Это ляжет вечным стыдом и позором на меня, на мой дом, на память моего отца.
— Брось! О чем горевать! Села муха на стену — и пусть сидит, — отвечал его родственник. — Грязь, когда подсохнет, легко ототрется. Твой отец, милый человек, не хуже всякого другого умел смотреть сквозь пальцы на грехи иного своего приятеля.
— Пожалуй, ты прав, Робин, — молвил после минутного раздумья, бэйли, — он был рассудительный человек, покойный декан, он понимал, что у всех у нас есть свои слабости, а друзей своих он любил. Так ты его не забываешь, Робин?
Он спросил это с умилением в голосе, и смешным и трогательным.
— Забыть покойного декана! — отозвался его родственник. — Ну как же я могу его забыть? Он был искусный ткач, и первые мои штаны сработаны им… Однако давай поскорей, любезный родич:
Налейте мне чарку, налейте полней.
Людей созывайте, седлайте коней,
Пошире ворота — и прочь со двора,
Давно из Данди нам уехать пора.
— Потише, сэр! — властным голосом проговорил почтенный член городского совета. — Разве можно так громко петь, когда едва отошло воскресенье? Эти стены должны бы услышать от вас совсем другие песни. Нам еще придется отвечать за этот побег. Стэнчелз, откройте дверь.
Тюремщик повиновался, и мы все вместе вышли. Стэнчелз глядел в изумлении на двух незнакомцев, должно быть недоумевая, как они проникли сюда без его ведома; но мистер Джарви коротко сказал: «Это мои друзья, Стэнчелз, мои друзья», — и у того пропала всякая охота вдаваться в расспросы. Мы спустились вниз, в караульную, и несколько раз окликнули Дугала, но призыв остался без ответа. Кэмбел заметил наконец с насмешливой улыбкой:
— Если Дугал остался тем же молодцом, каким я знал его раньше, вряд ли он ждет, пока ему принесут благодарность за участие в ночной проделке. Сейчас он, по всей вероятности, скачет во весь опор к Балламахскому проходу.
— И оставил нас… а главное, меня, меня самого, запертыми на всю ночь в тюрьме! — закричал бэйли в ярости и смятении. — Дайте сюда скорей молоток и стамеску, клещи и зубило; пошлите к старосте Йетлину и дайте ему знать, что бэйли Джарви заперт в тюрьме разбойником-горцем, которого он повесит так высоко, как не висел и Аман…
— Когда поймает, — добавил внушительно Кэмбел. — Но постойте, дверь, наверно, не заперта.
В самом деле, проверив, мы убедились, что дверь не только оставлена отпертой, но что Дугал при своем отступлении захватил ключи, позаботившись, таким образом, чтоб никто не поспешил взять на себя брошенную им обязанность привратника.
— Однако у бедняги Дугала оказались некоторые проблески здравого смысла, — сказал Кэмбел, — он сообразил, что открытая дверь может мне пригодиться в трудную минуту.
Мы были уже на улице.
— Говорю тебе, Робин, — молвил блюститель законности, — по моему скромному суждению, если ты хочешь жить и дальше такой жизнью, тебе нужно на случай беды держать привратника из своих молодцов при каждой шотландской тюрьме.
— Мне довольно иметь по одному родственнику-бэйли в каждом городе, кузен Никол. Желаю вам доброй ночи, вернее — доброго утра! И не забудьте про клахан Эберфойл.
Не дожидаясь ответа, он кинулся на другую сторону улицы и скрылся в темноте. И тотчас же мы услышали, как он подал приглушенный, странный свист, на который мгновенно кто-то ответил.
— Слышите? Свищут, горные дьяволы, — сказал мистер Джарви, — воображают, что они уже у себя, на окраинах Бен-Ломонда, где они могут галдеть и свистать, не глядя ни на субботу, ни на воскресенье.
Но тут его речь прервал лязг чего-то тяжелого, что упало перед нами на мостовую.
— Храни нас Господь! Что тут еще стряслось? Мэтти, подыми повыше фонарь… Ключи, честное слово, ключи! Что ж, это неплохо — они как-никак стоят городу денег, из-за их потери поднялись бы еще разговоры! Ох, если дойдет слушок о сегодняшнем дельце до бэйли Грэма, я не оберусь хлопот!
Так как мы успели пока всего на несколько шагов отойти от тюремных ворот, то понесли ключи обратно и вручили их старшему тюремщику, который, вместо того чтобы, по своему обычаю, запереть ворота и уйти на покой, стоял на часах в караульной до прихода одного из помощников, вызванного им заместить сбежавшего кельта Дугала.
Выполнив этот долг перед городом, мы двинулись дальше, и так как мне было по пути с почтенным бэйли, я воспользовался светом его фонаря, а он оперся на мою руку, и так мы пробирались по улицам, которые не знаю, как теперь, а в те времена были темны, неровны и плохо вымощены. Пожилого человека подкупает внимание со стороны молодого. Почтенный бэйли выказал теплое участие ко мне и сказал в заключение, что так как я «не актер и не театрал», каких немало теперь среди молодежи и которых он ненавидит всей душой, то он, бэйли, был бы очень рад, если бы я утром отведал у него жареной вахни и свежей сельди, тем более что за завтраком будет присутствовать и мой друг мистер Оуэн, которого он к тому времени успеет освободить из тюрьмы.
— Дорогой сэр, — сказал я, с благодарностью приняв приглашение, — как могли вы подумать, что я комедиант?
— Да я и не думал, — ответил бэйли, — это все тот болтун Ферсервис, который явился ко мне вчера за ордером, чтоб выслать утром глашатая искать вас по городу. Он рассказал мне, кто вы такой и как отец выпроводил вас из дому, потому что вы не желали сделаться купцом, и что ваши опасаются, как бы вы не опозорили весь род, поступив на сцену. Регент нашего хора Хамморго привел Ферсервиса ко мне и сказал, что он его старый знакомый; но я их выставил вон, отчитав как следует за то, что приходят ко мне с таким делом в святой вечер. Но теперь я вижу, что он вообще остолоп и относительно вас глубоко ошибался. Вы мне нравитесь, юноша, — продолжал он. — Мне нравится, когда человек приходит на помощь друзьям в трудную минуту, — я и сам так поступаю, и так же поступал мой отец декан, упокой Господь его душу! Но держитесь вы лучше подальше от горцев и всей этой шайки. Как тронешь смолу, так измажешься, — вы этого не забывайте. Конечно, самый умный и хороший человек может заблуждаться. Вот и я — раз, и другой, и третий оступился и совершил нынче ночью три проступка, — мой отец не поверил бы своим глазам, если бы мог поднять веки и увидеть, что делает его сын.
К этому времени мистер Джарви дошел до дверей своего дома. Однако он остановился у порога и торжественным тоном глубокого раскаяния добавил:
— Во-первых, я думал в воскресный день о личных своих делах; во-вторых, я поручился за англичанина; в-третьих, и в последних, — подумать только! — я позволил правонарушителю убежать из тюрьмы. Но есть бальзам в Галааде, мистер Осбалдистон. Мэтти, я могу войти в дом и один. Проводи мистера Осбалдистона до Лаки Флайтер — знаешь, на углу переулка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
— Брось! О чем горевать! Села муха на стену — и пусть сидит, — отвечал его родственник. — Грязь, когда подсохнет, легко ототрется. Твой отец, милый человек, не хуже всякого другого умел смотреть сквозь пальцы на грехи иного своего приятеля.
— Пожалуй, ты прав, Робин, — молвил после минутного раздумья, бэйли, — он был рассудительный человек, покойный декан, он понимал, что у всех у нас есть свои слабости, а друзей своих он любил. Так ты его не забываешь, Робин?
Он спросил это с умилением в голосе, и смешным и трогательным.
— Забыть покойного декана! — отозвался его родственник. — Ну как же я могу его забыть? Он был искусный ткач, и первые мои штаны сработаны им… Однако давай поскорей, любезный родич:
Налейте мне чарку, налейте полней.
Людей созывайте, седлайте коней,
Пошире ворота — и прочь со двора,
Давно из Данди нам уехать пора.
— Потише, сэр! — властным голосом проговорил почтенный член городского совета. — Разве можно так громко петь, когда едва отошло воскресенье? Эти стены должны бы услышать от вас совсем другие песни. Нам еще придется отвечать за этот побег. Стэнчелз, откройте дверь.
Тюремщик повиновался, и мы все вместе вышли. Стэнчелз глядел в изумлении на двух незнакомцев, должно быть недоумевая, как они проникли сюда без его ведома; но мистер Джарви коротко сказал: «Это мои друзья, Стэнчелз, мои друзья», — и у того пропала всякая охота вдаваться в расспросы. Мы спустились вниз, в караульную, и несколько раз окликнули Дугала, но призыв остался без ответа. Кэмбел заметил наконец с насмешливой улыбкой:
— Если Дугал остался тем же молодцом, каким я знал его раньше, вряд ли он ждет, пока ему принесут благодарность за участие в ночной проделке. Сейчас он, по всей вероятности, скачет во весь опор к Балламахскому проходу.
— И оставил нас… а главное, меня, меня самого, запертыми на всю ночь в тюрьме! — закричал бэйли в ярости и смятении. — Дайте сюда скорей молоток и стамеску, клещи и зубило; пошлите к старосте Йетлину и дайте ему знать, что бэйли Джарви заперт в тюрьме разбойником-горцем, которого он повесит так высоко, как не висел и Аман…
— Когда поймает, — добавил внушительно Кэмбел. — Но постойте, дверь, наверно, не заперта.
В самом деле, проверив, мы убедились, что дверь не только оставлена отпертой, но что Дугал при своем отступлении захватил ключи, позаботившись, таким образом, чтоб никто не поспешил взять на себя брошенную им обязанность привратника.
— Однако у бедняги Дугала оказались некоторые проблески здравого смысла, — сказал Кэмбел, — он сообразил, что открытая дверь может мне пригодиться в трудную минуту.
Мы были уже на улице.
— Говорю тебе, Робин, — молвил блюститель законности, — по моему скромному суждению, если ты хочешь жить и дальше такой жизнью, тебе нужно на случай беды держать привратника из своих молодцов при каждой шотландской тюрьме.
— Мне довольно иметь по одному родственнику-бэйли в каждом городе, кузен Никол. Желаю вам доброй ночи, вернее — доброго утра! И не забудьте про клахан Эберфойл.
Не дожидаясь ответа, он кинулся на другую сторону улицы и скрылся в темноте. И тотчас же мы услышали, как он подал приглушенный, странный свист, на который мгновенно кто-то ответил.
— Слышите? Свищут, горные дьяволы, — сказал мистер Джарви, — воображают, что они уже у себя, на окраинах Бен-Ломонда, где они могут галдеть и свистать, не глядя ни на субботу, ни на воскресенье.
Но тут его речь прервал лязг чего-то тяжелого, что упало перед нами на мостовую.
— Храни нас Господь! Что тут еще стряслось? Мэтти, подыми повыше фонарь… Ключи, честное слово, ключи! Что ж, это неплохо — они как-никак стоят городу денег, из-за их потери поднялись бы еще разговоры! Ох, если дойдет слушок о сегодняшнем дельце до бэйли Грэма, я не оберусь хлопот!
Так как мы успели пока всего на несколько шагов отойти от тюремных ворот, то понесли ключи обратно и вручили их старшему тюремщику, который, вместо того чтобы, по своему обычаю, запереть ворота и уйти на покой, стоял на часах в караульной до прихода одного из помощников, вызванного им заместить сбежавшего кельта Дугала.
Выполнив этот долг перед городом, мы двинулись дальше, и так как мне было по пути с почтенным бэйли, я воспользовался светом его фонаря, а он оперся на мою руку, и так мы пробирались по улицам, которые не знаю, как теперь, а в те времена были темны, неровны и плохо вымощены. Пожилого человека подкупает внимание со стороны молодого. Почтенный бэйли выказал теплое участие ко мне и сказал в заключение, что так как я «не актер и не театрал», каких немало теперь среди молодежи и которых он ненавидит всей душой, то он, бэйли, был бы очень рад, если бы я утром отведал у него жареной вахни и свежей сельди, тем более что за завтраком будет присутствовать и мой друг мистер Оуэн, которого он к тому времени успеет освободить из тюрьмы.
— Дорогой сэр, — сказал я, с благодарностью приняв приглашение, — как могли вы подумать, что я комедиант?
— Да я и не думал, — ответил бэйли, — это все тот болтун Ферсервис, который явился ко мне вчера за ордером, чтоб выслать утром глашатая искать вас по городу. Он рассказал мне, кто вы такой и как отец выпроводил вас из дому, потому что вы не желали сделаться купцом, и что ваши опасаются, как бы вы не опозорили весь род, поступив на сцену. Регент нашего хора Хамморго привел Ферсервиса ко мне и сказал, что он его старый знакомый; но я их выставил вон, отчитав как следует за то, что приходят ко мне с таким делом в святой вечер. Но теперь я вижу, что он вообще остолоп и относительно вас глубоко ошибался. Вы мне нравитесь, юноша, — продолжал он. — Мне нравится, когда человек приходит на помощь друзьям в трудную минуту, — я и сам так поступаю, и так же поступал мой отец декан, упокой Господь его душу! Но держитесь вы лучше подальше от горцев и всей этой шайки. Как тронешь смолу, так измажешься, — вы этого не забывайте. Конечно, самый умный и хороший человек может заблуждаться. Вот и я — раз, и другой, и третий оступился и совершил нынче ночью три проступка, — мой отец не поверил бы своим глазам, если бы мог поднять веки и увидеть, что делает его сын.
К этому времени мистер Джарви дошел до дверей своего дома. Однако он остановился у порога и торжественным тоном глубокого раскаяния добавил:
— Во-первых, я думал в воскресный день о личных своих делах; во-вторых, я поручился за англичанина; в-третьих, и в последних, — подумать только! — я позволил правонарушителю убежать из тюрьмы. Но есть бальзам в Галааде, мистер Осбалдистон. Мэтти, я могу войти в дом и один. Проводи мистера Осбалдистона до Лаки Флайтер — знаешь, на углу переулка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148