Он удивился, увидев, что почти все они были научного содержания, причем большинство относилось к математике, а целый ряд полок занимали труды по теории вероятностей.
Открыв ящики, расположенные под полками, Мегрэ обнаружил множество листочков, заполненных колонками цифр. Часть из них была отпечатана на ротаторе.
— Моэрс, не уходи, мы с тобой еще раз поговорим о деле… Оружие отправь на экспертизу к Гастин-Ренетту… Да, и приложи к пистолету вот эту пулю…
Он вынул из кармана завернутую в кусочек ткани пулю, которую ему передал Пардон.
— Где вы это взяли?
— Расскажу об этом потом… Хотелось бы побыстрее узнать, была ли она выпущена из этого пистолета…
Закуривая трубку, он начал подниматься по лестнице, затем заглянул в комнату, где друг против друга сидели Лапуэнт и молодая голландка, и увидел, что инспектор записывает что-то в блокноте, положив его на туалетный столик.
— Где секретарь? — спросил он скучающего в коридоре полицейского инспектора.
— Вон его дверь, в конце коридора.
— Он не скандалил?
— Время от времени он приоткрывает дверь и прислушивается. Ему кто-то звонил по телефону…
— Что ему сообщил комиссар сегодня утром?
— Сказал, что его хозяин убит и что его просят не покидать своей комнаты до особого распоряжения…
— Вы присутствовали при этом разговоре?
— Да.
— Он не казался удивленным?
— Он не из тех людей, что открыто проявляют чувства. Да вы и сами увидите.
Мегрэ постучал, одновременно нажимая на ручку, чтобы открыть дверь. В комнате был полный порядок, и кровать, даже если на ней ночью спали, была тщательно застелена. Перед окном стоял небольшой письменный стол, возле него находилось кресло из рыжеватой кожи, а в нем сидел мужчина, который смотрел на вошедшего комиссара.
Его возраст определить было трудно. Он обладал типичной внешностью араба — темное морщинистое лицо могло принадлежать человеку как сорока, так и шестидесяти лет. В его густых пышных волосах черно-чернильного цвета не было ни одного седого волоса.
Он даже не пошевелился, чтобы встретить посетителя, и лишь смотрел на него жгучими глазами. Его лицо, казалось, не выражало никаких чувств.
— Надеюсь, вы говорите по-французски?
Он утвердительно кивнул.
— Комиссар Мегрэ, начальник бригады уголовной полиции. Вы и есть секретарь господина Наура?
Вновь утвердительный кивок.
— Не назовете ли вы мне свое точное имя?
— Фуад Уэни.
Голос у него был глухим, как будто он страдал хроническим ларингитом.
— Вам известно, что здесь произошло этой ночью?
— Нет.
— Но вам уже сообщили, что господин Наур убит?
— Да, только это.
— Где вы находились?
Ни один мускул на его лице не дрогнул. Мегрэ редко приходилось встречать таких людей, как в этом доме, людей, которые так упорно отказывались от сотрудничества с ним. Служанка отвечала на вопросы уклончиво, с явной враждебностью в голосе. Горничная-голландка довольствовалась лишь односложными ответами.
Что касается этого Фуада Уэни, одетого в строгий черный костюм, белую рубашку и темно-серый галстук, то он смотрел на собеседника и слушал его с полным безразличием, если не с презрением.
— Вы провели ночь в этой комнате?
— Начиная с половины второго.
— Вы хотите сказать, что возвратились в половине второго ночи?
— Я думал, что вы это поняли из моего ответа.
— Где вы были до этого времени?
— В клубе на бульваре Сен-Мишель.
— В игорном клубе?
Тот ограничился лишь пожатием плеч.
— Где он точно находится?
— Над баром «Липы».
— Вы участвовали в игре?
— Нет.
— Что вы делали?
— Я записывал выигравшие номера.
Не ирония ли придавала ему вид человека, довольного самим собой? Мегрэ сел на стул и продолжал задавать вопросы.
— Когда вы возвратились, вы заметили свет в гостиной?
— Я не знаю, горел ли там свет.
— Шторы были задернуты?
— Полагаю, что да. Они всегда закрыты по вечерам.
— Вы не видели, просачивался ли свет из-под двери?
— Никакого света из-под двери не было.
— Господин Наур в такое время обычно спал?
— Когда как.
— Он часто уходил по вечерам?
— Когда у него было желание.
— Куда он уходил?
— Куда хотел.
— Один?
— Он уезжал из дома один.
— На машине?
— Вызывал такси.
— Он не водил машину?
— Ему не нравилось водить машину. Днем я служил ему шофером.
— Какой марки его машина?
— «Бентли».
— Она в гараже?
— Я не проверял. Мне запретили выходить из своей комнаты.
— А мадам Наур?
— Что вы хотите знать?
— У нее тоже есть машина?
— «Триумф» зеленого цвета.
— Вчера вечером она уезжала из дома?
— Мне до нее не было никакого дела.
— В каком часу вы вышли из дома?
— В половине одиннадцатого.
— Она находилась здесь?
— Я этого не знаю.
— А господин Наур?
— Я не знаю, вернулся ли он к этому времени. Он должен был ужинать в городе.
— Вам известно, где?
— Вероятно, в «Маленьком Бейруте», где он часто ужинал.
— Кто готовил еду в доме?
— Когда как.
— А завтрак?
— Для господина Феликса — я.
— Для господина Наура? Почему вы называете его господином Феликсом?
— Потому что есть также господин Морис.
— Кто он, господин Морис?
— Отец господина Феликса.
— Он живет здесь?
— Нет, в Ливане.
— А кто есть еще?
— Господин Пьер, брат господина Феликса.
— А где живет он?
— В Женеве.
— Кто вам звонил сегодня утром?
— Мне не звонили.
— Тем не менее слышали, как в вашей комнате звонил телефон.
— Это я заказывал разговор с Женевой, и, когда связь была получена, мне позвонили.
— Вы говорили с господином Пьером?
— Да.
— Вы поставили его в известность?
— Я ему сказал, что господин Феликс умер. Господин Пьер будет в Орли через несколько минут, он должен прилететь ближайшим рейсом.
— Вам известно, чем он занимается в Женеве?
— Он банкир.
— А господин Морис Наур в Бейруте?
— Банкир.
— А господин Феликс?
— У него не было профессии.
— С каких пор вы были у него на службе?
— Я не был у него на службе.
— Разве вы не выполняли обязанности секретаря? И потом, вы только что сказали, что готовили для него завтрак и служили ему шофером.
— Я помогал ему.
— С какого времени?
— Восемнадцать лет.
— Вы знали его еще в Бейруте?
— Я познакомился с ним на юридическом факультете.
— В Париже?
Он утвердительно кивнул, по-прежнему оставаясь бесстрастным и неподвижным в кресле, в то время как Мегрэ, сидя на стуле, начинал терять терпение.
— У него были враги?
— Насколько я знаю, нет.
— Он занимался политикой?
— Конечно, нет.
— Итак, можно утверждать, что вы вышли отсюда примерно в десять тридцать не зная, кто остался в доме. Вы пошли в игорный клуб на бульваре Сен-Мишель, где записывали выигравшие номера, не принимая участия в самой игре. Потом вы возвратились домой в половине второго ночи и поднялись сюда, по-прежнему не интересуясь, где находится каждый из живущих в доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Открыв ящики, расположенные под полками, Мегрэ обнаружил множество листочков, заполненных колонками цифр. Часть из них была отпечатана на ротаторе.
— Моэрс, не уходи, мы с тобой еще раз поговорим о деле… Оружие отправь на экспертизу к Гастин-Ренетту… Да, и приложи к пистолету вот эту пулю…
Он вынул из кармана завернутую в кусочек ткани пулю, которую ему передал Пардон.
— Где вы это взяли?
— Расскажу об этом потом… Хотелось бы побыстрее узнать, была ли она выпущена из этого пистолета…
Закуривая трубку, он начал подниматься по лестнице, затем заглянул в комнату, где друг против друга сидели Лапуэнт и молодая голландка, и увидел, что инспектор записывает что-то в блокноте, положив его на туалетный столик.
— Где секретарь? — спросил он скучающего в коридоре полицейского инспектора.
— Вон его дверь, в конце коридора.
— Он не скандалил?
— Время от времени он приоткрывает дверь и прислушивается. Ему кто-то звонил по телефону…
— Что ему сообщил комиссар сегодня утром?
— Сказал, что его хозяин убит и что его просят не покидать своей комнаты до особого распоряжения…
— Вы присутствовали при этом разговоре?
— Да.
— Он не казался удивленным?
— Он не из тех людей, что открыто проявляют чувства. Да вы и сами увидите.
Мегрэ постучал, одновременно нажимая на ручку, чтобы открыть дверь. В комнате был полный порядок, и кровать, даже если на ней ночью спали, была тщательно застелена. Перед окном стоял небольшой письменный стол, возле него находилось кресло из рыжеватой кожи, а в нем сидел мужчина, который смотрел на вошедшего комиссара.
Его возраст определить было трудно. Он обладал типичной внешностью араба — темное морщинистое лицо могло принадлежать человеку как сорока, так и шестидесяти лет. В его густых пышных волосах черно-чернильного цвета не было ни одного седого волоса.
Он даже не пошевелился, чтобы встретить посетителя, и лишь смотрел на него жгучими глазами. Его лицо, казалось, не выражало никаких чувств.
— Надеюсь, вы говорите по-французски?
Он утвердительно кивнул.
— Комиссар Мегрэ, начальник бригады уголовной полиции. Вы и есть секретарь господина Наура?
Вновь утвердительный кивок.
— Не назовете ли вы мне свое точное имя?
— Фуад Уэни.
Голос у него был глухим, как будто он страдал хроническим ларингитом.
— Вам известно, что здесь произошло этой ночью?
— Нет.
— Но вам уже сообщили, что господин Наур убит?
— Да, только это.
— Где вы находились?
Ни один мускул на его лице не дрогнул. Мегрэ редко приходилось встречать таких людей, как в этом доме, людей, которые так упорно отказывались от сотрудничества с ним. Служанка отвечала на вопросы уклончиво, с явной враждебностью в голосе. Горничная-голландка довольствовалась лишь односложными ответами.
Что касается этого Фуада Уэни, одетого в строгий черный костюм, белую рубашку и темно-серый галстук, то он смотрел на собеседника и слушал его с полным безразличием, если не с презрением.
— Вы провели ночь в этой комнате?
— Начиная с половины второго.
— Вы хотите сказать, что возвратились в половине второго ночи?
— Я думал, что вы это поняли из моего ответа.
— Где вы были до этого времени?
— В клубе на бульваре Сен-Мишель.
— В игорном клубе?
Тот ограничился лишь пожатием плеч.
— Где он точно находится?
— Над баром «Липы».
— Вы участвовали в игре?
— Нет.
— Что вы делали?
— Я записывал выигравшие номера.
Не ирония ли придавала ему вид человека, довольного самим собой? Мегрэ сел на стул и продолжал задавать вопросы.
— Когда вы возвратились, вы заметили свет в гостиной?
— Я не знаю, горел ли там свет.
— Шторы были задернуты?
— Полагаю, что да. Они всегда закрыты по вечерам.
— Вы не видели, просачивался ли свет из-под двери?
— Никакого света из-под двери не было.
— Господин Наур в такое время обычно спал?
— Когда как.
— Он часто уходил по вечерам?
— Когда у него было желание.
— Куда он уходил?
— Куда хотел.
— Один?
— Он уезжал из дома один.
— На машине?
— Вызывал такси.
— Он не водил машину?
— Ему не нравилось водить машину. Днем я служил ему шофером.
— Какой марки его машина?
— «Бентли».
— Она в гараже?
— Я не проверял. Мне запретили выходить из своей комнаты.
— А мадам Наур?
— Что вы хотите знать?
— У нее тоже есть машина?
— «Триумф» зеленого цвета.
— Вчера вечером она уезжала из дома?
— Мне до нее не было никакого дела.
— В каком часу вы вышли из дома?
— В половине одиннадцатого.
— Она находилась здесь?
— Я этого не знаю.
— А господин Наур?
— Я не знаю, вернулся ли он к этому времени. Он должен был ужинать в городе.
— Вам известно, где?
— Вероятно, в «Маленьком Бейруте», где он часто ужинал.
— Кто готовил еду в доме?
— Когда как.
— А завтрак?
— Для господина Феликса — я.
— Для господина Наура? Почему вы называете его господином Феликсом?
— Потому что есть также господин Морис.
— Кто он, господин Морис?
— Отец господина Феликса.
— Он живет здесь?
— Нет, в Ливане.
— А кто есть еще?
— Господин Пьер, брат господина Феликса.
— А где живет он?
— В Женеве.
— Кто вам звонил сегодня утром?
— Мне не звонили.
— Тем не менее слышали, как в вашей комнате звонил телефон.
— Это я заказывал разговор с Женевой, и, когда связь была получена, мне позвонили.
— Вы говорили с господином Пьером?
— Да.
— Вы поставили его в известность?
— Я ему сказал, что господин Феликс умер. Господин Пьер будет в Орли через несколько минут, он должен прилететь ближайшим рейсом.
— Вам известно, чем он занимается в Женеве?
— Он банкир.
— А господин Морис Наур в Бейруте?
— Банкир.
— А господин Феликс?
— У него не было профессии.
— С каких пор вы были у него на службе?
— Я не был у него на службе.
— Разве вы не выполняли обязанности секретаря? И потом, вы только что сказали, что готовили для него завтрак и служили ему шофером.
— Я помогал ему.
— С какого времени?
— Восемнадцать лет.
— Вы знали его еще в Бейруте?
— Я познакомился с ним на юридическом факультете.
— В Париже?
Он утвердительно кивнул, по-прежнему оставаясь бесстрастным и неподвижным в кресле, в то время как Мегрэ, сидя на стуле, начинал терять терпение.
— У него были враги?
— Насколько я знаю, нет.
— Он занимался политикой?
— Конечно, нет.
— Итак, можно утверждать, что вы вышли отсюда примерно в десять тридцать не зная, кто остался в доме. Вы пошли в игорный клуб на бульваре Сен-Мишель, где записывали выигравшие номера, не принимая участия в самой игре. Потом вы возвратились домой в половине второго ночи и поднялись сюда, по-прежнему не интересуясь, где находится каждый из живущих в доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30