"Тени" не едят.
Я не стал доставать грезоскоп сразу, а уселся под дерево, чтобы
перевести дух и немного поразмышлять.
С того места, где я сидел, был виден лагерь. Любопытно, что
предпринял Мэк, когда не нашел грезоскоп? Я мог представить, как он
выходит из себя. И мог представить себе вздохнувшего с облегчением Гризи,
который ломает голову, куда мог подеваться грезоскоп, и даже пеняет Мэку
за подозрения.
У меня появилось чувство, что не стоит появляться в лагере по крайней
мере до обеда. Возможно, к этому времени Мэк немного поостынет.
Я подумал о "тенях".
Жалкие дикари, как сказал Торн. Однако они были отнюдь не дикарями.
Они были истинными леди (или джентльменами - Бог их знает, какого они
пола, если не обоих сразу), а настоящие дикари - отнюдь не леди и не
джентльмены по ряду самых основополагающих пунктов. "Тени" же были умыты,
здоровы и хорошо воспитаны. Они обладали определенной культурой поведения.
Больше всего они походили на группу цивилизованных туристов, правда, без
обычного снаряжения.
Вне всяких сомнений, они скрупулезно нас изучали. Они хотели знать о
нас все, что только можно, но зачем им это было нужно? Какой им толк от
горшков и сковородок, землеройных машин и всего прочего?
Или они просто прикидывали, как посподручнее будет нас извести?
И была еще масса вопросов.
Где они шатаются все остальное время?
Как исчезают, а когда исчезают, то куда?
Как они питаются и дышат?
Как они общаются между собой?
По чести говоря, признался я себе, "тени" несомненно знают о нас
гораздо больше, чем мы о них. Ибо наш список на поверку оказался бы весьма
жидковат.
Я еще немного посидел под деревом, в голове роились мысли, но толку
от этого было мало. Встав на ноги, я подошел к роллеру и достал грезоскоп.
Я впервые держал аппарат в собственных руках, и мне было интересно и
слегка не по себе - с такой вещью не до шуток.
С виду штуковина выглядела просто - коробочка с двумя окулярами и
множеством верньеров по бокам и сверху.
Смотришь в нее и регулируешь, пока не получишь желаемую картину.
Затем как бы переступаешь через порог и живешь той жизнью, которую
обнаруживаешь внутри, - той самой жизнью, которую ты выбрал с помощью
настройки. А выбирать было из чего, ибо верньерами можно набрать миллионы
комбинаций от призрачной мишуры роскошной жизни до самых невообразимых
кошмаров.
Естественно, грезоскопы были вне закона - это было хуже алкоголя или
наркотиков, хуже самого страшного зла, когда-либо обрушивавшегося на
человека. Они травмировали психику, калечили души и затягивали навсегда.
Когда человек обретал привычку, а сделать это было весьма просто, он был
уже не способен ее преодолеть. Остаток жизни он проводил, пытаясь отделить
события собственной жизни от фантазий, уходил от реальности все дальше и
дальше, пока все вообще не становилось для него ирреальным.
Я присел на корточки рядом с роллером и попытался разобраться в
верньерах. Их было тридцать девять, все пронумерованы от 1 до 39, и я
задумался, что бы могли означать эти цифры.
Бенни подошла, сгорбилась надо мной и, коснувшись моего плеча, стала
наблюдать, чем я занимаюсь. Я задумался над цифрами, но толку от этого не
было. Существовал лишь один способ добиться того, чего я хотел. Поэтому я
выставил все верньеры на "ноль", а затем щелкнул на пару делений номером
первым.
Я знал, что на самом деле с грезоскопом так не обращаются. Следовало
установить определенные верньеры на определенные цифры, перемешав
различные факторы в соответствующей пропорции так, чтобы добиться
желаемого образа жизни. Но мне это было не нужно. Все, что я хотел узнать,
так это, чем управляет тот или иной верньер.
Потому-то я и перевел первый номер на пару делений и поднес грезоскоп
к глазам... И вернулся в поле своего детства - неправдоподобно зеленое,
над ним простиралось голубое небо цвета старого застиранного шелка, а
неподалеку журчал ручей и порхали бабочки.
Более того, казалось, что этот день никогда не кончится, это место не
знало, что такое время, а солнечный свет был ярким отблеском детского
счастья.
Я буквально чувствовал прикосновение травы к босым ногам, видел, как
солнце отражается в водной ряби ручья. Это было самым трудным в моей
жизни, но я это сделал - я оторвал грезоскоп от лица.
Я сидел на корточках, держа аппарат на коленях. Мои руки дрожали от
искушения поднести его к глазам и еще раз посмотреть на картины давно
утраченного детства, но я заставил их не делать этого.
Номер первый оказался не тот, что был мне нужен, и я вернул его в
исходное положение. А поскольку увиденное мною было самым далеким от того,
что я искал, я перевел на несколько делений номер тридцать девятый.
Я уже было наполовину поднес грезоскоп к лицу, как вдруг испугался.
Опустив его, я немного посидел, набираясь мужества. Затем снова его поднял
и поднес к глазам, и меня захлестнул ужас, пытавшийся затянуть мой разум в
какой-то омут.
Я не могу этого описать, Не могу сейчас даже вспомнить отдельные
фрагменты того, что увидел. Скорее даже не увидел, а почувствовал. Это
были только эмоции - сюрреалистические образы всего самого отвратительного
и отталкивающего и в то же время сохраняющего гипнотическую
притягательность, которая не давала оторваться от происходящего.
Потрясенный, я отдернул грезоскоп от лица и застыл. Какое-то
мгновение в голове было абсолютно пусто, лишь остатки страха напоминали о
пережитом кошмаре.
Постепенно они исчезли, я снова сидел на корточках на склоне холма, а
сгорбившаяся "тень" касалась плечом моего плеча.
Страшная вещь, подумал я, врагу не пожелаешь, не то что "тени". Всего
лишь два деления - и такой ужас; включенный на полную мощность, он просто
разрушит чей-то мозг.
Бенни протянула руку, чтобы взять у меня грезоскоп. Я отдернул его в
сторону, но она продолжала цепляться, Времени для размышлений оставалось
немного.
Я сказал себе, что это как раз то, чего я добивался. С той лишь
разницей, что назойливость Бенни облегчала осуществление моего плана.
Я подумал обо всем, что зависело от поимки "тени", Подумал и о
собственной душе в том случае, если по приезде инспектор нас выгонит и
пришлет другую команду. Такие планеты на дороге не валяются, и второго
такого шанса у меня может не быть.
Поэтому я крутанул пальцем тридцать девятый верньер до упора и отдал
грезоскоп Бенни.
Уже сделав это, я вдруг засомневался, сработает ли мой план или я
просто строю замки на песке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Я не стал доставать грезоскоп сразу, а уселся под дерево, чтобы
перевести дух и немного поразмышлять.
С того места, где я сидел, был виден лагерь. Любопытно, что
предпринял Мэк, когда не нашел грезоскоп? Я мог представить, как он
выходит из себя. И мог представить себе вздохнувшего с облегчением Гризи,
который ломает голову, куда мог подеваться грезоскоп, и даже пеняет Мэку
за подозрения.
У меня появилось чувство, что не стоит появляться в лагере по крайней
мере до обеда. Возможно, к этому времени Мэк немного поостынет.
Я подумал о "тенях".
Жалкие дикари, как сказал Торн. Однако они были отнюдь не дикарями.
Они были истинными леди (или джентльменами - Бог их знает, какого они
пола, если не обоих сразу), а настоящие дикари - отнюдь не леди и не
джентльмены по ряду самых основополагающих пунктов. "Тени" же были умыты,
здоровы и хорошо воспитаны. Они обладали определенной культурой поведения.
Больше всего они походили на группу цивилизованных туристов, правда, без
обычного снаряжения.
Вне всяких сомнений, они скрупулезно нас изучали. Они хотели знать о
нас все, что только можно, но зачем им это было нужно? Какой им толк от
горшков и сковородок, землеройных машин и всего прочего?
Или они просто прикидывали, как посподручнее будет нас извести?
И была еще масса вопросов.
Где они шатаются все остальное время?
Как исчезают, а когда исчезают, то куда?
Как они питаются и дышат?
Как они общаются между собой?
По чести говоря, признался я себе, "тени" несомненно знают о нас
гораздо больше, чем мы о них. Ибо наш список на поверку оказался бы весьма
жидковат.
Я еще немного посидел под деревом, в голове роились мысли, но толку
от этого было мало. Встав на ноги, я подошел к роллеру и достал грезоскоп.
Я впервые держал аппарат в собственных руках, и мне было интересно и
слегка не по себе - с такой вещью не до шуток.
С виду штуковина выглядела просто - коробочка с двумя окулярами и
множеством верньеров по бокам и сверху.
Смотришь в нее и регулируешь, пока не получишь желаемую картину.
Затем как бы переступаешь через порог и живешь той жизнью, которую
обнаруживаешь внутри, - той самой жизнью, которую ты выбрал с помощью
настройки. А выбирать было из чего, ибо верньерами можно набрать миллионы
комбинаций от призрачной мишуры роскошной жизни до самых невообразимых
кошмаров.
Естественно, грезоскопы были вне закона - это было хуже алкоголя или
наркотиков, хуже самого страшного зла, когда-либо обрушивавшегося на
человека. Они травмировали психику, калечили души и затягивали навсегда.
Когда человек обретал привычку, а сделать это было весьма просто, он был
уже не способен ее преодолеть. Остаток жизни он проводил, пытаясь отделить
события собственной жизни от фантазий, уходил от реальности все дальше и
дальше, пока все вообще не становилось для него ирреальным.
Я присел на корточки рядом с роллером и попытался разобраться в
верньерах. Их было тридцать девять, все пронумерованы от 1 до 39, и я
задумался, что бы могли означать эти цифры.
Бенни подошла, сгорбилась надо мной и, коснувшись моего плеча, стала
наблюдать, чем я занимаюсь. Я задумался над цифрами, но толку от этого не
было. Существовал лишь один способ добиться того, чего я хотел. Поэтому я
выставил все верньеры на "ноль", а затем щелкнул на пару делений номером
первым.
Я знал, что на самом деле с грезоскопом так не обращаются. Следовало
установить определенные верньеры на определенные цифры, перемешав
различные факторы в соответствующей пропорции так, чтобы добиться
желаемого образа жизни. Но мне это было не нужно. Все, что я хотел узнать,
так это, чем управляет тот или иной верньер.
Потому-то я и перевел первый номер на пару делений и поднес грезоскоп
к глазам... И вернулся в поле своего детства - неправдоподобно зеленое,
над ним простиралось голубое небо цвета старого застиранного шелка, а
неподалеку журчал ручей и порхали бабочки.
Более того, казалось, что этот день никогда не кончится, это место не
знало, что такое время, а солнечный свет был ярким отблеском детского
счастья.
Я буквально чувствовал прикосновение травы к босым ногам, видел, как
солнце отражается в водной ряби ручья. Это было самым трудным в моей
жизни, но я это сделал - я оторвал грезоскоп от лица.
Я сидел на корточках, держа аппарат на коленях. Мои руки дрожали от
искушения поднести его к глазам и еще раз посмотреть на картины давно
утраченного детства, но я заставил их не делать этого.
Номер первый оказался не тот, что был мне нужен, и я вернул его в
исходное положение. А поскольку увиденное мною было самым далеким от того,
что я искал, я перевел на несколько делений номер тридцать девятый.
Я уже было наполовину поднес грезоскоп к лицу, как вдруг испугался.
Опустив его, я немного посидел, набираясь мужества. Затем снова его поднял
и поднес к глазам, и меня захлестнул ужас, пытавшийся затянуть мой разум в
какой-то омут.
Я не могу этого описать, Не могу сейчас даже вспомнить отдельные
фрагменты того, что увидел. Скорее даже не увидел, а почувствовал. Это
были только эмоции - сюрреалистические образы всего самого отвратительного
и отталкивающего и в то же время сохраняющего гипнотическую
притягательность, которая не давала оторваться от происходящего.
Потрясенный, я отдернул грезоскоп от лица и застыл. Какое-то
мгновение в голове было абсолютно пусто, лишь остатки страха напоминали о
пережитом кошмаре.
Постепенно они исчезли, я снова сидел на корточках на склоне холма, а
сгорбившаяся "тень" касалась плечом моего плеча.
Страшная вещь, подумал я, врагу не пожелаешь, не то что "тени". Всего
лишь два деления - и такой ужас; включенный на полную мощность, он просто
разрушит чей-то мозг.
Бенни протянула руку, чтобы взять у меня грезоскоп. Я отдернул его в
сторону, но она продолжала цепляться, Времени для размышлений оставалось
немного.
Я сказал себе, что это как раз то, чего я добивался. С той лишь
разницей, что назойливость Бенни облегчала осуществление моего плана.
Я подумал обо всем, что зависело от поимки "тени", Подумал и о
собственной душе в том случае, если по приезде инспектор нас выгонит и
пришлет другую команду. Такие планеты на дороге не валяются, и второго
такого шанса у меня может не быть.
Поэтому я крутанул пальцем тридцать девятый верньер до упора и отдал
грезоскоп Бенни.
Уже сделав это, я вдруг засомневался, сработает ли мой план или я
просто строю замки на песке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12