» (Захлопывает книгу, смотрит вверх и понарошку дважды «стреляет», как будто из охотничьего ружья.)
Звуки стрельбы и восстания.
Быстро входят Натали и Наташа Тучкова, 19 лет. Обе в отличном настроении. У Наташи мокрые волосы. Натали завернулась в трехцветный французский флаг, как в шаль.
Натали и Наташа. Vive la Republique! Vive la Re-pub-lique! (Обе переходят в следующую сцену.)
15 мая 1848 г
Новая квартира Герцена рядом с недавно построенной Триумфальной аркой. Герцен и Коля. Герцен, в приподнятом настроении, прижимает ладони Коли к своему лицу.
Герцен. Vive la Re-pub-lique, Ко-ля! (Обращаясь к Натали.) Где ты взяла флаг? Наташа. Так теперь все носят!
Натали и Наташа находятся в состоянии той восторженной, романтической дружбы, когда все окружающее или радостно, или очень смешно, или переполнено чувством.
Натали. Это тебе. Подарок от Наташи.
Герцен. Ну… спасибо.
Натали снимает «шаль» и преподносит ее Герцену. Теперь она полураздета, но обнажены только ее плечи и руки.
Где же твоя одежда?
Наташа. На мне.
Натали. Бедняжка пришла вся мокрая, я ей говорю…
Наташа. «Немедленно раздевайся!»
Натали. И заставила надеть мое платье.
Герцен. Понятно. Я и не подозревал, что у тебя осталось только одно платье. Мне всегда казалось, что у тебя там целое ателье.
Натали. Мне хочется, чтобы она пахла мною, а у меня был ее запах.
Наташа. Ты пахнешь камелиями…
Натали вдыхает порывисто и самозабвенно запах волос Наташи.
Натали. Россия!
Входит мать.
Мать. Натали! А если войдет прислуга?! (Берет Колю.) Посмотри на свою ужасную мать… Если при Республике все себя так ведут… (Натали.) Тебе письмо.
Наташа. Это от меня!
Натали берет письмо у матери. Натали и Наташа горячо обнимаются. Бенуа, лакей, со снисходительным видом впускает Сазонова. Герцен спешно накидывает флаг на Натали.
Сазонов. Citoyens! – наконец-то вы вернулись…
Натали и Наташа с радостным визгом убегают. Мать принимает поклон Сазонова.
Мать. Мы вернулись десять дней тому назад. (К Бенуа по-французски.) Распорядитесь, чтобы детям накрыли ужин в детской комнате…
Бенуа отвечает ей изысканным поклоном – как положено между аристократами – и уходит.
Новый слуга еще больше задается, чем прежний. Тот в разговоры пытался вступать, а у этого такой вид, будто он меня собирается на танец пригласить. Пойдем, Коля, вам с Татой пора ужинать. (Она уходит вместе с Колей. Забывает взять его волчок.)
Герцен. Труднее всего было привыкнуть к французской прислуге. Я знал, что их нельзя продавать, но кто бы мог подумать, что они начисто лишены призвания.
Сазонов. А кто эта молодая?…
Герцен (легко). Моя жена влюблена… В Наташу Тучкову. Мы познакомились с ее семьей в Риме. В Москве они живут по соседству с Огаревым.
Сазонов. Нашли время ездить в Италию! Тут делается история. Российское правительство в тупике. Если они не хотят оказаться изгоями Европы, им придется сделать некий жест.
Герцен. О, они его сделают! Отменят казакам отпуска, и царь Николай останется последним законным правителем среди трусов и конституций.
Сазонов. Неужели ты не понимаешь? Пришло наше время. России понадобятся либеральные и образованные чиновники, люди с европейским опытом. Правительство поневоле обратится к нам.
Герцен. К нам с тобой?
Сазонов. Ну, к нашему кругу.
Герцен (смеется). И какое же министерство тебе по душе?
Сазонов. Можешь смеяться… Только поле деятельности теперь куда шире, чем твои статейки в «Современнике».
Герцен. Сегодня рабочие идут к Национальной ассамблее. Посмотрим, поведет ли себя по-республикански избранное ими правительство.
Они уходят.
Происходит переход – несколькими часами позже за окном шум уличных беспорядков. Бенуа вводит Тургенева.
Бенуа. Барон скоро придет.
Входит Герцен, усталый и сердитый.
Герцен (обращаясь к Бенуа). Du vin.
Бенуа выходит.
Ну, что ты теперь скажешь о своей демократической республике?
Тургенев. Моей? Я всего лишь турист, как и ты. Ты бы парижан спросил, что они думают. Самое поразительное, что понять их совершенно невозможно. Они вели себя так, будто купили билеты на представление, чтобы посмотреть, чем все кончится. Повсюду крутились продавцы лимонада и сигар, очень довольные; словно рыбаки, вытягивающие богатый улов… Национальная гвардия выжидала, чтобы посмотреть, на чьей стороне сила, а потом набросилась на толпу.
Герцен. Толпу? Рабочие шагали под своими знаменами.
Тургенев. Да, а потом они вломились в Национальное собрание и потребовали самороспуска законно избранного парламента, который пришелся им не по вкусу. Это был бунт, но порядок восторжествовал.
Герцен. Тургенев! Ты мне говоришь о вкусе? Республика ведет себя как монархия, которую она сменила не потому, что кого-то подводит вкус. Это республика только с виду; только по риторике: «Vive la R?publique!» Оказывается, существование республики делает революцию ненужной. Более того – нежелательной. Зачем делиться властью с невеждами, которые строили баррикады. Ведь они слишком бедны, чтобы с ними считаться. Только не думай, что сегодняшним днем все и кончится. Когда с этого котла сорвет крышку, разнесет всю кухню. Когда рабочие повышибают двери и возьмут власть, все твои культурные ценности и тонкости, которые ты называешь торжеством порядка, сожгут в печи или отправят в выгребную яму. Пожалею ли я о них? Да, пожалею. Но раз мы вкусно поужинали, нечего жаловаться когда официант говорит: «L'addition, messieurs!»
Тургенев. О Господи… Грехи Второй республики не стоят этой мести поваров и официантов. Временное правительство обещало выборы. Выборы состоялись. Впервые в истории проголосовало девять миллионов французов. Да, они голосовали за роялистов, рантье, адвокатов… и за жалкую кучку социалистов, чтобы другим было кого пинать. Кто-то недоволен? Что ж, переворот, организованный рабочими, и здоровая доза террора исправят дело. Тебе бы быть министром парадоксов и отвечать за вопросы иронии. Герцен, Герцен! Несмотря на всю продажность, которую мы видим, Франция остается высшим достижением цивилизации.
Натали и Наташа входят с Георгом, который лишился бороды, усов и чувства собственного достоинства.
Герцен (удивлен). Да?…
Тургенев. Это Гервег, он вернулся из Германии. Без бороды.
Следом входит Бенуа с бокалами вина.
Герцен. Ach, mein armer Freund…
Натали. За его голову была назначена награда!
Герцен обнимает Георга, который начинает рыдать.
Герцен. Trink enen Schluk Wein. Du bist ein Held!
ГерценподаетбокалГеоргу. Тургенев, Наташа и Натали берут бокалы с подноса.
(Поднимая тост.) Auf die Revolution in Deutschland!
Георг. Danke schoen, danke… (Поднимаябокал.) Auf die Russische Revolution… und auf die Freundschaft!
Натали. За дружбу!
Наташа. И за любовь!
Тургенев (поднимая тост). Vive la R?publique!
Герцен (поднимаятост). A bas les bourgeois! Vive le prol?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Звуки стрельбы и восстания.
Быстро входят Натали и Наташа Тучкова, 19 лет. Обе в отличном настроении. У Наташи мокрые волосы. Натали завернулась в трехцветный французский флаг, как в шаль.
Натали и Наташа. Vive la Republique! Vive la Re-pub-lique! (Обе переходят в следующую сцену.)
15 мая 1848 г
Новая квартира Герцена рядом с недавно построенной Триумфальной аркой. Герцен и Коля. Герцен, в приподнятом настроении, прижимает ладони Коли к своему лицу.
Герцен. Vive la Re-pub-lique, Ко-ля! (Обращаясь к Натали.) Где ты взяла флаг? Наташа. Так теперь все носят!
Натали и Наташа находятся в состоянии той восторженной, романтической дружбы, когда все окружающее или радостно, или очень смешно, или переполнено чувством.
Натали. Это тебе. Подарок от Наташи.
Герцен. Ну… спасибо.
Натали снимает «шаль» и преподносит ее Герцену. Теперь она полураздета, но обнажены только ее плечи и руки.
Где же твоя одежда?
Наташа. На мне.
Натали. Бедняжка пришла вся мокрая, я ей говорю…
Наташа. «Немедленно раздевайся!»
Натали. И заставила надеть мое платье.
Герцен. Понятно. Я и не подозревал, что у тебя осталось только одно платье. Мне всегда казалось, что у тебя там целое ателье.
Натали. Мне хочется, чтобы она пахла мною, а у меня был ее запах.
Наташа. Ты пахнешь камелиями…
Натали вдыхает порывисто и самозабвенно запах волос Наташи.
Натали. Россия!
Входит мать.
Мать. Натали! А если войдет прислуга?! (Берет Колю.) Посмотри на свою ужасную мать… Если при Республике все себя так ведут… (Натали.) Тебе письмо.
Наташа. Это от меня!
Натали берет письмо у матери. Натали и Наташа горячо обнимаются. Бенуа, лакей, со снисходительным видом впускает Сазонова. Герцен спешно накидывает флаг на Натали.
Сазонов. Citoyens! – наконец-то вы вернулись…
Натали и Наташа с радостным визгом убегают. Мать принимает поклон Сазонова.
Мать. Мы вернулись десять дней тому назад. (К Бенуа по-французски.) Распорядитесь, чтобы детям накрыли ужин в детской комнате…
Бенуа отвечает ей изысканным поклоном – как положено между аристократами – и уходит.
Новый слуга еще больше задается, чем прежний. Тот в разговоры пытался вступать, а у этого такой вид, будто он меня собирается на танец пригласить. Пойдем, Коля, вам с Татой пора ужинать. (Она уходит вместе с Колей. Забывает взять его волчок.)
Герцен. Труднее всего было привыкнуть к французской прислуге. Я знал, что их нельзя продавать, но кто бы мог подумать, что они начисто лишены призвания.
Сазонов. А кто эта молодая?…
Герцен (легко). Моя жена влюблена… В Наташу Тучкову. Мы познакомились с ее семьей в Риме. В Москве они живут по соседству с Огаревым.
Сазонов. Нашли время ездить в Италию! Тут делается история. Российское правительство в тупике. Если они не хотят оказаться изгоями Европы, им придется сделать некий жест.
Герцен. О, они его сделают! Отменят казакам отпуска, и царь Николай останется последним законным правителем среди трусов и конституций.
Сазонов. Неужели ты не понимаешь? Пришло наше время. России понадобятся либеральные и образованные чиновники, люди с европейским опытом. Правительство поневоле обратится к нам.
Герцен. К нам с тобой?
Сазонов. Ну, к нашему кругу.
Герцен (смеется). И какое же министерство тебе по душе?
Сазонов. Можешь смеяться… Только поле деятельности теперь куда шире, чем твои статейки в «Современнике».
Герцен. Сегодня рабочие идут к Национальной ассамблее. Посмотрим, поведет ли себя по-республикански избранное ими правительство.
Они уходят.
Происходит переход – несколькими часами позже за окном шум уличных беспорядков. Бенуа вводит Тургенева.
Бенуа. Барон скоро придет.
Входит Герцен, усталый и сердитый.
Герцен (обращаясь к Бенуа). Du vin.
Бенуа выходит.
Ну, что ты теперь скажешь о своей демократической республике?
Тургенев. Моей? Я всего лишь турист, как и ты. Ты бы парижан спросил, что они думают. Самое поразительное, что понять их совершенно невозможно. Они вели себя так, будто купили билеты на представление, чтобы посмотреть, чем все кончится. Повсюду крутились продавцы лимонада и сигар, очень довольные; словно рыбаки, вытягивающие богатый улов… Национальная гвардия выжидала, чтобы посмотреть, на чьей стороне сила, а потом набросилась на толпу.
Герцен. Толпу? Рабочие шагали под своими знаменами.
Тургенев. Да, а потом они вломились в Национальное собрание и потребовали самороспуска законно избранного парламента, который пришелся им не по вкусу. Это был бунт, но порядок восторжествовал.
Герцен. Тургенев! Ты мне говоришь о вкусе? Республика ведет себя как монархия, которую она сменила не потому, что кого-то подводит вкус. Это республика только с виду; только по риторике: «Vive la R?publique!» Оказывается, существование республики делает революцию ненужной. Более того – нежелательной. Зачем делиться властью с невеждами, которые строили баррикады. Ведь они слишком бедны, чтобы с ними считаться. Только не думай, что сегодняшним днем все и кончится. Когда с этого котла сорвет крышку, разнесет всю кухню. Когда рабочие повышибают двери и возьмут власть, все твои культурные ценности и тонкости, которые ты называешь торжеством порядка, сожгут в печи или отправят в выгребную яму. Пожалею ли я о них? Да, пожалею. Но раз мы вкусно поужинали, нечего жаловаться когда официант говорит: «L'addition, messieurs!»
Тургенев. О Господи… Грехи Второй республики не стоят этой мести поваров и официантов. Временное правительство обещало выборы. Выборы состоялись. Впервые в истории проголосовало девять миллионов французов. Да, они голосовали за роялистов, рантье, адвокатов… и за жалкую кучку социалистов, чтобы другим было кого пинать. Кто-то недоволен? Что ж, переворот, организованный рабочими, и здоровая доза террора исправят дело. Тебе бы быть министром парадоксов и отвечать за вопросы иронии. Герцен, Герцен! Несмотря на всю продажность, которую мы видим, Франция остается высшим достижением цивилизации.
Натали и Наташа входят с Георгом, который лишился бороды, усов и чувства собственного достоинства.
Герцен (удивлен). Да?…
Тургенев. Это Гервег, он вернулся из Германии. Без бороды.
Следом входит Бенуа с бокалами вина.
Герцен. Ach, mein armer Freund…
Натали. За его голову была назначена награда!
Герцен обнимает Георга, который начинает рыдать.
Герцен. Trink enen Schluk Wein. Du bist ein Held!
ГерценподаетбокалГеоргу. Тургенев, Наташа и Натали берут бокалы с подноса.
(Поднимая тост.) Auf die Revolution in Deutschland!
Георг. Danke schoen, danke… (Поднимаябокал.) Auf die Russische Revolution… und auf die Freundschaft!
Натали. За дружбу!
Наташа. И за любовь!
Тургенев (поднимая тост). Vive la R?publique!
Герцен (поднимаятост). A bas les bourgeois! Vive le prol?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61