Может быть, я всё солгала… Нет, это еще как суд посудит! Можно всякую напраслину взвести…
Дама вынимает платок и начинает сморкаться. На глазах у нее показываются крошечные-крошечные слезинки.
– Вероятно, у вас есть с собою записка? – нетерпеливо спрашивает Перебоев.
– Никакой записки у меня нет. Муж даже сказывать о деле не велел – это уж я сама.
– Ну, так вот что: когда окончится следствие, тогда и приходите. Может быть, по следствию окажется, что ваш муж прав; тогда и дело само собою кончится. А теперь я ничего не могу.
– Нет, господин адвокат, уж вы помогите!
Дама делает движение, как будто опять хочет встать на колени.
– Говорю вам, сударыня, что до конца следствия мои услуги бесполезны, – раздражительно говорит Перебоев, бросаясь, чтобы остановить ее.
– Так вы скажите, по крайней мере, как нам быть. Муж от всего отпереться хочет: знать не знаю, ведать не ведаю… Только как бы за это нам хуже не было? Аггей Семеныч следователя-то, поди, уж задарил.
– Какие вы глупости говорите! Повторяю вам: теперь я ничего не могу, а вот когда вашего мужа к суду позовут, тогда пусть он придет ко мне.
Дама вновь начинает жеманиться и никак не хочет уйти. Перебоев в отчаянии отворяет дверь в клиентскую и кричит:
– Господа, кто прежде пришел, пожалуйте!
– Помогите, господин адвокат! – стонет дама.
– Всенепременно-с. Но теперь прошу вас оставить меня, потому что мне время дорого.
Перебоев не отходит от открытой настежь двери, в которую уже вошел новый клиент, и наконец делает вид, что позовет дворника, ежели дама не уйдет. Дама, ухватив за руку сына, с негодованием удаляется.
Продолжается дефилирование клиентов. Их набралось в клиентской уже пять человек. Первый начинает с того, что говорит:
– Знаю я, что моя просьба не дельная, однако…
– Позвольте вас попросить оставить меня, – решительно произносит Перебоев, не давая даже докончить клиенту.
Клиент удивленно смотрит на него; но видя, что господин адвокат не шутит, поспешно обращается вспять, нагнув голову и как бы уклоняясь от удара.
Следующий клиент принес купчую на дом в Чекушах и просит совершить ввод во владение. В перспективе – полтораста рублей.
– Я этими делами… – начинает Перебоев, но сейчас же спохватывается и говорит: – Извольте, с удовольствием, только условие на такую ничтожную сумму, как полтораста рублей, писать, я полагаю, бесполезно…
На этот раз клиент оказывается чивый; он выкладывает на стол условленную сумму и говорит:
– Только знаете, чтобы верно. А после ввода – милости просим закусить. Давненько мы с женой подумывали…
Перебоев не слушает его, берет документ и деньги и пишет расписку.
Зато третий клиент сразу приводит Перебоева в восхищение.
– В городе Бостоне, – говорит он, – Федор Сергеич Ковригин умер и оставил после себя полтора миллиона долларов. Теперь по газетам разыскивают наследников.
– Ну-с?
– Мы – тоже Ковригины…
Воображение Перебоева, быстро нарисовавшее ему картину путешествия в Америку, совещания с местными адвокатами, наконец, целую кучу блестящих долларов, из которых, наверное, добрая треть перейдет к нему (ведь в подобных случаях и половины не жалеют), начинает столь же быстро потухать.
– Однофамильцы Ковригина или родственники? – терпеливо спрашивает он.
– То-то, что… Мы уж и в посольстве побывали, и поколенную роспись видели… и у него Анна Ивановна, и у нас Анна Ивановна…
– Я не понимаю. Объяснитесь, пожалуйста.
– И ему Анна Ивановна внучатной сестрой приходится, и нам Анна Ивановна тоже приходится внучатной сестрой.
– Жива эта Анна Ивановна?
– То-то, что… Не потрудитесь ли посмотреть?
– Да вы слыхали когда-нибудь об умершем Ковригине?
– То-то что…
– Жива эта Анна Ивановна?
– Наша-то давно померла, а евоная – Христос ее знает.
– Вы у кого-нибудь из адвокатов были, кроме меня?
– Как же, у пятерых уж были.
– Что же они вам сказали?
– Да что! Смеются – только и всего.
– Так зачем же вы ко мне пришли? – уже раздраженно кричит Перебоев, – вы думаете, что у меня праздного времени много?
– То-то, что мы думали: и у него Анна Ивановна, и у нас Анна Ивановна… Может быть, господин адвокат разберет… Денег-то уж очень много, господин адвокат!
– Позвольте вас попросить оставить меня!
– С удовольствием. Мы, признаться сказать, и то думали: незачем, мол, ходить, да так, между делом… Делов ноне мало, публика больше в долг норовит взять… Вот и думаем: не наш ли, мол, это Ковригин?
– Да говорите же толком: какой еще ваш Ковригин? – опять начинает волновать Перебоева надежда.
– Да Иван Афанасьич. Он доподлинно нам сродственником приходится, и тоже лет сорок назад без вести пропал.
– Ну-с?
– Только этот, умерший-то, Федором Сергеичем прозывается…
– Позвольте мне просить вас оставить меня.
Клиент удаляется. Перебоев опять высовывается в дверь и провозглашает:
– Господа! кто на очереди? пожалуйте!
Но клиентская пуста. Сейчас в ней ожидало еще два человека, и вдруг – нет никого.
– Прохор! – в исступлении кричит Перебоев, – где клиенты?
– Ушли-с. Сказали: долго уж очень ждать приходится – и ушли.
– И ты не мог удержать? – хорош гусь! не мог сказать, что я сейчас…
– Да что же, коли они ушли.
– Ушли! Свинья ты – вот что! Вели завтракать подавать.
Перебоев задумывается. Целых два часа он употребил на пустяки, а между тем два клиента словно сквозь землю провалились. Может быть, в них-то и есть вся суть; может быть, на них-то и удалось бы заработать… Всегда с ним так… Третьего дня тоже какая-то дурища задержала, а серьезный клиент ждал, ждал и ушел. Полтораста рубликов – хорош заработок! Вчера – ничего, третьего дня – ничего, сегодня – полторы сотни.
– Прохор! – кричит он, – на будущее время, ежели барыни шляться будут, говори, что дома нет. Ах, юродивые!
Он наскоро завтракает и отправляется в суд. Спор о подлинности векселя он мгновенно проигрывает, зато процесс о краже со взломом выигрывает блестящим образом.
– Всегда так со мной! Как только по назначению суда защищаю – непременно выиграю, – ропщет он вполголоса, почти с ненавистью взирая на подошедшего к нему оправданного клиента.
– Скажите по совести: украли? – спрашивает он.
– Украл-с, – шепотом отвечает оправданный.
– Ну, идите и воруйте. Только мне на зубок не попадайтесь. Я… вас…
В половине седьмого Перебоев возвращается домой – изнуренный. Жена встречает его словами:
– А мы платье купили Наташе – модель из Парижа; мне Изомбар через неделю сшить обещала. Только будет стоить около трехсот рублей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Дама вынимает платок и начинает сморкаться. На глазах у нее показываются крошечные-крошечные слезинки.
– Вероятно, у вас есть с собою записка? – нетерпеливо спрашивает Перебоев.
– Никакой записки у меня нет. Муж даже сказывать о деле не велел – это уж я сама.
– Ну, так вот что: когда окончится следствие, тогда и приходите. Может быть, по следствию окажется, что ваш муж прав; тогда и дело само собою кончится. А теперь я ничего не могу.
– Нет, господин адвокат, уж вы помогите!
Дама делает движение, как будто опять хочет встать на колени.
– Говорю вам, сударыня, что до конца следствия мои услуги бесполезны, – раздражительно говорит Перебоев, бросаясь, чтобы остановить ее.
– Так вы скажите, по крайней мере, как нам быть. Муж от всего отпереться хочет: знать не знаю, ведать не ведаю… Только как бы за это нам хуже не было? Аггей Семеныч следователя-то, поди, уж задарил.
– Какие вы глупости говорите! Повторяю вам: теперь я ничего не могу, а вот когда вашего мужа к суду позовут, тогда пусть он придет ко мне.
Дама вновь начинает жеманиться и никак не хочет уйти. Перебоев в отчаянии отворяет дверь в клиентскую и кричит:
– Господа, кто прежде пришел, пожалуйте!
– Помогите, господин адвокат! – стонет дама.
– Всенепременно-с. Но теперь прошу вас оставить меня, потому что мне время дорого.
Перебоев не отходит от открытой настежь двери, в которую уже вошел новый клиент, и наконец делает вид, что позовет дворника, ежели дама не уйдет. Дама, ухватив за руку сына, с негодованием удаляется.
Продолжается дефилирование клиентов. Их набралось в клиентской уже пять человек. Первый начинает с того, что говорит:
– Знаю я, что моя просьба не дельная, однако…
– Позвольте вас попросить оставить меня, – решительно произносит Перебоев, не давая даже докончить клиенту.
Клиент удивленно смотрит на него; но видя, что господин адвокат не шутит, поспешно обращается вспять, нагнув голову и как бы уклоняясь от удара.
Следующий клиент принес купчую на дом в Чекушах и просит совершить ввод во владение. В перспективе – полтораста рублей.
– Я этими делами… – начинает Перебоев, но сейчас же спохватывается и говорит: – Извольте, с удовольствием, только условие на такую ничтожную сумму, как полтораста рублей, писать, я полагаю, бесполезно…
На этот раз клиент оказывается чивый; он выкладывает на стол условленную сумму и говорит:
– Только знаете, чтобы верно. А после ввода – милости просим закусить. Давненько мы с женой подумывали…
Перебоев не слушает его, берет документ и деньги и пишет расписку.
Зато третий клиент сразу приводит Перебоева в восхищение.
– В городе Бостоне, – говорит он, – Федор Сергеич Ковригин умер и оставил после себя полтора миллиона долларов. Теперь по газетам разыскивают наследников.
– Ну-с?
– Мы – тоже Ковригины…
Воображение Перебоева, быстро нарисовавшее ему картину путешествия в Америку, совещания с местными адвокатами, наконец, целую кучу блестящих долларов, из которых, наверное, добрая треть перейдет к нему (ведь в подобных случаях и половины не жалеют), начинает столь же быстро потухать.
– Однофамильцы Ковригина или родственники? – терпеливо спрашивает он.
– То-то, что… Мы уж и в посольстве побывали, и поколенную роспись видели… и у него Анна Ивановна, и у нас Анна Ивановна…
– Я не понимаю. Объяснитесь, пожалуйста.
– И ему Анна Ивановна внучатной сестрой приходится, и нам Анна Ивановна тоже приходится внучатной сестрой.
– Жива эта Анна Ивановна?
– То-то, что… Не потрудитесь ли посмотреть?
– Да вы слыхали когда-нибудь об умершем Ковригине?
– То-то что…
– Жива эта Анна Ивановна?
– Наша-то давно померла, а евоная – Христос ее знает.
– Вы у кого-нибудь из адвокатов были, кроме меня?
– Как же, у пятерых уж были.
– Что же они вам сказали?
– Да что! Смеются – только и всего.
– Так зачем же вы ко мне пришли? – уже раздраженно кричит Перебоев, – вы думаете, что у меня праздного времени много?
– То-то, что мы думали: и у него Анна Ивановна, и у нас Анна Ивановна… Может быть, господин адвокат разберет… Денег-то уж очень много, господин адвокат!
– Позвольте вас попросить оставить меня!
– С удовольствием. Мы, признаться сказать, и то думали: незачем, мол, ходить, да так, между делом… Делов ноне мало, публика больше в долг норовит взять… Вот и думаем: не наш ли, мол, это Ковригин?
– Да говорите же толком: какой еще ваш Ковригин? – опять начинает волновать Перебоева надежда.
– Да Иван Афанасьич. Он доподлинно нам сродственником приходится, и тоже лет сорок назад без вести пропал.
– Ну-с?
– Только этот, умерший-то, Федором Сергеичем прозывается…
– Позвольте мне просить вас оставить меня.
Клиент удаляется. Перебоев опять высовывается в дверь и провозглашает:
– Господа! кто на очереди? пожалуйте!
Но клиентская пуста. Сейчас в ней ожидало еще два человека, и вдруг – нет никого.
– Прохор! – в исступлении кричит Перебоев, – где клиенты?
– Ушли-с. Сказали: долго уж очень ждать приходится – и ушли.
– И ты не мог удержать? – хорош гусь! не мог сказать, что я сейчас…
– Да что же, коли они ушли.
– Ушли! Свинья ты – вот что! Вели завтракать подавать.
Перебоев задумывается. Целых два часа он употребил на пустяки, а между тем два клиента словно сквозь землю провалились. Может быть, в них-то и есть вся суть; может быть, на них-то и удалось бы заработать… Всегда с ним так… Третьего дня тоже какая-то дурища задержала, а серьезный клиент ждал, ждал и ушел. Полтораста рубликов – хорош заработок! Вчера – ничего, третьего дня – ничего, сегодня – полторы сотни.
– Прохор! – кричит он, – на будущее время, ежели барыни шляться будут, говори, что дома нет. Ах, юродивые!
Он наскоро завтракает и отправляется в суд. Спор о подлинности векселя он мгновенно проигрывает, зато процесс о краже со взломом выигрывает блестящим образом.
– Всегда так со мной! Как только по назначению суда защищаю – непременно выиграю, – ропщет он вполголоса, почти с ненавистью взирая на подошедшего к нему оправданного клиента.
– Скажите по совести: украли? – спрашивает он.
– Украл-с, – шепотом отвечает оправданный.
– Ну, идите и воруйте. Только мне на зубок не попадайтесь. Я… вас…
В половине седьмого Перебоев возвращается домой – изнуренный. Жена встречает его словами:
– А мы платье купили Наташе – модель из Парижа; мне Изомбар через неделю сшить обещала. Только будет стоить около трехсот рублей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121