Кроме того, с восточной стороны прикрыта рвом, залитым водой. Немцы днем часто вылезают на насыпь. Ходят куда-то на ту сторону. Но куда? Зачем? Разглядеть не удалось. Насыпь высокая. И за ней ничего не видно.
- Понятно, - многозначительно проговорил Фомичев. - Проволока во сколько рядов?
- В три кола.
- Может, под током?
- Не похоже. Нет, - уверенно ответил Борисов. - А вот банок на ней всяких консервных навешано, как игрушек на елке новогодней.
- Проволока на каком расстоянии от орудий?
- Метров на пятьдесят. Гранату не добросишь.
- Все предусмотрели, сволочи, - выругался Фомичев. - Где они обедают?
- Стол у них общий между блиндажами. И кухня тут же, полевая.
- Во сколько обед?
- В четырнадцать.
- Посты есть?
- Два. Один возле орудий. Другой возле блиндажей.
- Понятно.
Еремеев включил рацию. Десантники умолкли и тихо сидели вокруг Фомичева, радиста и его рации. Еремеев терпеливо слушал эфир. Потом снял наушники, сказал:
- "Семерку" гнали. Сплошную "семерку".
Фомичев и на это ответил свое неизменное "понятно" и опять стал расспрашивать Борисова:
- Офицеров видели?
- Видели двух. Звании не разобрали.
- Ну а как ликвидировать эту точку, соображения есть?
- Пока не ясно, - ответил Борисов.
- Ладно. Теперь докладывай ты, Тарас, - обратился Фомичев к Дзюбе.
Младший сержант Дзюба был по возрасту самым старшим в группе. Сухощавый, подвижный, решительный. Он прыгал в тыл врага уже летом сорок первого. Был ранен. Вернулся в строй. Снова был ранен. Окончил трехмесячные курсы специальной подготовки десантников. Там познакомился с Фомичевым.
- Мы наблюдали весь день, - начал Дзюба. - У меня такое впечатление, что тут немцы не фронтовые.
- Почему? - заинтересовался Фомичев.
- Во-первых, у них кой из кого уже, как говорится, песок сыплется. Во-вторых, их тут, наверное, ни разу даже не бомбили: воронок не видно, ходят - не маскируются, оружие носят, как палки. Ладно. Черт с ними. В течение светлого времени к мосту три раза подъезжала дрезина. Привозила охрану. Меняются они через шесть часов. В шесть утра, двенадцать дня и в шесть вечера. Меняются по четыре человека. Вот эти стоят как штыки. Похоже, что эсэсовцы. "Тотальники" их явно побаиваются, приветствуют, уступают дорогу и прочее. Долго наблюдали за самим мостом. Пытались увидеть, не подготовили ли они его сами к взрыву. Не заметили ничего.
- Проволока на вашем участке есть?
- Есть.
- Понятно, - подвел некоторый итог Фомичев. - Что же получается? Танк. Дзот. Взвод зениток. Вышка. А нас всего двенадцать...
Десантники задумались.
- А откуда они привозят часовых? - спросил вдруг молчавший все время Пормалис. - Надо думать, не из Берлина. Значит, где-то поблизости есть гарнизон или что-то еще, где у них тоже солдаты. Да еще эсэсовцы.
- Правильно мыслишь, Валдис, - похвалил Фомичев. - И наверняка у тех, кто на мосту, с этим гарнизоном налажена связь. И чуть чего, оттуда незамедлительно подбросят помощь. Прямо заколдованный круг. Так как же будем действовать, хлопцы?
- Не торопи, лейтенант, - попросил Борисов. - Тут с наскока не возьмешь. Голову подставить - это легче всего. А задание не выполним.
- Хорошо, думайте. Время пока есть, - сказал Фомичев.
Командир партизанского отряда народного Войска Польского капитан Стефан Тодорский, слушая доклад капрала Берека, делал на карте необходимые пометки. Тодорскому было уже за сорок. Он воевал с фашистами с 1 сентября 1939 года в составе армии "Познань". Участвовал в контрударе по левому флангу 8-й немецкой армии, в составе своих войск попал в окружение между Вислой и Бзурой, был взят в плен и находился в концлагере до мая 1943 года. В мае вместе с несколькими другими пленными совершил побег, тайно перебрался в лесистый район Мазурских озер и организовал там партизанский отряд. С того времени он снова активно воевал за свободу своей многострадальной родины. Тодорский был немногословен, очень сдержан и требователен.
- Я уверен, что русские уже что-нибудь предприняли для того, чтобы взорвать этот мост, - сказал Тодорский.
- Но фронт ещё далеко, - заметил начальник штаба отряда.
- Да. Но и сейчас не сорок первый год, - ответил Тодорский. - Русские научились заранее готовить свои операции. Они во всем нам показывают пример. Они не разговаривают, а действуют.
- Мы выполняем все ваши приказания, пан капитан, - с обидой сказал капрал Берек.
- У меня к вам претензий нет. Но мне будет стыдно смотреть русским в глаза, если их солдаты, а не мы уничтожим этот мост. Русские гибнут за нашу свободу, а мы сидим тут и смотрим, как фашисты гонят навстречу им свои эшелоны. Везут для своих войск подкрепление, технику, боеприпасы. И каждый эшелон - это новые потери для Красной Армии, которая движется нам на помощь. А мы сидим тут и слушаем, как эти эшелоны целыми и невредимыми один за другим идут через мост.
В штабе отряда в эту ночь никто не спал. К двум часам ночи на основании данных разведки было выработано окончательное решение. В половине третьего Тодорский собрал командиров боевых групп и объявил им приказ.
- Мы обязаны помочь русским. Мост к восьми утра должен быть взорван, сказал он.
В три часа отряд был поднят по тревоге и в полном составе выступил на выполнение боевой задачи.
3
...На островке уже отчетливо слышался гул разрывов снарядов и бомб. И был он теперь уже не такой далекий и неясный, как накануне. А это значило, что начавшееся наступления советских войск развивается вполне успешно. Оборона врага прорвана, и наши продвигаются на запад, расчищая перед собой дорогу огнем. Словно в подтверждение тому в небе появилась эскадрилья наших пикирующих бомбардировщиков, Они летели на запад в сопровождении истребителей. В девятнадцать часов Еремеев принял долгожданный сигнал - три ноля.
- Три ноля! - выпалил он Фомичеву.
Фомичев сразу поднялся.
- Ну вот и наш черед пришел, - сказал он и посмотрел на небо. - С темнотой выступать, а погода, как назло, только рубашки сушить. Эх, тумана бы сейчас или хоть дождя бы подсыпало...
- Проскочим, товарищ лейтенант, - успокоил его Борисов.
- Известно, тут не останемся, - согласился Фомичев и добавил: - Итак, действовать каждому строго по плану.
...Вечер выдался теплым, даже душноватым. Но луна уже на ущербе, всходила теперь поздно. И в этом десантникам повезло. Вечерние сумерки легли незаметно. Но сгустились быстро. В десять вечера на островке стало темно - хоть глаз коли.
- Пора, товарищи, - сказал Фомичев. - Выходим все сразу. Пошли.
В первой, большой группе, которую возглавлял Фомичев, были Дзюба, Еремеев со своей рацией, Базилевич, Пормалис, Саркисян и Джафаров. Под командованием Борисова пошли Шариков, Пахомов, Синицын и Галиев. Вторая группа должна была выйти к реке, переправиться на тот берег, занять позиции перед взводом зенитчиков с таким расчетом, чтобы огнем пулеметов и автоматов блокировать их в блиндажах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
- Понятно, - многозначительно проговорил Фомичев. - Проволока во сколько рядов?
- В три кола.
- Может, под током?
- Не похоже. Нет, - уверенно ответил Борисов. - А вот банок на ней всяких консервных навешано, как игрушек на елке новогодней.
- Проволока на каком расстоянии от орудий?
- Метров на пятьдесят. Гранату не добросишь.
- Все предусмотрели, сволочи, - выругался Фомичев. - Где они обедают?
- Стол у них общий между блиндажами. И кухня тут же, полевая.
- Во сколько обед?
- В четырнадцать.
- Посты есть?
- Два. Один возле орудий. Другой возле блиндажей.
- Понятно.
Еремеев включил рацию. Десантники умолкли и тихо сидели вокруг Фомичева, радиста и его рации. Еремеев терпеливо слушал эфир. Потом снял наушники, сказал:
- "Семерку" гнали. Сплошную "семерку".
Фомичев и на это ответил свое неизменное "понятно" и опять стал расспрашивать Борисова:
- Офицеров видели?
- Видели двух. Звании не разобрали.
- Ну а как ликвидировать эту точку, соображения есть?
- Пока не ясно, - ответил Борисов.
- Ладно. Теперь докладывай ты, Тарас, - обратился Фомичев к Дзюбе.
Младший сержант Дзюба был по возрасту самым старшим в группе. Сухощавый, подвижный, решительный. Он прыгал в тыл врага уже летом сорок первого. Был ранен. Вернулся в строй. Снова был ранен. Окончил трехмесячные курсы специальной подготовки десантников. Там познакомился с Фомичевым.
- Мы наблюдали весь день, - начал Дзюба. - У меня такое впечатление, что тут немцы не фронтовые.
- Почему? - заинтересовался Фомичев.
- Во-первых, у них кой из кого уже, как говорится, песок сыплется. Во-вторых, их тут, наверное, ни разу даже не бомбили: воронок не видно, ходят - не маскируются, оружие носят, как палки. Ладно. Черт с ними. В течение светлого времени к мосту три раза подъезжала дрезина. Привозила охрану. Меняются они через шесть часов. В шесть утра, двенадцать дня и в шесть вечера. Меняются по четыре человека. Вот эти стоят как штыки. Похоже, что эсэсовцы. "Тотальники" их явно побаиваются, приветствуют, уступают дорогу и прочее. Долго наблюдали за самим мостом. Пытались увидеть, не подготовили ли они его сами к взрыву. Не заметили ничего.
- Проволока на вашем участке есть?
- Есть.
- Понятно, - подвел некоторый итог Фомичев. - Что же получается? Танк. Дзот. Взвод зениток. Вышка. А нас всего двенадцать...
Десантники задумались.
- А откуда они привозят часовых? - спросил вдруг молчавший все время Пормалис. - Надо думать, не из Берлина. Значит, где-то поблизости есть гарнизон или что-то еще, где у них тоже солдаты. Да еще эсэсовцы.
- Правильно мыслишь, Валдис, - похвалил Фомичев. - И наверняка у тех, кто на мосту, с этим гарнизоном налажена связь. И чуть чего, оттуда незамедлительно подбросят помощь. Прямо заколдованный круг. Так как же будем действовать, хлопцы?
- Не торопи, лейтенант, - попросил Борисов. - Тут с наскока не возьмешь. Голову подставить - это легче всего. А задание не выполним.
- Хорошо, думайте. Время пока есть, - сказал Фомичев.
Командир партизанского отряда народного Войска Польского капитан Стефан Тодорский, слушая доклад капрала Берека, делал на карте необходимые пометки. Тодорскому было уже за сорок. Он воевал с фашистами с 1 сентября 1939 года в составе армии "Познань". Участвовал в контрударе по левому флангу 8-й немецкой армии, в составе своих войск попал в окружение между Вислой и Бзурой, был взят в плен и находился в концлагере до мая 1943 года. В мае вместе с несколькими другими пленными совершил побег, тайно перебрался в лесистый район Мазурских озер и организовал там партизанский отряд. С того времени он снова активно воевал за свободу своей многострадальной родины. Тодорский был немногословен, очень сдержан и требователен.
- Я уверен, что русские уже что-нибудь предприняли для того, чтобы взорвать этот мост, - сказал Тодорский.
- Но фронт ещё далеко, - заметил начальник штаба отряда.
- Да. Но и сейчас не сорок первый год, - ответил Тодорский. - Русские научились заранее готовить свои операции. Они во всем нам показывают пример. Они не разговаривают, а действуют.
- Мы выполняем все ваши приказания, пан капитан, - с обидой сказал капрал Берек.
- У меня к вам претензий нет. Но мне будет стыдно смотреть русским в глаза, если их солдаты, а не мы уничтожим этот мост. Русские гибнут за нашу свободу, а мы сидим тут и смотрим, как фашисты гонят навстречу им свои эшелоны. Везут для своих войск подкрепление, технику, боеприпасы. И каждый эшелон - это новые потери для Красной Армии, которая движется нам на помощь. А мы сидим тут и слушаем, как эти эшелоны целыми и невредимыми один за другим идут через мост.
В штабе отряда в эту ночь никто не спал. К двум часам ночи на основании данных разведки было выработано окончательное решение. В половине третьего Тодорский собрал командиров боевых групп и объявил им приказ.
- Мы обязаны помочь русским. Мост к восьми утра должен быть взорван, сказал он.
В три часа отряд был поднят по тревоге и в полном составе выступил на выполнение боевой задачи.
3
...На островке уже отчетливо слышался гул разрывов снарядов и бомб. И был он теперь уже не такой далекий и неясный, как накануне. А это значило, что начавшееся наступления советских войск развивается вполне успешно. Оборона врага прорвана, и наши продвигаются на запад, расчищая перед собой дорогу огнем. Словно в подтверждение тому в небе появилась эскадрилья наших пикирующих бомбардировщиков, Они летели на запад в сопровождении истребителей. В девятнадцать часов Еремеев принял долгожданный сигнал - три ноля.
- Три ноля! - выпалил он Фомичеву.
Фомичев сразу поднялся.
- Ну вот и наш черед пришел, - сказал он и посмотрел на небо. - С темнотой выступать, а погода, как назло, только рубашки сушить. Эх, тумана бы сейчас или хоть дождя бы подсыпало...
- Проскочим, товарищ лейтенант, - успокоил его Борисов.
- Известно, тут не останемся, - согласился Фомичев и добавил: - Итак, действовать каждому строго по плану.
...Вечер выдался теплым, даже душноватым. Но луна уже на ущербе, всходила теперь поздно. И в этом десантникам повезло. Вечерние сумерки легли незаметно. Но сгустились быстро. В десять вечера на островке стало темно - хоть глаз коли.
- Пора, товарищи, - сказал Фомичев. - Выходим все сразу. Пошли.
В первой, большой группе, которую возглавлял Фомичев, были Дзюба, Еремеев со своей рацией, Базилевич, Пормалис, Саркисян и Джафаров. Под командованием Борисова пошли Шариков, Пахомов, Синицын и Галиев. Вторая группа должна была выйти к реке, переправиться на тот берег, занять позиции перед взводом зенитчиков с таким расчетом, чтобы огнем пулеметов и автоматов блокировать их в блиндажах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10