ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


- Дорогой мой! - привычно-ласково встретила его на кухне жена (между прочим, вкладывая в слова свои и интонацию тоже толику eрничества - таков уж был общий стиль интимного воркования шестидесятников).
- Я не дорогой, а дешeвый! - саркастически заявил Глюкин.
Шутка вышла неудачной, но он не подал вида, потому что не пристало eрнику терять лицо - всегда насмешливо-непроницаемое.
- Да, я дешeвый, - продолжил он. - И вся жизнь моя - дешeвка.
В кухню вошeл сын Роберт. Робин, так его звали дома.
- Привет, родители! - сказал он, протирая глаза.
- Приятно слышать вежливые слова от человека, мечтающего быть сиротой! - откликнулся отец.
Робин открыл рот.
Глюкин чувствовал, что eрничество его не очень остроумное, не цинически-весeлое и лeгкое, а значит, и не eрничество, от этого он злился, но опять-таки втайне.
- За что ты нас так? - воскликнула жена уже без всякой иронии.
- Знал бы за что, вообще бы убил! - ответил Глюкин фразой из анекдота и пошeл на службу, в НИИ стандартизации и метрологии.
Была осень, было ветрено. По пути Глюкин встретил Дашеньку, о которой думал вот уже год, - да и она, кажется, поглядывала на него с особым вниманием.
- Берет слетает! - пожаловалась Дашенька, отворачиваясь от ветра.
- А вы бы гвоздиком прибили.
- Можно бы, только потом дырка будет! - рассмеялась Дашенька.
- Зато легко лишний пар выпускать! - сказал Глюкин, чувствуя в Дашеньке родственную душу.
В обеденный перерыв, в столовой, он подсел к ней на виду у всех и сказал:
- Эти котлеты вспотели от желания понравиться!
- Нет, они плачут от жалости к нам, которые их съедят! - отозвалась Дашенька.
- Я давно хочу сказать вам, что вы, кажется, единственная женщина, кого я могу выносить больше трeх минут, - выразился Глюкин.
- А я вас даже и три с половиной!
И в тот же день Глюкин ушeл от семьи к Дашеньке. Правда, она жила с мамой, но маме Глюкин сказал нечто настолько eрническое, что она страшно испугалась, ушла к себе в комнатку и почти не выходила из неe.
А Глюкин и Дашенька наслаждались взаимопониманием. Они eрничали с утра до ночи, издеваясь над газетами, над телевизором, над окружающими людьми, над самими собой - даже в самые интимные моменты, что, однако, придавало этим моментам особую остроту.
Безоблачно прошeл год.
И вот Дашенька сказала Глюкину:
- Что-то тяжело в брюхе. То ли съела лишнего, то ли забеременела.
- Рассосeтся, - успокоил Глюкин. - Да, кстати, анекдот. Пришла женщина аборт делать, а гинеколог пьян в стельку. И вот лезет он...
- Прекрати! - вдруг не захотела соответствовать Дашенька .
- Ты хочешь, чтобы одним узником соцлагеря стало больше? - спросил Глюкин.
- Я хочу ребeнка. От тебя, - сказала Дашенька.
Она сказала это серьeзно и страстно - и Глюкин понял, что обманулся в ней.
- Ты изуродовал меня, - сказала Дашенька.
- Да? Что-то незаметно! - сказал Глюкин.
- Ты меня уничтожил и убил.
- Не знал, что у трупов бывает превосходный цвет лица. Но кто докажет, что я убил? Есть свидетели?
- Есть! - явилась мамаша. Глюкин даже вздрогнул, он забыл о еe существовании.
- Сейчас пойду и подам заявление в милицию по поводу изнасилования моей дочери. Или ты на ней женишься!
Этот буквальный язык махрового быта, не признающего не то что eрничества, но даже намeка на какую-либо иронию, Глюкина насмешил. Он удалился.
А мама Дашеньки, не шутя, взяла да и подала, в самом деле, заявление.
Глюкин не верил. Он пел песенку: "А мы по тундре, вдоль широкой дороги...".
Вдруг - повестка, допросы, протоколы. Глюкин посмеивался, Глюкин иронизировал, Глюкин eрничал напропалую.
Вдруг - суд! Мама Дашеньки и двое старух-соседок дают показания. Потерпевшая, то есть Дашенька, прямо не обвиняет, но на вопросы прокурора кивает головой.
Глюкин - не верит.
Не может этого быть! - думает он.
Ему предоставляют слово.
Он чувствует, что происходит что-то невероятное, что-то опасное для него. Но из eрнической гордости продолжает шутить. Тем более, что в зале суда - публика.
- Я согласен, что это было изнасилование, - говорит он. - Но изнасилование по любви и взаимному согласию.
- Прошу суд зафиксировать, что обвиняемый сознался! - тут же вскакивает прокурор.
В этот момент Дашенька опомнилась, вскрикнула, протянула руку в сторону Глюкина... И упала в обморок.
- Всюду жизнь! - воскликнул Глюкин, войдя в тюремную камеру и первым делом заметив на стене таракана. И придавил его. Таракан же был прикормленный, принадлежал матeрому рецидивисту...
Дальнейшая судьба Ильи Фeдоровича Глюкина - туманна.
Много позже сын его, Роберт, рассказал мне, что отец повесился где-то в закутке тюремного производственного цеха. Вместо посмертной записки на груди его была наклейка с какого-то ящика, с рисунками: рюмочка, зонтик, стрелки, с надписями: "Верх", "Осторожно!" и "Не кантовать!"...
Дашенька же заболела странной болезнью: она не переносит юмора ни в каком виде. Если случайно услышит анекдот, у неe начинаются судороги. Боится включать телевизор, радио и читать что-либо. Она читает лишь сухие географические книги и туристические справочники. Она мечтает найти страну, где люди лишены чувства юмора, и переехать туда.
Беременность же еe, кстати, кончилась выкидышем.
...И всe же, всe же, всe же! - судьба Илья Фeдоровича - исключение, большинство eрников отличаются как раз удачливостью в жизни и вообще хорошим здоровьем. Да и eрником-то Илья Фeдорович, пожалуй, настоящим не был. Но очень хотел. Это его и сгубило.
Ж. ЖЛОБ
Жлоб, в сущности, частный случай Вахлака. Но среди Вахлаков попадается, как я уже отмечал, немало людей добродушных, несмотря на грубость свою, неуклюжесть и неотeсанность. Среди них даже есть люди, радеющие об общественном благе!
Жлоб же почитает пупом земли одного только себя - и делает это не только открыто, как и довольно простодушный Вахлак, но и нагло, с вызовом. Жлоб часто слаб умом и силeн телом - но это не закон. Жлобы встречаются и средь хилых интеллектуалов, и средь интеллектуальных здоровяков.
Кажется, зачем мне частный случай брать? Но я ведь больше интересуюсь типами уходящими, оригиналами сегодняшнего дня. А жлоб, очень надеюсь в своeм безумном прекраснодушии, именно - преходящая фигура.
У жлоба в жизни две задачи: сделать свою жизнь хорошей, невзирая на средства достижения этой цели, а других людей научить, как нужно жить, - в выборе средств тоже не стесняясь.
Быть на самом верху он не любит, потому что это опасно, а у жлоба звериное чувство опасности. Он любит быть - рядом. Он любит действовать от имени авторитета другого имени, понимая, что у него самого имени никакого нет, да оно ему и без надобности: имя не сахар, с ним чаю не попьeшь!
Он любит хапнуть из-под руки другого, из-под мышки, из-за плеча, - но действует при этом напролом. Грабя ближнего, он не заботится искать аргументы, оправдывающие грабeж, он говорит просто:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44