И что бы было? Помогло бы ему знание некоторых подробностей этого
процесса: мегавольты, ампераж и тому подобное?
Нет, он так и оставался бы мерзким, плоскоглазым чудовищем, лишенным
разума, которое случайно выковыряли из далеких глубин Вселенной...
Охваченный отчаянием, он с силой дернул за материал, которым был
обернут. В пальцах остались два небольших кусочка.
Чтобы хорошенько рассмотреть их, света было маловато, но ощущения
позволили сделать безошибочный вывод - бумага! Или же что-то, на нее
похожее.
Это имело определенный смысл. Поскольку конечности флефнобов
представляли из себя всего лишь нежные щупальца, заканчивающие или
глазами, или заостренными кончиками, бумажного мешка было вполне
достаточно, чтобы гарантировать, с их точки зрения, полнейшую безопасность
в отношении бегства экспоната.
Внутри этого мешка их щупальцам было бы не за что ухватиться, а
мышцы, по-видимому, не обладали достаточной силой, чтобы проткнуть бумагу.
Зато у него силы было достаточно, хотя он никогда не считал себя
атлетом, но явно не сомневался в своей способности силой проложить путь из
бумажной клетки.
Эта мысль ободрила Меншипа, хотя реальной пользы от нее было не
больше, чем от "гениальной" догадки относительно роли башни на пустыре.
Если бы только существовал какой-нибудь способ передачи этой
информации! Может быть, тогда бы они поняли, что "Безмозглый Ужас из
Гиперпространства" обладает некоторыми интеллектуальными способностями,
достаточными для того, чтобы высвободиться из их плена, и сумели бы,
разобравшись, отослать его назад, на Землю. Если бы, разумеется, пожелали.
Но он не обладал способностью передавать информацию. Все, на что он
был пригоден - это ее воспринимать. Тяжело вздохнув, Меншип настроился на
прием.
Он аккуратно разгладил пижаму. Не столько ради того, чтобы показать,
насколько искусно она пошита, сколько вследствие мучительного приступа
ностальгии. И неожиданно осознал, что это дешевое зеленое одеяние
стандартного покроя стало единственным артефактом, сохранившимся у него от
прежней жизни. Единственный, так сказать, сувенир, которым он обладал -
продукт цивилизации, породившей Тамерлана и "Войну и мир"...
- Что касается меня, - заметил сын Гломча, - то я оставляю
инопланетных чудовищ в покое, если они окажутся такими же мерзкими, как
этот экземпляр. Но, в отличие от папаши, меня ничуть не пугает
непознанное. И все же я не в состоянии убедить себя, профессор, что все,
что вы здесь делаете, может иметь какой-нибудь по-настоящему серьезный
результат.
Меншип обрадовался, что бумажный барьер ничуть не ослабляет
возможность слышать мысли похитителей.
Рабд после недолгого молчания продолжал:
- Надеюсь, я не слишком огорчил вас, сэр. Но таково мое мнение. Я -
практический флефноб, и верю только в реальные вещи.
- Как это "ничего по-настоящему серьезного"? - вознегодовал
профессор. - Величайшей задачей нашей науки является осуществление
путешествия в удаленные районы галактики. Вы не хуже меня знаете, что мы
пока в состоянии путешествовать между 44 планетами нашей системы и недавно
осуществили полет к нескольким соседним звездам, однако путешествие на
родину этого образца остается на сегодняшний день фантастическим
проектом...
- Верно! - довольно резко перебил его Рабд. - И почему? Ведь не из-за
того же, что у нас нет кораблей, способных совершить такое путешествие? С
тех пор, как был изобретен двигатель Бальвонна, любой корабль военного или
торгового флота, даже мой крошечный разведчик с тремя ракетными
ускорителями может пересечь космос вплоть до астрономической единицы
649-301-3 и вернуться назад, нисколько не перегрев двигатели. Но мы этого
не делаем. И есть на то серьезные причины!
Теперь Клайд Меншип прислушивался или, вернее, принимал, столь
внимательно, что казалось, будто оба полушария его мозга слиплись. Его
чрезвычайно интересовала астрономическая единица 649-301-3 и все,
посредством чего туда можно было бы добраться, независимо от того,
насколько несуразным с точки зрения преобладающих на Земле стандартов мог
показаться метод транспортировки.
- И причина, разумеется, - продолжал молодой исследователь, - весьма
прозаична. Умственное расстройство. Старое доброе умопомешательство. Все
двести лет, связанных с космическими путешествиями, мы топчемся в
окрестностях собственной планеты. Стоит нам удалиться на мизерный 20
световых лет от ее поверхности, - и мы тотчас же сходим с ума, начинаем
вести себя, как умственно отсталые дети и, если сейчас же не повернем
назад, можем свихнуться полностью.
Конечно, догадался Меншип. Телепатическая раса привыкает с самого
раннего детства к полю мышления планеты, полю, непрерывно существующему
все время. Они полностью зависят от телепатии как средства общения, у них
никогда не возникало необходимости развития какого-либо другого способа. И
какое одиночество, какое крайнее отчуждение должны они испытывать, когда
корабль достигает той удаленной точки, в которой они уже не в состоянии
поддерживать контакт с полем планеты!
Запомним эту цифру!
Меншип пришел в состояние приятного возбуждения.
Возьмем теперь их систему образования. О ней можно только
догадываться, однако с изрядной степенью достоверности следует
предположить, что обучение должно быть чем-то вроде упорядоченного и
непрерывного умственного насыщения, причем насыщения взаимного. Каким бы
способом ни осуществлялось образование, оно, вероятнее всего, делало
ударение на сопричастии отдельного индивидуума с группой. И стоит этой
сопричастности стать достаточно слабой вследствие барьера, создаваемого
помехами или непреодолимыми межзвездными расстояниями, у флефноба
неизбежно наступает разрушение психики.
Но все это было несущественно. Главное - космические корабли. Они
существуют, следовательно, существует возможность вернуться на Землю, в
университет Келли, где ему уже грезилась со временем должность профессора
кафедры сравнительной литературы.
Впервые искра надежды затеплилась в его груди. Но, как только ум
допустил такую возможность, присущая ему сметливость сразу же поставила
под сомнение созданный причудливой игрой воображения выход из сложившейся
ситуации, напомнив, что его технические способности заставили бы
ухмыльнуться синантропа и возмущенно фыркнуть неандертальца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10