В воротах показался мэр и в сопровождении небольшой свиты
направился по аллее бугенвиллей к стеле.
- А что написано на камне у его ноги? - спросила Майра.
Сирил открыл брошюру на фотографии обломка песчаника, поставленного
Карлом. Внизу был дан перевод: "Добро пожаловать домой, Джон!"
- А он успевает прочесть?
Мэр начал речь.
Гораздо позднее, когда толпа разошлась, в темном парке луна озарила
одинокую стелу с надписью на языке этого места и этого времени:
"Здесь ежегодно появляется майор Джон Делгано, первый и единственный
из людей, путешествовавший во времени.
Майор Делгано был отправлен в будущее за несколько часов до
катастрофы Нулевого Дня. Все сведения о способе, каким его сместили во
времени, утрачены и, возможно, безвозвратно. Согласно одной гипотезе, он
по какой-то непредвиденной причине оказался гораздо дальше в будущем, чем
предполагалось. По мнению некоторых аналитиков - на целых пятьдесят тысяч
лет. Когда майор Делгано достиг этой неведомой точки, его,
предположительно, отозвали назад или попытались вернуть по тому же пути и
во времени и пространстве, по которому он был отправлен. Вероятно, его
траектория начинается в точке, которую наша Солнечная система займет в
будущем, и он движется по касательной к сложной спирали, описываемой нашей
Землей вокруг Солнца.
Он появляется здесь ежегодно в тот момент, когда его путь пересекает
орбиту нашей планеты, и, видимо, в эти моменты он способен соприкасаться с
ее поверхностью. Поскольку никаких следов его продвижения в будущее
обнаружено не было, напрашивается вывод, что возвращается он иным
способом, чем забрасывался. Он жив в нашем настоящем. Наше прошлое - его
будущее, а наше будущее - его прошлое. Момент его появления постепенно
смещается по солнечному времени таким образом, что должен совпасть с
моментом 1153,6 - 2 мая 1989 года по старому стилю, иными словами - с
Нулевым Днем.
Взрыв, которым сопровождалось его возвращение в его собственное время
и место, мог произойти, когда какие-то элементы прошлых мгновений его пути
перенеслись вместе с ним в свое предыдущее существование. Несомненно,
именно этот взрыв ускорил всемирную катастрофу, которая навсегда оборвала
Век Опасной Науки".
Он падал, теряя власть над своим телом, проигрывая в борьбе с
чудовищной инерцией, которую набрал, стараясь совладать со своими
человеческими ногами, содрогаясь в нечеловеческой жесткости скафандра, а
его подошвы накалялись, теряли опору из-за слишком слабого трения,
пытались ее нащупать под вспышки, под это мучительное чередование света,
тьмы, света, тьмы, которое он терпел так долго под ударами сгущающемся и
разрежающегося воздуха о его скафандр, пока скользил через пространство,
которое было временем, отчаянно тормозя, когда проблески Земли били в его
подошвы - теперь только его ступни что-то могли: замедлить движение,
удержаться на точном пути, ведь притяжение, его пеленг, слабело, теперь,
когда он приближался к дому, оно размывалось, и было трудно удерживать
центровку; он подумал, что становится более вероятным. Рана, которую он
нанес времени, заживлялась сама собой. Вначале она была такой узкой и
тесной - единственный луч света в смыкающемся туннеле, - и он ринулся за
ним, как электрон, летящий к аноду, нацелившись точно по этому
единственному, изысканно изменяющемуся вектору, выстрелив себя, как
выдавленную косточку, в этот последний обрывок, в это отторгающее и
отторгнутое нигде, в котором он, Джон Делгано, мог предположительно
продолжить свое существование, в нору, ведущую домой; и он рвался по ней
через время, через пространство, отчаянно работая ногами, когда под ними
оказывалась реальная Земля этого ирреального времени, держа направление с
уверенностью зверька, извилистой молнией ныряющего в спасительную норку,
он, космическая мышь в межзвездности, в межвременности, устремляющаяся к
своему гнезду вперегонки с неправильностью всего вокруг, смыкающейся
вокруг правильности этого единственного пути, а все атомы его сердца, его
крови, каждой его клетки кричали, домой! ДОМОЙ!, пока он гнался за этой
исчезающей отдушиной, и каждый шаг становился увереннее, сильнее, и он
несся наперегонки с непобедимой инерцией по бегущим проблескам Земли,
словно человек в бешеном потоке - с крутящимся в волнах бревном. Только
звезды вокруг него оставались постоянными от вспышки к вспышке, когда он
косился мимо своих ступней на миллион импульсов Южного Креста и
Треугольника; один раз на высшей точке шага он рискнул на столетие поднять
взгляд и увидел, что Большая и Малая Медведицы странно вытянулись в
сторону от Полярной звезды, но ведь, сообразил он, Полярная звезда тут на
полюс не указывает, и подумал, снова опуская взгляд на свои бегущие
ступни: "Я иду домой к Полярной звезде! Домой!" Он утратил память о том,
где был, какие существа - люди, инопланетяне или неведомое нечто - вдруг
возникали перед ним в невозможный момент пребывания там, где он не мог
быть; перестал видеть проблески миров вокруг: каждый проблеск - новый хаос
тел, форм, стен, красок, ландшафтов; одни задерживались на протяжении
вздоха, другие мгновенно менялись: лица, руки, ноги, предметы, бившие в
нет, ночи, сквозь которые он проходил, темные или озаренные странными
светильниками, под крышами и не под крышами, дни, вспыхивающие солнечным
светом, бурями, пылью, снегом, бесчисленными интерьерами, импульс за
импульсом снова в ночь; теперь он опять был на солнечном свету в каком-то
помещении. "Я наконец-то уже близко, - думал он. - Ощущение изменяется..."
Только надо замедлиться, проверить - этот камень у его ног остается тут
уже некоторое время, и он хотел рискнуть, перевести взгляд, но не
осмеливался; он слишком устал, и скользил, и терял власть над телом в
старании одолеть беспощадную скорость, которая не давала ему замедлиться;
и он ранен - что-то его ударило там, что-то они сделали, он не знал, что
где-то там, в калейдоскопе лиц, рук, крючьев, палок, столетий кидающихся
на него существ, а его кислород на исходе, но не важно, его должно
хватить, ведь он идет домой! Домой! Если бы он только мог погасить эту
инерцию, не сбиться с исчезающего пути, соскользнуть, скатиться, съехать
на этой лавине домой, домой... и гортань его выкрикнула: ДОМОЙ! Позвала:
Кейт! Кейт! Кричало его сердце, а легкие почти совсем отказывали, а ноги
напрягались, напрягались и слабели, а ступни цеплялись и отрывались,
удерживались и соскальзывали, а он клонился, молотил руками, пробивался,
проталкивался в ураганном временном потоке через пространство, через время
в конце самой длинной из самых длинных дорог - дороги Джона Делгано,
идущего домой.
1 2 3 4 5 6 7
направился по аллее бугенвиллей к стеле.
- А что написано на камне у его ноги? - спросила Майра.
Сирил открыл брошюру на фотографии обломка песчаника, поставленного
Карлом. Внизу был дан перевод: "Добро пожаловать домой, Джон!"
- А он успевает прочесть?
Мэр начал речь.
Гораздо позднее, когда толпа разошлась, в темном парке луна озарила
одинокую стелу с надписью на языке этого места и этого времени:
"Здесь ежегодно появляется майор Джон Делгано, первый и единственный
из людей, путешествовавший во времени.
Майор Делгано был отправлен в будущее за несколько часов до
катастрофы Нулевого Дня. Все сведения о способе, каким его сместили во
времени, утрачены и, возможно, безвозвратно. Согласно одной гипотезе, он
по какой-то непредвиденной причине оказался гораздо дальше в будущем, чем
предполагалось. По мнению некоторых аналитиков - на целых пятьдесят тысяч
лет. Когда майор Делгано достиг этой неведомой точки, его,
предположительно, отозвали назад или попытались вернуть по тому же пути и
во времени и пространстве, по которому он был отправлен. Вероятно, его
траектория начинается в точке, которую наша Солнечная система займет в
будущем, и он движется по касательной к сложной спирали, описываемой нашей
Землей вокруг Солнца.
Он появляется здесь ежегодно в тот момент, когда его путь пересекает
орбиту нашей планеты, и, видимо, в эти моменты он способен соприкасаться с
ее поверхностью. Поскольку никаких следов его продвижения в будущее
обнаружено не было, напрашивается вывод, что возвращается он иным
способом, чем забрасывался. Он жив в нашем настоящем. Наше прошлое - его
будущее, а наше будущее - его прошлое. Момент его появления постепенно
смещается по солнечному времени таким образом, что должен совпасть с
моментом 1153,6 - 2 мая 1989 года по старому стилю, иными словами - с
Нулевым Днем.
Взрыв, которым сопровождалось его возвращение в его собственное время
и место, мог произойти, когда какие-то элементы прошлых мгновений его пути
перенеслись вместе с ним в свое предыдущее существование. Несомненно,
именно этот взрыв ускорил всемирную катастрофу, которая навсегда оборвала
Век Опасной Науки".
Он падал, теряя власть над своим телом, проигрывая в борьбе с
чудовищной инерцией, которую набрал, стараясь совладать со своими
человеческими ногами, содрогаясь в нечеловеческой жесткости скафандра, а
его подошвы накалялись, теряли опору из-за слишком слабого трения,
пытались ее нащупать под вспышки, под это мучительное чередование света,
тьмы, света, тьмы, которое он терпел так долго под ударами сгущающемся и
разрежающегося воздуха о его скафандр, пока скользил через пространство,
которое было временем, отчаянно тормозя, когда проблески Земли били в его
подошвы - теперь только его ступни что-то могли: замедлить движение,
удержаться на точном пути, ведь притяжение, его пеленг, слабело, теперь,
когда он приближался к дому, оно размывалось, и было трудно удерживать
центровку; он подумал, что становится более вероятным. Рана, которую он
нанес времени, заживлялась сама собой. Вначале она была такой узкой и
тесной - единственный луч света в смыкающемся туннеле, - и он ринулся за
ним, как электрон, летящий к аноду, нацелившись точно по этому
единственному, изысканно изменяющемуся вектору, выстрелив себя, как
выдавленную косточку, в этот последний обрывок, в это отторгающее и
отторгнутое нигде, в котором он, Джон Делгано, мог предположительно
продолжить свое существование, в нору, ведущую домой; и он рвался по ней
через время, через пространство, отчаянно работая ногами, когда под ними
оказывалась реальная Земля этого ирреального времени, держа направление с
уверенностью зверька, извилистой молнией ныряющего в спасительную норку,
он, космическая мышь в межзвездности, в межвременности, устремляющаяся к
своему гнезду вперегонки с неправильностью всего вокруг, смыкающейся
вокруг правильности этого единственного пути, а все атомы его сердца, его
крови, каждой его клетки кричали, домой! ДОМОЙ!, пока он гнался за этой
исчезающей отдушиной, и каждый шаг становился увереннее, сильнее, и он
несся наперегонки с непобедимой инерцией по бегущим проблескам Земли,
словно человек в бешеном потоке - с крутящимся в волнах бревном. Только
звезды вокруг него оставались постоянными от вспышки к вспышке, когда он
косился мимо своих ступней на миллион импульсов Южного Креста и
Треугольника; один раз на высшей точке шага он рискнул на столетие поднять
взгляд и увидел, что Большая и Малая Медведицы странно вытянулись в
сторону от Полярной звезды, но ведь, сообразил он, Полярная звезда тут на
полюс не указывает, и подумал, снова опуская взгляд на свои бегущие
ступни: "Я иду домой к Полярной звезде! Домой!" Он утратил память о том,
где был, какие существа - люди, инопланетяне или неведомое нечто - вдруг
возникали перед ним в невозможный момент пребывания там, где он не мог
быть; перестал видеть проблески миров вокруг: каждый проблеск - новый хаос
тел, форм, стен, красок, ландшафтов; одни задерживались на протяжении
вздоха, другие мгновенно менялись: лица, руки, ноги, предметы, бившие в
нет, ночи, сквозь которые он проходил, темные или озаренные странными
светильниками, под крышами и не под крышами, дни, вспыхивающие солнечным
светом, бурями, пылью, снегом, бесчисленными интерьерами, импульс за
импульсом снова в ночь; теперь он опять был на солнечном свету в каком-то
помещении. "Я наконец-то уже близко, - думал он. - Ощущение изменяется..."
Только надо замедлиться, проверить - этот камень у его ног остается тут
уже некоторое время, и он хотел рискнуть, перевести взгляд, но не
осмеливался; он слишком устал, и скользил, и терял власть над телом в
старании одолеть беспощадную скорость, которая не давала ему замедлиться;
и он ранен - что-то его ударило там, что-то они сделали, он не знал, что
где-то там, в калейдоскопе лиц, рук, крючьев, палок, столетий кидающихся
на него существ, а его кислород на исходе, но не важно, его должно
хватить, ведь он идет домой! Домой! Если бы он только мог погасить эту
инерцию, не сбиться с исчезающего пути, соскользнуть, скатиться, съехать
на этой лавине домой, домой... и гортань его выкрикнула: ДОМОЙ! Позвала:
Кейт! Кейт! Кричало его сердце, а легкие почти совсем отказывали, а ноги
напрягались, напрягались и слабели, а ступни цеплялись и отрывались,
удерживались и соскальзывали, а он клонился, молотил руками, пробивался,
проталкивался в ураганном временном потоке через пространство, через время
в конце самой длинной из самых длинных дорог - дороги Джона Делгано,
идущего домой.
1 2 3 4 5 6 7