- Заруливай на эту стоянку! - командовал Олег.
Стоянка почти примыкала к пустынному пляжу с потемневшим песком. Антон выключил зажигание и до нас донесся тревожный шум прибоя.
- Вы посидите немного, а я пройдусь. До воды и обратно. Тогда и пойдем этого охломона брать.
- Пройдись, - сказал я. Мне честно говоря и выходить-то не хотелось. Порывы ветра дергали машину.
Олег вышел и его плащ сразу затрепетал как флаг на древке.
- Не обиделся? - заглянул он в салон.
- За что? - не понял я.
- Ну, за мое признание!
- Да, ты чего, сбрендил?
- Не бери в голову! Шучу! - и он сильно хлопнул дверцей.
- Вот, сволочь! - выкрикнул Антон. Он был в ярости. Я бы не удивился, если б он выскочил с монтировкой теперь.
Олег шел медленно, оставляя отчетливые следы на отсыревшем песке. Его одинокая фигура нарушала гармонию природы, не вписывалась в ее ритм и матовую однотонность моря и неба, соединив их в одно целое, в котором не было привычной линии горизонта. И в этой цельности он был лишним.
Потом он остановился и развернулся в нашу сторону. Расстояние не позволяло уже различать выражения глаз, но движение его руки мы оба заметили. Она скользнула под мышку.
- Бля! - прошептал Антон.
Я оцепенело вглядывался в силуэт, надеясь на обман зрения. А Олег уже приставил пистолет к груди в области сердца. Мы оказались в роли беспомощных наблюдателей.
Звук выстрела почти не был слышен, и в ту же секунду Олег опрокинулся на спину, выронив оружие.
Стояла мокрая ненастная балтийская осень. Но в Юрмале было красиво! Есть такие места, которые всегда привлекательны. Как люди, которые не стареют независимо от возраста и кажется умирают молодыми.
Олег умер молодым. Как и положено - провели служебное расследование. Меня допрашивали ежедневно и с таким пристрастием словно подозревали в убийстве коллеги. Конечно, на самом деле никто и не подозревал, но есть люди, чье искусственное рвение (не от ума) может создавать ложное впечатление. Почему-то там, где присваивают звания и назначают на должности, людей этой породы неизмеримо больше, чем, скажем, на заводе.
У меня не то, чтоб установилось плохое настроение, а просто исчезло само понятие о настроении. Гори все синим пламенем...
Последние полгода я жил один, если не считать случайных девиц, объявляющихся в моей квартирке кстати и не кстати. Я путал их имена, груди и смазливые мордашки.
Благополучная семейная жизнь для мента также невообразима как жена для монастырского затворника. У того от святости, у мента - от отсутствия всего святого. Потому никогда впоследствии мне не приходило в голову искать причины развода в характере или привычках моей бывшей жены. Это удел сопливых, ошибочно полагающих, что они обладают мужскими признаками. Честность, конечно, ничего не стоит... Как огрызок яблока на тротуаре. И тот, кто решается на нее должен осознавать последствия и быть готовым к тому, что к нему будут и относиться также как к огрызку яблока на тротуаре - то есть пинать, отбрасывать в сторону и втаптывать в грязь. Штука в том, что мне на это наплевать.
Я снимал однокомнатную квартирку, ходил на работу, менял девчонок и все чаще забегал в винно-водочный магазин.
Самое главное - это не переставать задавать самому себе вопросы. Пока ты способен на это, у тебя есть шанс жить дальше. За единственным исключением если на вопрос о смысле жизни ты нашел однозначно отрицательный ответ. Пару раз, не скрою, я приближался к такому выводу. Мешала другая мысль - нет смысла в той жизни, которую ты ведешь. Но кто знает - может он появится, если изменить жизнь? Что было бы, если б Олег вместо того, чтоб принять предложение о новой должности, подал рапорт об увольнении и ушел в нормальный мир, в естественную человеческую среду? Наверно, он почувствовал бы себя как ненароком пойманная рыбка, отпущенная на волю, в живую воду.
Честность, конечно, ничего не стоит... Как огрызок яблока на тротуаре. Но, клянусь, несмотря ни на что эта валюта имела цену в треугольнике. Несмотря ни на что...
- Присаживайся, Андрей! Давай сюда! Бери пиво! - три бутылки одновременно с разных сторон повисли в воздухе как фигурки парашютистов в зеленых комбинезонах.
Ребята потеснились, и я уселся примерно на то место, где когда-то сидел Коля-бульдозер, а потом, позже Женя Воскобойник читал стихи Евтушенко.
- Ну как? Работу нашел? А то давай к нам!
- И у нас места есть!
- У нас тоже!
В том, Бермудском треугольнике как известно гибнут суда, исчезают навсегда самолеты и бесследно пропадают люди. В моем треугольнике бывало всяко. Бывало, что и люди пропадали. Но если в Бермудском никогда и ничего не находили, то здесь вечно случались приобретения. Часто это были приобретения такого свойства, что о них можно было догадаться лишь спустя время. Иногда, через годы... А иногда как мне стало ясно только теперь - через десятилетия...
Могу выразиться и поточней - через четверть века.
Теперь я живу далеко от своего тругольника и смог бы не сильно морща лоб рассказать о причинах, вынудивших меня перебраться в другой город, в другую страну.
Нужно было родиться латышом! А я, как на грех, родился финном! Можно стать евреем, если всей душой примешь заповеди Моисея; можно стать русским, если не разоблачит Макашов; можно стать американцем. Стать латышом - это за пределами возможного!
И все-таки что-то подсказывает мне, что это всего лишь убедительная очевидность, а причина и не одна где-то в другом месте. Странные, однако, дела... Живешь себе, живешь, как-будто набираешься уму-разуму, меняешь жен, любовниц, квартиры, машины, перчатки, страны. Думаешь, что приближаешься к каким-то истинам, а на поверку выходит - теряешь то немногое, что имел. И остается лишь растерянно задавать себе вопросы по привычке... Вечные и неистребимые - отчего так и почему? Отчего ненавидят, к примеру?
Обстоятельства? Обстоятельства. Три года я "отбарабанил" опером в ОБХСС. Пришел туда человеком с рюкзачком за плечами, в котором можно еще было нащупать нежные мечты, мягкие, как детские игрушки, иллюзии и веру в справедливость. Ушел как Акакий Акакиевич, с которого сняли последнюю шинель. Так было нужно судьбе?
- Ну чего улыбаешься? Устроился на работу?
Да, я улыбался и ничего не отвечал. Мой ответ вызвал бы недоумение, пришлось бы трудно объяснять. Потом, не сейчас...
Я попивал пиво, вокруг были мои друзья, а мысль об эмиграции тогда не могла быть даже зачатой. Не было тех двоих, кто мог бы это сделать. И все это происходило в самом центре треугольника. И еще! Я действительно нашел работу и в первый раз в жизни это был МОЙ выбор. Я ушел в сторожа.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17