыграл отведенную ему роль. Прочитав послание, он поднял голову, улыбнулся, на мгновение замер с раскрытыми табличками, словно не зная, что делать дальше, а затем повернулся к делла Вольпе.
— Я думаю, это относится не только ко мне, но и к вам, Таддео, — и протянул таблички ветерану. — Надеюсь, я не ошибся?
Как раз в этот момент делла Вольпе подносил ко рту полную чашу. Но поставил ее на стол, чтобы взять таблички. Прочитал, в раздумье сморщил лоб, наконец все понял и кивнул Ферранте.
— Посмотрю, что можно сделать, — и убрал таблички в карман.
Ферранте облегченно вздохнул, готовясь перейти ко второму этапу пусть и не им начатой игры. А кардинал-граф в ту же секунду встал, поднял чашу и предложил выпить за здоровье высокочтимых гостей.
***
Заскрипели стулья, в соответствии с этикетом после такого тоста пили стоя, но Ферранте опередил всех и вскочил первым, с чашей в руке.
— Позвольте мне сказать пару слов до того, как мы осушим наши чаши, — и простер левую руку, призывая остальных остаться на своих местах. — Ваше высочество, я умоляю вас сесть и выслушать мою маленькую речь, которую я намерен произнести от лица моего господина. Надеюсь, что, выслушав меня, вы выпьете за наше здоровье с открытым сердцем и чистой душой, ибо мы не держим на вас зла.
Глаза его ярко блестели, на щеках горел юношеский румянец. Присутствующим могло показаться, что эти внешние признаки обусловлены тем вниманием, которое даровали Ферранте сидящие за столом. На самом же деле его возбуждал азарт игрока, решившего обратить неуклюжий план кардинала-графа против него же самого. Ничто не возбуждало Ферранте более сражения умов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57