Сегодня у нас понедельник. Преступление совершено в ночь с субботы на воскресенье. Был праздник. А в такие дни, кроме балаганщиков, к которым я, кстати, отношусь с большой опаской, кто только здесь не слоняется. Вы, комиссар, не знаете, что такое провинция. Тут можно встретить такой сброд! Почище, чем у вас в Париже.
– В общем, – прервал его Мегрэ, – если бы не праздник, преступление обнаружили бы сразу?
– Что вы имеете в виду?
– Что из-за хлопушек и фейерверка никто не слышал выстрела. Вы, кажется, говорили, что Галле умер не от ранения в голову?
– Так утверждает врач. Сначала его ранили в голову. Вероятно, он мог бы прожить еще некоторое время. Но сразу же после выстрела его ударили ножом прямо в сердце, и смерть наступила мгновенно. Нож нашли.
– А револьвер?
– Ищут, но пока безрезультатно.
– А нож лежал в комнате?
– В нескольких сантиметрах от трупа. На левом запястье у Галле обнаружены синяки. Наверное, когда его ранили, он вытащил нож и бросился на убийцу, но у него уже не было сил. Тот схватил его за запястье, вывернул руку и всадил лезвие прямо в грудь. Так считает и доктор.
– Значит, если бы не праздник, Галле не умер бы?
Мегрэ вовсе не собирался пускаться в сложные логические рассуждения и тем более не собирался поразить воображение провинциального коллеги. И все-таки упоминание о празднике насторожило его, и он начал развивать эту мысль, с любопытством ожидая, к каким же выводам она может привести.
Если бы не карусели, не стрельба в тире, не хлопушки, то выстрел наверняка услышали бы. Служащие гостиницы бросились бы в номер и, возможно, успели бы вбежать прежде, чем был нанесен удар ножом.
Стемнело. Только блики серебрили гладь реки, да по обеим сторонам моста светились два фонаря. В кафе посетители играли в бильярд.
– Странная история, – подытожил инспектор Гренье. – Скажите, еще нет одиннадцати? У меня поезд в одиннадцать тридцать две, а отсюда до вокзала не меньше четверти часа ходьбы. Я уже говорил: вот если бы его ограбили…
– Когда закрываются ярмарочные палатки?
– В двенадцать ночи. По инструкции.
– Значит, преступление было совершено до полуночи и еще никто в гостинице не спал.
Каждый из собеседников следил лишь за ходом собственных мыслей, поэтому разговор не клеился.
– Да, еще он называл себя господином Клеманом. Должно быть, хозяин гостиницы уже говорил вам? Он бывал здесь наездами – примерно раз в полгода. Остановился тут впервые лет десять назад. И всегда – под именем господина Клемана, орлеанского рантье.
– У него был с собой чемоданчик, с каким обычно разъезжают коммивояжеры?
– Нет, я не заметил ничего похожего в его номере. Но в гостинице вам скажут точно… Господин Тардивон! Можно вас на минутку? Это комиссар из Парижа. Его интересует, возил ли с собой господин Клеман чемоданчик, какие бывают у коммивояжеров?
– С образцами изделий из серебра, – уточнил комиссар.
– Нет, обычно у него была дорожная сумка с вещами.
Он очень аккуратно одевался. Я ни разу не видел его в пиджаке, всегда в черной или темно-серой визитке.
– Благодарю вас.
И Мегрэ стал размышлять о фирме «Ньель и компания», главным представителем которой в Нормандии был г-н Галле. Эта фирма специализировалась на изготовления изделий из серебра – безделушек, изящных бокалов, столовых приборов, корзиночек для фруктов, ножей для разрезания бумаги, лопаток дня торта.
Мегрэ съел кусочек миндального пирожного, которое поставила перед ним официантка, и набил трубку.
– Рюмку коньяка? – предложил Тардивон.
– Пожалуй.
Хозяин сам принес бутылку и подсел к полицейским.
– Значит, вы, комиссар, будете вести следствие? Недурная история, правда? И это в самом начале сезона! Могу вам сообщить, что утром семеро клиентов уже переселились в другой отель… Ваше здоровье! Что же касается господина Клемана – я привык называть его так… Впрочем, кому могло прийти в голову, что это не настоящая его фамилия?
Терраса пустела. Официант оттаскивал к стене ящики с лавровыми деревцами, днем стоявшие между столиками.
По противоположному берегу прошел товарный поезд, и все машинально проводили взглядом тянувшийся вдоль подножия холма красноватый отблеск Тардивон начинал карьеру поваром в богатых домах и сохранил степенность и слегка снисходительную манеру говорить, доверительно наклонившись к собеседнику.
– Самое любопытное, – заметил он, грея рюмку с арманьяком в ладонях, – что, сложись все чуть-чуть иначе, преступление могло бы не произойти.
– Ярмарка! – поторопился вставить Гренье, взглянув на комиссара.
– Нет, я имею в виду другое. Когда в субботу утром приехал господин Клеман, я предложил ему голубую комнату, окнами выходящую на крапивную дорогу, как мы говорим. Эта дорога слева от вас. А называют ее так потому, что с тех пор, как по ней никто не ходит, она вся заросла крапивой.
– Почему по ней не ходят?
– Видите ту стену? Это поместье Сент-Илэра. У нас здесь принято говорить Маленький замок, в отличие от старого Сансерского замка над рекой. Вон, видите отсюда башенки? Вокруг прекрасный парк… Ну так вот, раньше, Когда еще не существовало отеля «Луара», этот парк доходил прямо до сюда, а главные ворота с кованой решеткой были расположены как раз в конце крапивной дороги. Решетка еще сохранилась, но воротами больше не пользуются, сделали другой выход на набережную в пятистах метрах от старого. Короче говоря, я дал господину Клеману голубую комнату, окнами на эту сторону. Не знаю – почему, но днем, вернувшись, он спросил, нет ли у меня другой комнаты, окнами на двор. Все было занято. Зимой всегда есть свободные номера, потому что у нас останавливаются только завсегдатаи, коммивояжеры, которые разъезжают в строго установленные сроки. Зато летом!.. Представьте себе, большинство моих постояльцев – парижане. Что может быть лучше воздуха Луары? Так вот, я сказал господину Клеману, что поменять комнату невозможно, и зачем?
Ведь его номер лучше! Во дворе куры, гуси. Все время достают воду из колодца, и хотя цепь смазана, она все равно скрипит. Он не настаивал… Но подумать только, будь у меня тогда свободная комната окнами во двор… он был бы жив!
– Почему? – полюбопытствовал Мегрэ.
– Вы разве не знаете, что стреляли по меньшей мере с шести метров? А вся комната не больше пяти. Значит, убийца находился снаружи. Воспользовался тем, что крапивная дорога безлюдна. Стрелять со двора он не смог бы.
Кроме того, выстрел бы услышали. Еще по рюмке, господа?
Разумеется, я угощаю.
– Даже две! – произнес комиссар.
– Что две? – спросил Гренье.
– Две случайности. Прежде всего, праздник. Шум заглушил выстрел. Во-вторых, все комнаты с окнами, выходящими во двор, оказались заняты.
Он повернулся к Тардивону, наполнявшему рюмки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31