— Слушай сюда, старик. Здесь проезжала машина, белые «жигули-шестерка». Ты ее видел, ваш деревенский за рулем, Толька. Быстро говори, куда? Будешь молчать — с тебя начну. Был с ними Степа? Сын мой там был?
— Ты че, ты че, парень! Не знаю я твоего сына. Ты ему отец — сам за ним и смотри, — Филиппыч уже овладел собой, с каждым словом говорил увереннее, но на рожон не лез — вон еще один лоб из «мерседеса» выставился.
— Не знаешь? Ах ты, падла хромая! Я маму твою...
— Ты мать не трогай!
— Ну курва, смотри: случится что со Степой — всех резать буду.
— Да не знаю я пацана твоего! Вон — туда Анатолий с товарищами поехал, там и ищи его по кустам. Дорога одна — не заблудишься. Ишь, завели моду — чуть что, сразу за грудки!
Последние слова утонули в облаке пыли от машины, рванувшейся на охраняемую территорию.
Спокойное зеркало воды, обрамленное со всех сторон зеленью трав, лозняка и старых ветел, не располагало к суете. Однако пассажиры «мерседеса» остались к этому равнодушны. Прибавив газу на последних метрах, его литой сияющий корпус с маху врезался в бампер «шестерки», и «жигули» уступили прославленной германской стали. Экипаж «жигулей» оцепенел, вжавшись в сиденья и каменея лицами. Из «мерседеса» выскочили Георгий и его напарник. В руке Хутаева сиял никелированный «магнум», прыгая по лицам черным зрачком ствола и требуя покинуть бесполезные теперь «жигули». Верзила застыл у «мерседеса», широко расставив ноги, со своим «афганским вариантом» — «калашниковым» с двумя скрепленными изолентой обоймами.
— Давай, выходи! Руки вперед, без глупостей! Лицом к машине, ноги расставить! Шире! Где Степан? Будете молчать, через минуту открываю огонь.
Тяжело опираясь на машину, пухлый Толик покосился в сторону пруда. У берега плавала дохлая коровенка, и ее вздутое брюхо было, как лоснящаяся спина какого-то морского зверя.
— Ты успокойся, Георгий. Хочешь — стреляй, хочешь — нет, результат будет один. Ты, вообще, подумал, что делаешь? Сейчас, когда все качается, идешь на наглое убийство, причем несанкционированное?
— Какое-какое? Это ты у своих «азеров» научился?
Взгляды спутников Толика судорожно метались: то ли ища выхода, то ли прикидывая, нельзя ли напасть первыми. Однако все они помалкивали. Говорил один Толик.
— Хорош изгаляться! Стреляешь — стреляй! Только напрасно все это — чист я перед тобой и перед пацаном твоим.
— Ты за свои слова отвечаешь?
— Не трепло. Перед кем угодно отвечу. Кто ты такой перед законом? В паханы, Георгий, ты еще не выбился, однако уважают тебя, в авторитете ходишь. Так и меня не на помойке нашли. Есть кому и слово замолвить, и курок нажать. Так что, подумай, долго ли вам гулять, и Степе твоему в том числе, который, скорее всего, где-то с потаскушками тусуется, после того, как ты нас положишь? Дело хозяйское, но живем все по закону: достал нож — режь, вынул «ствол» — стреляй. Если уверен, что прав.
— Пулю просишь? Сейчас. Ты долго там копаться будешь? — поторопил Хутаев подручного. Тот вываливал на траву содержимое салона «шестерки». Однако голос Георгия звучал уже не столь гневно и отчаянно.
— Багажник! Ключи в зажигании!
Однако и содержимое багажника нисколько не прояснило ситуацию.
— Значит, Степу ты не видел? Говори, Толян!
— Видел, не видел... Пугает он, крутой... Захотелось пострелять — зачем тогда вообще какие-то предлоги?.. Ну, видел я твоего пацана утром.
— Где, почему видел? Скорее!
— Видел по делу. По какому — тебя не касается. Передавал поручение. Тебе позже скажут. Поезжай туда и выясняй, вместо того, чтобы своих шерстить. Не забывай — все мы в деле.
— И больше ты ничего сказать не хочешь?
— Да я и этого говорить не собирался. У нас свои проблемы, кое-что хотели обсудить. Ты здесь не прокурор, не ты и куски делишь.
— Я сына искать приехал, мне ваши разборки...
— Вот и ищи. Только место, по-моему неудачное. Все на виду. Даже мне что-то разонравилось. Подпортили интим. Давайте двигать отсюда. Всех благ, ребята.
Задерживать «шестерку» не стали, только громила с автоматом бросил сквозь зубы:
— Езжайте-езжайте. Только, если что не так, не обижайтесь. Из-под земли достанем. А мы пока, может, окунемся, а, Георгий?
«Окунулись» весьма энергично: бегом обшарили берега пруда, заросли лозняка. Однако ни в мелкой воде, ни в кустах ничего обнаружить не удалось. Не было и следов свежевскопанной земли. Ну, этим Толик вообще вряд ли стал бы заниматься — другая специализация. Закончив, погрузились в «мерседес» и на огромной скорости укатили.
* * *
Изматывающе длинный осенний день так или иначе близился к концу.
При виде вошедшего в кабинет подполковник поднял голову, прищурился и коротко, без обычной улыбки, заметил:
— Плохо дело, Иван. Просветов никаких. Такое впечатление, что все дерьмо, которое осело в Баланцево, внезапно всплыло на поверхность. А раскрываемость — ноль. Нахватали базарного ворья да мелких расхитителей, так что, камеры трещат, а матерые зверюги гуляют. Посмотришь на такого «преступника», как он ворует с фабрики десяток носков на масло для детей обменять — и тошно делается... Кстати, откуда взялись слухи, что все последние убийства дело рук кавказцев? По материалам дела это не просматривается.
— В кулаке жертвы был зажат пучок волос, судя по которым, насильник — брюнет, скорее всего, кавказского происхождения. А что до слухов, то и у них есть известные основания. Саша Абуталибова видела убийцу в лесу. Правда, здесь неувязка с данными экспертизы. Из них следует, что ему около тридцати. Вообще, фоторобот, изготовленный по показаниям Саши, ничего пока не дал. Этот «Ник» ни в одной картотеке не значится. Среди подростков тоже поработали: Ники хоть и попадаются, да не те. И приметы не сходятся, и алиби у всех. Есть, правда, кое-какие наметки. Двое. Обоих сейчас ищем. Найти найдем, но кому предъявить для опознания? Кроме Абуталибовой, живьем «Ника» никто не видел.
— Молодые парии?
— Обоим по семнадцать. И оба проходят по уголовному делу. Чуб Валерий: буквально на глазах у него погибла девушка, и весьма не похоже, чтобы это было самоубийство. Из-за пустой размолвки со смазливым сопляком угрожать покончить с собой, а когда тот, дубина, развернулся и ушел, сунуть голову в петлю! Это ни на что не похоже. Второй хорошо известен — Степан, сын Георгия Хутаева. Кстати, разыскиваем его не только мы, но и, по нашим сведениям, встревоженный отец.
— Загулял, что ли, отпрыск?
— Боюсь, Сидор Федорович, не напрасно Хутаев засуетился. Жидковат его наследник оказался: дал показания, начал топить папашу. Тищенко его выпотрошил, как всегда, «по дружбе». Конечно, ручаться, что все правда, не буду. Ну, за уточнениями дело не станет. Ему сейчас только к нам дорога: свои уже не примут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46