Тысяча хлопот! А казнив, избавляешься от всех хлопот, то есть совершаешь нечто полезное для себя. Ты не смеешь умертвить меня, поскольку такой поступок тебе полезен и, стало быть, противоречит сущности вашего абсолютно бесполезного бессмертия.
— Интересно, я подумаю, — с уважением промолвил Ватута. — Но ты хотел предложить что-то, а не только оспорить твою казнь.
— Именно предложить. Слушай, Ватута.
И Бах сообщил, что за свою не такую уж короткую жизнь он совершил немало путешествий по ближнему к их Солнцу космосу, прежде чем записался в хронавты. На сотнях планет он узнал столько событий, форм жизни, катастроф и расцветов, что одно перечисление открытий заняло бы месяцы местного времени. И главным из его открытий была недавняя по их земному времени находка в Северной Скандинавии — есть такая мало обитаемая местность на Земле. Та находка поколебала все устоявшиеся представления о жизни во Вселенной. Именно для проверки его скандинавского открытия и снарядили «Гермес», первый хронокорабль, путешествующий не только в прямом времени космоса, но свободно вторгающийся во времена фазовые — под углом к прямому.
— Так вот, Ватута, я согласен рассказать о всем пережитом и обнаруженном, и ручаюсь, что рассказ мой, во-первых, будет захватывающе интересным, и, во-вторых, ничто услышанное никогда, нигде, никоим образом и ни для какой цели вы не сможете использовать. Всё будет для вас абсолютно и всеохватно ненужным!
Ватута задумался.
— А если что-либо из твоей информации будет неинтересно или, что хуже, полезно для нас? Тогда тебе придётся немедленно расстаться со своим краткосрочным существованием.
— Кое-какие мелочи моей жизни могут быть вам малоинтересны, — согласился Бах. — Но не буду злоупотреблять скукой. Зато гарантирую собственной головой бесполезность даже интереснейшей информации.
— Гарантируешь собственной головой — это внушительно! Принимаю твоё предложение. Немедленно приступим к извлечению из тебя всего интересного и ненужного для нас, что ты успел накопить за жизнь.
Бах быстро сказал:
— Предупреждаю: рассказ займёт не один ваш день, ведь перевести в слова все события моей жизни…
Ватута презрительно прервал его:
— Переводить всю свою жизнь в слова? Даже у нас, имеющих в запасе бессмертие, не хватит терпения слушать. Мы не услышим, а увидим твою жизнь. — Ватута повысил голос: — Где Кун Канна, министр Прогнозов и Ведовства? Пусть он говорит так, чтобы его понял и пришелец. Почему я не вижу Кун Канны?
Уже не речью, а телепатированной мыслью до Баха донеслось:
— Повелитель, я всегда рядом. Прости, что не осмеливаюсь попадаться на глаза, твоё величие ослепляет меня.
— Прощаю. Выдвинись.
К властителю засеменил худыми ногами дилон — проволочил облезлый хвост по камню, плотно ухватил десятью пальцами одной руки десять пальцев другой, удлинил обе руки и сложил их, сплетённые, к ногам Ватуты — вероятно, высший знак покорности и послушания, подумал Бах.
Ватута недавно назвал Кун Канну величайшим из Конструкторов Различий, но на Старейшин министр Прогнозов и Ведовства походил лишь отдалённо: те, хоть и немолодые, были ещё в теле — этот выглядел увядшим старцем; те держались величественно — этот униженно горбился; те транслировали свои мысли с важной неспешностью — у этого даже мысли, так показалось Баху, от торопливости заплетались. Бах на миг закрыл глаза от сострадания к жалкому пленнику, словно в насмешку наделённому высоким званием министра.
— Кун Канна, доложи поведение старого глупца Гуннар Гунны на ближайший срок, — повелел Ватута.
В мозгу Баха зачастили ответы министра Прогнозов и Ведовства. У дилонов не проходит ошеломление. Старейшина Старейшин Вещий Старец Гуннар Гунна пребывает в страдании после недавнего удара по Столице. Новые разрушения ввергли его в полуомертвелость. Ни мыслей, ни приказов он не генерирует. На башнях растерянность и тишина. Окончательный прогноз: дилоны ответных атак не предпримут, на это у них нет сил.
— Очень хорошо. Отмечаю перед всеми, что ты постарался провести последний бой на высоком уровне. Теперь скажи, Кун Канна, ты слышал мой разговор с пришельцем?
— Внимал каждому слову и каждой мысли, повелитель.
— Объясни, что с ним сделаешь. Повернись к пришельцу лицом, Кун Канна.
Кун Канна повернулся к Баху не лицом, а боком — похоже, побаивался встать спиной к Бессмертному No 3. Теперь дилон телепатировал свои мысли без спешки. У каждого непрерывно накапливаются воспоминания о разных событиях жизни. Любое воспоминание имеет свой энергетический потенциал сохранения. Большие события высокопотенциальны — прочно внедряются в память, легко возобновляются, иногда самопроизвольно возникают в сознании, когда вспоминать о них вовсе не хочется. События мелкие легко забываются, но и они полностью не выветриваются из мозга. Особым облучением можно восстановить в мозгу любое событие, даже если оно кажется прочно забытым. Но многое так стёрто, что для воспоминания о нем нужно облучение большой мощности, а это не всегда безопасно. В общем, легче восстанавливаются важные воспоминания, а не пустяки. В министерстве Прогнозов и Ведовства имеются резонаторы любого калибра — от слабоимпульсных, восстанавливающих лишь сильные воспоминания, до мощных, возобновляющих мелочи.
— Восстановленные воспоминания записываются и ты, пришелец, сможешь собственными глазами увидеть и себя, и всё пережитое тобой, собственными ушами услышать свой голос и голоса своих собеседников, — объяснил Кун Канна.
Бах сказал, что это напоминает «прозеркаливание» в зале Предварения. Кун Канна возразил, что там анализировали его характер — каков был в прошлом и каким, всего вероятней, станет в грядущем, а здесь — только восстановление событий жизни: характер человека и события его жизни — вещи не одинаковые.
Ватута встал.
— Тебе ясно, пришелец? В рассказе ты мог одно приукрасить, другое выдумать. Но воспоминание, сохранившееся в мозгу, не знает лжи. Оно может фиксировать ошибочное понимание, но не лукавое враньё. По прогнозу враждебные действия дилонов пока не грозят. Приказываю для рассмотрения жизни пришельца перебазироваться из пещеры Безопасности в рабочий зал.
4
Они опять двигались по городу, сотрясаемому строительством и разрушением, и вскоре подошли к зданию, по виду вполне законченному, но ещё не разрушаемому. Ватута первый вошёл внутрь.
Огромный рабочий зал, залитый тёплым сиянием самосветящихся стен и потолков, был роскошен, как парадные хоромы королей. Для каждого Бессмертного стояло кресло, похожее на трон. У стен высились постаменты, на них покоились разноцветные камни. Бах узнал старых знакомцев: кусок мрамора — на Земле эту белую глыбу не сочли бы достойной экспонирования, но здесь, видимо, мрамор был в чести;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Интересно, я подумаю, — с уважением промолвил Ватута. — Но ты хотел предложить что-то, а не только оспорить твою казнь.
— Именно предложить. Слушай, Ватута.
И Бах сообщил, что за свою не такую уж короткую жизнь он совершил немало путешествий по ближнему к их Солнцу космосу, прежде чем записался в хронавты. На сотнях планет он узнал столько событий, форм жизни, катастроф и расцветов, что одно перечисление открытий заняло бы месяцы местного времени. И главным из его открытий была недавняя по их земному времени находка в Северной Скандинавии — есть такая мало обитаемая местность на Земле. Та находка поколебала все устоявшиеся представления о жизни во Вселенной. Именно для проверки его скандинавского открытия и снарядили «Гермес», первый хронокорабль, путешествующий не только в прямом времени космоса, но свободно вторгающийся во времена фазовые — под углом к прямому.
— Так вот, Ватута, я согласен рассказать о всем пережитом и обнаруженном, и ручаюсь, что рассказ мой, во-первых, будет захватывающе интересным, и, во-вторых, ничто услышанное никогда, нигде, никоим образом и ни для какой цели вы не сможете использовать. Всё будет для вас абсолютно и всеохватно ненужным!
Ватута задумался.
— А если что-либо из твоей информации будет неинтересно или, что хуже, полезно для нас? Тогда тебе придётся немедленно расстаться со своим краткосрочным существованием.
— Кое-какие мелочи моей жизни могут быть вам малоинтересны, — согласился Бах. — Но не буду злоупотреблять скукой. Зато гарантирую собственной головой бесполезность даже интереснейшей информации.
— Гарантируешь собственной головой — это внушительно! Принимаю твоё предложение. Немедленно приступим к извлечению из тебя всего интересного и ненужного для нас, что ты успел накопить за жизнь.
Бах быстро сказал:
— Предупреждаю: рассказ займёт не один ваш день, ведь перевести в слова все события моей жизни…
Ватута презрительно прервал его:
— Переводить всю свою жизнь в слова? Даже у нас, имеющих в запасе бессмертие, не хватит терпения слушать. Мы не услышим, а увидим твою жизнь. — Ватута повысил голос: — Где Кун Канна, министр Прогнозов и Ведовства? Пусть он говорит так, чтобы его понял и пришелец. Почему я не вижу Кун Канны?
Уже не речью, а телепатированной мыслью до Баха донеслось:
— Повелитель, я всегда рядом. Прости, что не осмеливаюсь попадаться на глаза, твоё величие ослепляет меня.
— Прощаю. Выдвинись.
К властителю засеменил худыми ногами дилон — проволочил облезлый хвост по камню, плотно ухватил десятью пальцами одной руки десять пальцев другой, удлинил обе руки и сложил их, сплетённые, к ногам Ватуты — вероятно, высший знак покорности и послушания, подумал Бах.
Ватута недавно назвал Кун Канну величайшим из Конструкторов Различий, но на Старейшин министр Прогнозов и Ведовства походил лишь отдалённо: те, хоть и немолодые, были ещё в теле — этот выглядел увядшим старцем; те держались величественно — этот униженно горбился; те транслировали свои мысли с важной неспешностью — у этого даже мысли, так показалось Баху, от торопливости заплетались. Бах на миг закрыл глаза от сострадания к жалкому пленнику, словно в насмешку наделённому высоким званием министра.
— Кун Канна, доложи поведение старого глупца Гуннар Гунны на ближайший срок, — повелел Ватута.
В мозгу Баха зачастили ответы министра Прогнозов и Ведовства. У дилонов не проходит ошеломление. Старейшина Старейшин Вещий Старец Гуннар Гунна пребывает в страдании после недавнего удара по Столице. Новые разрушения ввергли его в полуомертвелость. Ни мыслей, ни приказов он не генерирует. На башнях растерянность и тишина. Окончательный прогноз: дилоны ответных атак не предпримут, на это у них нет сил.
— Очень хорошо. Отмечаю перед всеми, что ты постарался провести последний бой на высоком уровне. Теперь скажи, Кун Канна, ты слышал мой разговор с пришельцем?
— Внимал каждому слову и каждой мысли, повелитель.
— Объясни, что с ним сделаешь. Повернись к пришельцу лицом, Кун Канна.
Кун Канна повернулся к Баху не лицом, а боком — похоже, побаивался встать спиной к Бессмертному No 3. Теперь дилон телепатировал свои мысли без спешки. У каждого непрерывно накапливаются воспоминания о разных событиях жизни. Любое воспоминание имеет свой энергетический потенциал сохранения. Большие события высокопотенциальны — прочно внедряются в память, легко возобновляются, иногда самопроизвольно возникают в сознании, когда вспоминать о них вовсе не хочется. События мелкие легко забываются, но и они полностью не выветриваются из мозга. Особым облучением можно восстановить в мозгу любое событие, даже если оно кажется прочно забытым. Но многое так стёрто, что для воспоминания о нем нужно облучение большой мощности, а это не всегда безопасно. В общем, легче восстанавливаются важные воспоминания, а не пустяки. В министерстве Прогнозов и Ведовства имеются резонаторы любого калибра — от слабоимпульсных, восстанавливающих лишь сильные воспоминания, до мощных, возобновляющих мелочи.
— Восстановленные воспоминания записываются и ты, пришелец, сможешь собственными глазами увидеть и себя, и всё пережитое тобой, собственными ушами услышать свой голос и голоса своих собеседников, — объяснил Кун Канна.
Бах сказал, что это напоминает «прозеркаливание» в зале Предварения. Кун Канна возразил, что там анализировали его характер — каков был в прошлом и каким, всего вероятней, станет в грядущем, а здесь — только восстановление событий жизни: характер человека и события его жизни — вещи не одинаковые.
Ватута встал.
— Тебе ясно, пришелец? В рассказе ты мог одно приукрасить, другое выдумать. Но воспоминание, сохранившееся в мозгу, не знает лжи. Оно может фиксировать ошибочное понимание, но не лукавое враньё. По прогнозу враждебные действия дилонов пока не грозят. Приказываю для рассмотрения жизни пришельца перебазироваться из пещеры Безопасности в рабочий зал.
4
Они опять двигались по городу, сотрясаемому строительством и разрушением, и вскоре подошли к зданию, по виду вполне законченному, но ещё не разрушаемому. Ватута первый вошёл внутрь.
Огромный рабочий зал, залитый тёплым сиянием самосветящихся стен и потолков, был роскошен, как парадные хоромы королей. Для каждого Бессмертного стояло кресло, похожее на трон. У стен высились постаменты, на них покоились разноцветные камни. Бах узнал старых знакомцев: кусок мрамора — на Земле эту белую глыбу не сочли бы достойной экспонирования, но здесь, видимо, мрамор был в чести;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89