Охотники тем не менее посещали эти места, чтобы пострелять диких птиц и бобра.
Дрэм тоже направился к Болотам и, укрывшись в ивняке на берегу одного из мелководных водоемов, стал ждать.
Его пробирала дрожь от холода и волнения и перехватывало дыхание при мысли о том, что теперь все зависит именно от этой сегодняшней охоты. Полоса янтарного света на востоке зазолотилась, и вода кругом подхватила золото, засверкала, задвигалась, пробуждая к жизни Болота, — в мир снова возвращались свет и краски. Вдруг какая-то темная птица, почти как крыса, выскочила из-под бледных корней камыша у ног Дрэма, остановилась в нерешительности, словно раздумывая, не повернуть ли обратно, затем быстро побежала к соседним кустам. Водяной пастушок! Дрэм знал, что вслед за ним должны зашевелиться и другие обитатели Болот. Теперь уже недолго ждать, совсем недолго. Он присел ниже, отведя ногу назад. Рука судорожно сдавила древко копья. Чтобы ослабить напряжение, он разжал пальцы — ладонь была мокрая и липкая от пота. Он лихорадочно пытался вспомнить все, что знал, все, что ему говорили о том, как лучше метать копье, все, чему он выучился на собственном опыте. Облизнув нижнюю губу, он снова застыл в ожидании.
Он был сейчас как туго натянутая тетива и поэтому едва удержался на ногах, когда через минуту справа от него из камышей выпорхнул дикий селезень. Сделав усилие, он взял себя в руки и бросил копье — оно полетело с легким звоном и отсекло птице кончик крыла. В первую минуту Дрэм решил, что попал в цель, но копье упало в камыши, а селезень взлетел вверх, оглашая тревожным криком утренние небеса. И тут Болото пришло в движение — со всех сторон послышалось испуганное, негодующее хлопанье крыльев.
Через некоторое время снова воцарился пикой, и Дрэм ясно различал перекликающиеся вдали голоса диких уток, кроншнепов и куликов. Но Болото теперь безмолвствовало — пустое Болото под солнечным пустым небом.
Дрэм в досаде ударил со всего размаха кулаком по стволу ивы, но ничего при этом не изменилось: вокруг было по-прежнему тихо и только саднили ушибленные костяшки пальцев. Едва сдерживая слезы бессильной ярости, он выскользнул из своего укрытия и принялся искать в камышах копье. Он довольно долго ползал в зарослях, так как злость и обида мешали ему сосредоточиться. Наконец, найдя копье, он снова укрылся в ивняке. Но птицы не возвращались, он слышал, как они перекликаются в отдалении. Солнце поднялось уже достаточно высоко и ровный свет струился по всему Болоту, когда он понял, что ждать бесполезно.
Он покинул засаду и стал крадучись пробираться сквозь заросли козьей ивы, он все еще надеялся вспугнуть какую-нибудь птицу и прибить ее копьем прежде чем та успеет упорхнуть от него. Он прочесывал кругом все заросли до тех пор, пока не стали укорачиваться тени, но нигде на расстоянии полета копья не было ни одной птицы. В сердце у него нарастал какой-то смутный страх, близкий к отчаянию. Но ведь впереди есть еще дни. Да и вряд ли Тэлори сразу отдаст щенка, когда узнает что ему не повезло в первый день. Но он сам вчера неосторожно сказал, что принесет выкуп сегодня А значит, в его распоряжении только один день. Таковы условия сделки. В его мозгу все это каким-то образом переплеталось с алой воинской наградой. Он во что бы то ни стало должен отдать выкуп за щенка сегодня! Он должен исполнить уговор, как положено, и доказать свое умение владеть копьем, если хочет чтобы мать, когда настанет час, взялась прясть алую пряжу.
В полдень или чуть позже, когда он, пригнувшись, шел вдоль опушки длинной ольховой рощи, он вдруг услышал ритмичный скрипучий звук, одновременно мелодичный и жутковатый, звук, какой издает лебедь при полете. Обернувшись, Дрэм увидел огромную птицу — она летела низко, прямо на него, через полосу изумрудного дерна, разделяющую два разлившихся озерца. Белые перья сверкали на солнце, а тень птицы, словно темное эхо, плыла по земле — две птицы, птица снегов и птица теней… Лебедь летел, вытянув шею, и Дрэм видел разворот сияющих крыльев, бьющих воздух с какой-то ленивой грацией и силой. Все ближе и ближе ритмичные удары. Он, как завороженный, смотрел на птицу, и казалось, она несется прямо на него, застив мир огромностью своих белых крыльев. Дрэм был весь во власти этой слепящей белизны, этого ошеломляющего дивного видения, обрушившегося на него, как гром среди ясного неба, как восточный шквал или внезапный луч солнца в тучах. Он не помнил, как поднялся на ноги, не помнил, как занес руку — копье рванулось назад и вверх, описав свою совершенную кривую. С верещащим звуком оно ударило лебедя в грудь — огромная птица метнулась ввысь и тут же, накренившись, рухнула на землю.
Дрэм выбежал из-за скрывавшей его ольхи и бросился к месту, где упал лебедь. Он был еще жив, но дергался в судорожной агонии. Дрэм стоял меж трепещущих крыльев, которые сейчас, попади их удар прямо, могли переломить ему ноги. Выхватив из-за пояса нож, он прикончил птицу. Она дернулась последний раз и затихла.
Теперь лебедь, огромных размеров самец, был мертв. Он лежал, вытянув шею, как во время полета. Дрэм вытащил копье, все еще торчавшее в груди у птицы, — белые перья окрасились кровью. «Кровь на снегу», — подумал Дрэм. Руки у него были в крови, а трепетная живая красота птицы вдруг куда-то ушла. И его неожиданно пронзило острое отчаяние, такое же ошеломительное, как и видение летящей птицы. Как могло это маленькое копье, брошенное почти бездумно, в одно мгновение уничтожить весь этот блеск, всю эту силу и скорость?!
Но отчаяние прошло, как прошло и видение, уступив место жгучему чувству гордости, ибо перед ним лежал его первый настоящий охотничий трофей. Он воткнул в землю нож, чтобы очистить его от крови, затем сунул за пояс. Надо было решать, что делать дальше.
Глава IV
ЦЕНА БЕЛОШЕЯ
Одно было ясно — он не мог дотащить свою добычу до дома Тэлори. Еще сегодня утром он рисовал в своем воображении картину, как он гордо входит во двор охотника, держа в руке вниз головой убитую птицу — чирка или утку. Ну, а лебедь!.. Такого он даже вообразить не мог! Раздуваясь от гордости, он прошествовал бы по деревне, перекинув лебедя через плечо так, чтобы до земли свисали огромные белые крылья. Но крылья в развороте были почти в рост человека, и, сделав попытку приподнять птицу, Дрэм понял, что без посторонней помощи ему не взгромоздить ее даже на плечо, а не то чтобы нести всю дорогу. Оставалось только надежно спрятать добычу и пойти сказать Тэлори.
Крепко ухватив птицу, он поволок ее в ольшаник, на что ушло довольно много времени, так как, сам того не сознавая он старался не повредить ей перья. Это был его трофей, все еще прекрасный, хотя и бездыханный, и ему хотелось сохранить его красоту чтобы ее увидел Тэлори.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Дрэм тоже направился к Болотам и, укрывшись в ивняке на берегу одного из мелководных водоемов, стал ждать.
Его пробирала дрожь от холода и волнения и перехватывало дыхание при мысли о том, что теперь все зависит именно от этой сегодняшней охоты. Полоса янтарного света на востоке зазолотилась, и вода кругом подхватила золото, засверкала, задвигалась, пробуждая к жизни Болота, — в мир снова возвращались свет и краски. Вдруг какая-то темная птица, почти как крыса, выскочила из-под бледных корней камыша у ног Дрэма, остановилась в нерешительности, словно раздумывая, не повернуть ли обратно, затем быстро побежала к соседним кустам. Водяной пастушок! Дрэм знал, что вслед за ним должны зашевелиться и другие обитатели Болот. Теперь уже недолго ждать, совсем недолго. Он присел ниже, отведя ногу назад. Рука судорожно сдавила древко копья. Чтобы ослабить напряжение, он разжал пальцы — ладонь была мокрая и липкая от пота. Он лихорадочно пытался вспомнить все, что знал, все, что ему говорили о том, как лучше метать копье, все, чему он выучился на собственном опыте. Облизнув нижнюю губу, он снова застыл в ожидании.
Он был сейчас как туго натянутая тетива и поэтому едва удержался на ногах, когда через минуту справа от него из камышей выпорхнул дикий селезень. Сделав усилие, он взял себя в руки и бросил копье — оно полетело с легким звоном и отсекло птице кончик крыла. В первую минуту Дрэм решил, что попал в цель, но копье упало в камыши, а селезень взлетел вверх, оглашая тревожным криком утренние небеса. И тут Болото пришло в движение — со всех сторон послышалось испуганное, негодующее хлопанье крыльев.
Через некоторое время снова воцарился пикой, и Дрэм ясно различал перекликающиеся вдали голоса диких уток, кроншнепов и куликов. Но Болото теперь безмолвствовало — пустое Болото под солнечным пустым небом.
Дрэм в досаде ударил со всего размаха кулаком по стволу ивы, но ничего при этом не изменилось: вокруг было по-прежнему тихо и только саднили ушибленные костяшки пальцев. Едва сдерживая слезы бессильной ярости, он выскользнул из своего укрытия и принялся искать в камышах копье. Он довольно долго ползал в зарослях, так как злость и обида мешали ему сосредоточиться. Наконец, найдя копье, он снова укрылся в ивняке. Но птицы не возвращались, он слышал, как они перекликаются в отдалении. Солнце поднялось уже достаточно высоко и ровный свет струился по всему Болоту, когда он понял, что ждать бесполезно.
Он покинул засаду и стал крадучись пробираться сквозь заросли козьей ивы, он все еще надеялся вспугнуть какую-нибудь птицу и прибить ее копьем прежде чем та успеет упорхнуть от него. Он прочесывал кругом все заросли до тех пор, пока не стали укорачиваться тени, но нигде на расстоянии полета копья не было ни одной птицы. В сердце у него нарастал какой-то смутный страх, близкий к отчаянию. Но ведь впереди есть еще дни. Да и вряд ли Тэлори сразу отдаст щенка, когда узнает что ему не повезло в первый день. Но он сам вчера неосторожно сказал, что принесет выкуп сегодня А значит, в его распоряжении только один день. Таковы условия сделки. В его мозгу все это каким-то образом переплеталось с алой воинской наградой. Он во что бы то ни стало должен отдать выкуп за щенка сегодня! Он должен исполнить уговор, как положено, и доказать свое умение владеть копьем, если хочет чтобы мать, когда настанет час, взялась прясть алую пряжу.
В полдень или чуть позже, когда он, пригнувшись, шел вдоль опушки длинной ольховой рощи, он вдруг услышал ритмичный скрипучий звук, одновременно мелодичный и жутковатый, звук, какой издает лебедь при полете. Обернувшись, Дрэм увидел огромную птицу — она летела низко, прямо на него, через полосу изумрудного дерна, разделяющую два разлившихся озерца. Белые перья сверкали на солнце, а тень птицы, словно темное эхо, плыла по земле — две птицы, птица снегов и птица теней… Лебедь летел, вытянув шею, и Дрэм видел разворот сияющих крыльев, бьющих воздух с какой-то ленивой грацией и силой. Все ближе и ближе ритмичные удары. Он, как завороженный, смотрел на птицу, и казалось, она несется прямо на него, застив мир огромностью своих белых крыльев. Дрэм был весь во власти этой слепящей белизны, этого ошеломляющего дивного видения, обрушившегося на него, как гром среди ясного неба, как восточный шквал или внезапный луч солнца в тучах. Он не помнил, как поднялся на ноги, не помнил, как занес руку — копье рванулось назад и вверх, описав свою совершенную кривую. С верещащим звуком оно ударило лебедя в грудь — огромная птица метнулась ввысь и тут же, накренившись, рухнула на землю.
Дрэм выбежал из-за скрывавшей его ольхи и бросился к месту, где упал лебедь. Он был еще жив, но дергался в судорожной агонии. Дрэм стоял меж трепещущих крыльев, которые сейчас, попади их удар прямо, могли переломить ему ноги. Выхватив из-за пояса нож, он прикончил птицу. Она дернулась последний раз и затихла.
Теперь лебедь, огромных размеров самец, был мертв. Он лежал, вытянув шею, как во время полета. Дрэм вытащил копье, все еще торчавшее в груди у птицы, — белые перья окрасились кровью. «Кровь на снегу», — подумал Дрэм. Руки у него были в крови, а трепетная живая красота птицы вдруг куда-то ушла. И его неожиданно пронзило острое отчаяние, такое же ошеломительное, как и видение летящей птицы. Как могло это маленькое копье, брошенное почти бездумно, в одно мгновение уничтожить весь этот блеск, всю эту силу и скорость?!
Но отчаяние прошло, как прошло и видение, уступив место жгучему чувству гордости, ибо перед ним лежал его первый настоящий охотничий трофей. Он воткнул в землю нож, чтобы очистить его от крови, затем сунул за пояс. Надо было решать, что делать дальше.
Глава IV
ЦЕНА БЕЛОШЕЯ
Одно было ясно — он не мог дотащить свою добычу до дома Тэлори. Еще сегодня утром он рисовал в своем воображении картину, как он гордо входит во двор охотника, держа в руке вниз головой убитую птицу — чирка или утку. Ну, а лебедь!.. Такого он даже вообразить не мог! Раздуваясь от гордости, он прошествовал бы по деревне, перекинув лебедя через плечо так, чтобы до земли свисали огромные белые крылья. Но крылья в развороте были почти в рост человека, и, сделав попытку приподнять птицу, Дрэм понял, что без посторонней помощи ему не взгромоздить ее даже на плечо, а не то чтобы нести всю дорогу. Оставалось только надежно спрятать добычу и пойти сказать Тэлори.
Крепко ухватив птицу, он поволок ее в ольшаник, на что ушло довольно много времени, так как, сам того не сознавая он старался не повредить ей перья. Это был его трофей, все еще прекрасный, хотя и бездыханный, и ему хотелось сохранить его красоту чтобы ее увидел Тэлори.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54