Кассирша быстро выбивала чеки, считать деньги ей помогал лысый
мужчина; она бросала купюры в брезентовый мешок, напоминавший
инкассаторский, а очередь становилась все больше; люди начали волноваться,
лысый успокаивал, мол, пока ковры еще есть, возможно, всем не достанутся,
но будут продавать еще и после обеденного перерыва. Призывал
придерживаться очереди. Кто-то лез вперед, возникали ссоры, споры,
толкотня, но кассирша работала быстро, молниеносно считая деньги.
Незадолго до открытия универмага лысый объявил, что ковры кончились.
Счастливые обладатели чеков столпились у входных дверей, лысый
погрузил кассу и стол, внес в машину ковры. В это время универмаг открыли,
покупатели побежали на четвертый этаж, пытаясь быть первыми в очереди,
лысый с кассиршей сели в машину, и она исчезла в направлении Городецкой
улицы.
А "счастливчики" оказались отнюдь не любимчиками судьбы, потому что
уже через несколько минут выяснилось, что никаких ковров в магазине нет и
они стали жертвой ловких жуликов.
Толя достал из шкафа фотографии, разложил на столе. Среди них был и
снимок Пашкевича,
- Вчера наши ребята начали расследование, - объяснил он. - У одной
тетеньки оказалась хорошая зрительная память: описала лысого, как
нарисовала. И у меня большое подозрение, что это Пашкевич.
Теперь наступила моя очередь волноваться. Значит, лысый бандит ходит
тут, рядом, по львовским улицам, вчера, во всяком случае, еще точно ходил,
а я в это время лакомился шашлыками.
- И сколько же ковров они продали? - полюбопытствовал я.
- Тридцать два. Одиннадцать тысяч без малого. Представляешь, за час.
- Представляю, - мрачно ответил я, - еще как представляю! Странно
только: вроде должен бы был затаиться, убийство - не шутка, знает, что
Коцко из Кривого Рога осталась жива и мы охотимся за ним.
- Э-э... - засмеялся Крушельницкий. - Знаешь, как говорят, сначала
хочется конфетку с ликером, а потом уж и ликер с конфеткой. А тут касса
подвернулась. Понимаешь, кассу они где-то достали. Такого шанса может
больше не быть.
- Вот-вот, - подхватил я. - Этот Пашкевич - голова. Все рассчитал.
Пройдет афера - хорошо, еще десяток тысяч, не пройдет - тоже рыдать не
надо. Сколько там лет за это полагается? Ну, упекут его в тюрьму, ведь ему
не привыкать, а следы удастся замести: кто его в тюрьме искать будет?
- А он не без фантазии.
- "Рафик"!.. Где он мог достать машину? И неужели никто не запомнил
номера?
- Запомнили. Но...
- Фальшивый?
- Снят с частных "Жигулей". Машина разбита и стояла во дворе. Точный
расчет: никто на ней не поедет, значит, не поднимет шума по поводу
исчезновения номеров.
- Где же они взяли кассу?
- Слишком многого хочешь от меня!
Наш разговор прервал парень в светлом кримпленовом костюме.
Крушельницкий познакомил нас. Обладателем умопомрачительного костюма
оказался лейтенант Игорь Проц - вчера он начал расследование аферы с
коврами и успел опросить всех потерпевших.
- Начнем? - лаконично спросил он.
Крушельницкий только кивнул.
Проц впустил в комнату понятых и высокую сухощавую женщину в очках на
длинном, совсем не женском носу. Такие красные носы бывают, главным
образом, у мужчин, любящих прикладываться к определенного вида посуде, но
у этой категории человеческого рода глаза, как правило, мутные и
невыразительные, а у женщины, которую Проц подвел к столу, они блестели за
стеклышками очков остро и пронизывающе, и я подумал, что действительно от
этих глаз ничто не укроется.
Женщина, не раздумывая, ткнула пальцем с обломанным ногтем в
фотографию Пашкевича и почти торжественно воскликнула:
- Он! Вот это он, ей-богу, он, и я утверждаю это вполне
категорически!
Занеся в протокол ее показания, Крушельницкий отпустил понятых и
попросил женщину присесть. Она по-хозяйски расположилась у стола, положила
на колени большую сумку и сразу же перешла в наступление:
- Куда вы смотрите! Простой народ обманывают, последние деньги
отбирают, а милиция где? Где, я вас спрашиваю, и можно ли такое допускать?
- Удивляюсь я вам, Галина Григорьевна, - засмеялся Крушельницкий, -
такая умная женщина, а обвели вас вокруг пальца, как ребенка.
У него был незаурядный опыт, у этого Толи, и ему сразу удалось сбить
наступательный пафос женщины. Галина Григорьевна как-то жалобно посмотрела
на него и объяснила:
- Но ведь такие красивые ковры! И я давно хотела именно красный с
цветами.
- За триста пятьдесят шесть?
- Узор... - вздохнула она. - И цвет... Как раз к нашей мебели.
- Ковры продают в магазине, а не на улице. Это вам не пирожки.
- Не пирожки, - согласилась она. - Черт попутал.
- Вот мы и выяснили, что и без вашей вины не обошлось.
- Очередь же была, и вроде все официально.
- "Вроде"! - ухватился за слово Толя. - Только вроде... И никто не
догадался попросить у них документы, администратора позвать из магазина.
- Думали, что этот лысый...
- Ну, хорошо... А кассирша?.. Опишите ее внешность. - Достал из папки
лист бумаги. - Вот тут записано: брюнетка, брови густые, высокая
прическа... Все говорят: красивая. А точнее? Красивые, они тоже разные.
- Конечно, - согласилась Галина Григорьевна. - А эта как кукла.
Знаете, магазинная кукла. Ресницы длинные, наклеенные, и губки бантиком.
По Академической такие по вечерам ходят.
- Лицо удлиненное или круглое?
- Скорее круглое. Нос вздернутый, и почему это таких красивыми
называют?
Очевидно, Галина Григорьевна измеряла женскую красоту длиной
собственного носа, и тут с ней трудно было согласиться. Но ведь и
возражение могло вызвать ее негативную реакцию - вероятно, поэтому Толя и
не ответил на ее вопрос. Вместо этого уточнил:
- Глаза черные?
- Не до глаз было: очередь и толкотня.
- Может, какие-нибудь особые приметы: родинка, бородавка, шрамик?
- Есть маленькая родинка. - Она коснулась левой щеки. - Вот тут. И
губки бантиком. А больше вроде бы и ничего. Девка как девка.
- Вы говорите - брюнетка. Но ведь в комиссионных знаете сколько
париков! У вас глаз женский, зоркий, случайно не обратили внимание?
Галина Григорьевна немного подумала.
- Сомнительно. Вы спросили, и теперь кажется, что была в парике,
однако тогда я не подумала, смотрела и не подумала. Может, и не в парике.
- Благодарю! - Толя встал из-за стола, давая понять, что разговор
окончен. Но Галина Григорьевна придерживалась другого мнения.
- А деньги? - спросила она. - Как быть с деньгами? Триста пятьдесят
шесть рублей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34