Кое-что, правда, вокруг изменилось: на месте заводика зияла здоровая дымящаяся воронка, берег потрескался, осел, базальтовая круча, разломившись надвое, свалилась в воду. Кружили вертолеты, ревели полицейские сирены, сновали вездесущие репортеры. «Предположительная причина трагедии — взрыв рудного газа в заброшенных шахтах, — произнес голос за кадром, и камера дала крупным планом оглушенную, плававшую кверху брюхом косатку. — Зеленые бьют тревогу».
— Дивная страна Норвегия, где во фьордах водятся косатки. — Прохоров в задумчивости прикончил огурец, ощутив себя после трех котлет сытым и добрым, налил чаю, и в это время раздался телефонный звонок.
— Эй, свидетель, ты телик смотришь? Как тебе? — Это был Толя Громов, голос его переполняли радость и бесшабашная удаль. — А вот она, вот она, хунта поработала!
Чувствовалось, что он уже был навеселе.
— Да, здорово бабахнуло. — Прохоров вдруг вспомнил, как они вместе шли по канализации, по колено в дерьме. — Ты чего это, празднуешь уже?
— А то! — Толя Громов довольно заржал, было слышно, как рядом, мяукнув, захихикала Вика. — Тебе тут просят передать, чтобы ты, свидетель, не опаздывал.
— Ладно, новобрачные. — Прохоров повесил трубку, отхлебнул остывшего чаю, потянулся ложкой к варенью, и в это время снова раздался звонок, на этот раз от входной двери.
«Каррамба». В сердцах отставив чашку. Серега вышел в прихожую, нагнувшись, глянул в смотровой глазок:
— Кто там?
На площадке царил непроницаемый мрак, видимо, лампочку снова свистнули.
— Кто-кто, воры, — честно признался из темноты Лешик-поддужный и, едва дверь открылась, предстал на пороге во всем великолепии своего прикида. — Наше вам.
— Привет, заходи. — Прохоров посторонился, пропуская гостя в прихожую, глянул на него выжидательно. — Чаю?
— Зачем чифир, когда водяра стынет? — Лешик коротко усмехнулся, фиксы его матово блеснули. — Ты хрен к носу прикинул? Что Зверю передать?
— Мой рахмат за оказанное доверие. — Прохоров тоже усмехнулся, получилось несколько зловеще. — Скажи, как-нибудь перебьюсь.
— Хозяин барин, никто тебя силком не фалует. — Лешик посмотрел на него как на недоразвитого. — Только от себя скажу, корешок, что такой фарт выпадает раз в жизни. Зверь — это же фигура, мозга, мамонт, во, легок на помине.
Он кивнул в сторону телевизора, на экране которого Павел Семенович Лютый излагал основы своей предвыборной программы: крепкий общак, жизнь по понятиям, никакого беспредела, а всех пидорасов к параше. Телемэтр Яша Лохматович, бравший у него интервью, заискивающе улыбался, ободряюще кивал, задавал наводящие вопросы; очень, видно, не хотел к параше.
— Смотри, не поскользнись на лестнице, — щелкнув замком. Тормоз распахнул дверь, ловко придержал намылившегося было Рысика, — наблевано.
— Разберусь как-нибудь. — Лешик развернулся", и уже с порога, как бы про себя, произнес: — Ты все-таки, корешок, вольтанутый, в натуре, как есть февральский.
Глупости, по знаку зодиака Прохоров был Лев, родила его мама в августе. Наконец он все же допил остывший чай, сунул посуду в раковину и, взглянув на часы, неторопливо пошел одеваться — времени было еще навалом. Костюм, рубашечка, штиблеты, носки и галстук в тон — знай наших! Финский «мокрый» гель на волосы, французский «Богарт» на щеки, новгородский «Орбит» в зубы. Ажур. Рысик следил за ним с пониманием, одобрительно урчал, — ясное дело, на блядки собрался, только почему не вылизал эти самые, какого они там у него цвета? И вообще, зачем самое красивое место штанами закрывать? Эх, люди, люди… Наконец, быстрее, чем хотелось бы, Прохоров собрался, надел кожаное пальто — один в один как у Морфея в «Матрице» — и не торопясь вышел на улицу.
По тротуарам бежали вешние ручьи, из-под растаявшего снега выглядывало прошлогоднее дерьмо, окурки, сор, пожухшая трава, воняло мусорными баками, кострищем и сизыми автобусными выхлопами. Весна пришла. Старательно обходя лужи, Серега дошел до стоянки, завел свою «десятку» и, дав погреться, выехал. Уебище, конечно, но, как гово — рится в рекламе, породистое. Хрен с ним, сами не бояре, другую пока не потянуть, кандыбали и не на таком. Прохоров вдруг с нежностью вспомнил свою «треху», проданную за триста баксов по объявлению, вздохнул — где же ты Маруся, с кем теперь гуляешь…
Несмотря на выходной день, ехать было трудно, транспортный поток напоминал полноводную, Зловонную ревущую реку. Откуда, из каких чертополохов повылезали все эти «подснежники», «семидесятники», тупоголовые джигиты на шестисотых «мерседесах»? Тайна сия великая есть. Наконец, купив по дороге охапку гвоздик, Прохоров свернул на Петровскую набережную, припарковался и по старой привычке принялся запирать машину: скобу на педали, кочергу на руль, хваленый «клиффорд» на боевой режим, карточку «антиразбоя» на грудь, поближе к сердцу. В России живем.
У входа в загс уже застыли внедорожники «Эгиды», Плещеев, Пиновская и Дубинин, нарядные, похожие на ответственных работников мэрии, стояли особняком, улыбаясь, негромко делились впечатлениями. Ребятки из группы захвата вели себя более раскованно: перекрыв движение по тротуару, они заливисто смеялись, добродушно шутили и в нетерпении пританцовывали, пуская в небо сизые дымки сигарет. Кефирыч, по-отечески обняв Вику с Толей Громовым, рассказывал им о предстоящей процедуре, естественно не умалчивая и о своей супруге, Василисе Петровне, которая служила в загсе директором.
— У нее здесь все по струночке ходят, — гордо вещал великан, и маленькие голубые глазки его добро блестели. — Кого уж поженит, про развод и думать не смей. Одно слово, Василиса Премудрая. А, это ты. — Ничем не выказывая обиды, он сердечно поздоровался с Прохоровым и, улыбаясь, отошел к своим — понимал, конечно, что Толя с этим парнем через такое прошел, но все же как ему хотелось самому побыть свидетелем у Громова на свадьбе…
— Держи, невеста. — Тормоз осчастливил Вику охапкой гвоздик, пожав руку жениху, огляделся. — Что-то Женьки не видать. По идее, должна бы уж приехать.
Тут же, как по команде, с моста вывернула поносного цвета «Волга», надрывно взревела двигателем и под скрип тормозов остановилась напротив загса.
— Сдачу себе оставь. — Из такси действительно выпорхнула Женя Корнецкая, приветственно помахала всем ручкой и, церемонно приблизившись, чмокнула Вику в ушко. — С торжественным пуском тебя, подруга.
Увидев ее, Наташа восхищенно вздохнула, Алла побелела от зависти. Катя с деланным равнодушием пожала плечами: тоже мне кинодива, здесь тебе не Голливуд. Взять тебя на третий контроль, довести до болевого предела — и от твоей красоты и следа не останется.
Процесс бракосочетания прошел гладко, как по маслу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100