над горой молодой месяц закраснелся, кверху рожками заходит. В лощинах туман, как молоко, белеется.
Поднялся Жилин, говорит товарищу: "Ну, брат, айда!"
Тронулись; только отошли, слышат - запел мулла на крыше: "Алла! Бесмилла! Ильрахман!" Значит - пойдет народ в мечеть. Сели опять, притаившись под стенкой. Долго сидели, дожидались, пока народ пройдет. Опять затихло.
- Ну, с богом! - Перекрестились, пошли. Прошли через двор под кручь к речке, перешли речку, пошли лощиной. Туман густой, да низом стоит, а над головой ввезды виднешеньки. Жилин по звездам примечает, в какую сторону идти. В тумане свежо, идти легко, только сапоги неловки - стоптались, Жилин снял свои, бросил, пошел босиком. Попрыгивает с камушка на камушек да ва звезды поглядывает. Стал Костылин отставать.
- Тише, - говорит, - иди; сапоги проклятые, все ноги стерли.
- Да ты сними, легче будет.
Пошел Костылин босиком - еще того хуже: изрезал все ноги по камням и все отстает. Жилин ему говорит:
- Ноги обдерешь - заживут, а догонят - убьют - хуже.
Костылин ничего не говорит, идет, покряхтывает. Шли они низом долго. Слышат - вправо собаки забрехали. Жилин остановился, осмотрелся, полез на гору, руками ощупал.
- Эх, - говорит, - ошиблись мы, - вправо забрали. Тут аул чужой, я его с горы видел; назад надо, да влево в гору. Тут лес должен быть.
А Костылин говорит:
- Подожди хоть немножко, дай вздохнуть, - у меня ноги в крови все.
- Э, брат, заживут; ты легче прыгай. Вот как!
И побежал Жилин назад, влево, в гору, в лес. Костылин все отстает и охает. Жилин шикнет-шикнет на него, а сам все идет.
Поднялись на гору. Так и есть - лес. Вошли в лес, - по колючкам изодрали все платье последнее. Напались на дорожку в лесу. Идут.
- Стой! - Затопало копытами по дороге. Остановились, слушают. Потопало, как лошадь, и остановилось. Тронулись они - опять затопало. Они остановятся и оно остановится. Подполз Жилин, смотрит на свет по дороге - стоит что-то. Лошадь не лошадь, и на лошади что-то чудное, на человека не похоже. Фыркнуло слышит. "Что за чудо!" Свистнул Жилин потихоньку, - как шаркнет с дороги в лес и затрещало по лесу, точно буря летит, сучья ломает.
Костылин так и упал со страху. А Жилин смеется, говорит:
- Это олень. Слышишь - как рогам 1000 и лес ломит? Мы его боимся, а он нас боится.
Пошли дальше. Уж высожары спускаться стали, до утра недалеко. А туда ли идут, нет ли, - не знают. Думается так Жилину, что по этой самой дороге его везли и что до своих - верст десять еще будет; а приметы верной нет, да и ночь - не разберешь. Вышли на полянку. Костылин сел и говорит:
- Как хочешь, а я не дойду, - у меня ноги не идут.
Стал его Жилин уговаривать.
- Нет, - говорит, - не дойду, не могу.
Рассердился Жилин, плюнул, обругал его.
- Так я же один уйду, - прощай!
Костылин вскочил, пошел. Прошли они версты четыре. Туман в лесу еще гуще сел, ничего не видать перед собой, и звезды уж чуть видны.
Вдруг слышат, впереди топает лошадь. Слышно - подковами за камни цепляется. Лег Жилин на брюхо, стал по земле слушать.
- Так и есть, - сюда, к нам конный едет.
Сбежали они с дороги, сели в кусты и ждут. Жилин подполз к дороге, смотрит - верховой татарин едет, корову гонит, сам себе под нос мурлычет что-то. Проехал татарин. Жилин вернулся к Костылину.
- Ну, пронес бог, - вставай, пойдем.
Стал Костылин вставать и упал.
- Не могу, - ей-богу, не могу; сил моих нет.
Мужчина грузный, пухлый, запотел; да как обхватило его в лесу туманом холодным, да ноги ободраны, - он и рассолодел. Стал его Жилин силой поднимать. Как закричит Костылин:
- Ой, больно!
Жилин так и обмер.
- Что кричишь? Ведь татарин близко - услышит. - А сам думает: "Он и вправду расслаб; что мне с ним делать? Бросить товарища не годится".
- Ну, - говорит, - вставай, садись на закорки, снесу, коли уж идти не можешь.
Подсадил на себя Костылипа, подхватил руками под ляжки, вышел на дорогу, поволок.
- Только, - говорит, - не дави ты меня руками за глотку, ради Христа. За плечи держись.
Тяжело Жилину, - ноги тоже в крови и уморился. Нагнется, подправит, подкинет, чтоб повыше сидел на нем Костылин, тащит его по дороге.
Видно, услыхал татарин, как Костылин закричал. Слышит Жилин, едет кто-то сзади, кличет по-своему. Бросился Жилин в кусты. Татарин выхватил ружье, выпалил, - не попал, завизжал по-своему и поскакал прочь по дороге.
- Ну, - говорит Жилин, - пропали, брат! Он, собака, сейчас соберет татар за нами в погоню. Коли не уйдем версты три, - пропали. - А сам думает на Костылина: "И черт меня дернул колоду эту с собой брать. Один я бы давно ушел".
Костылин говорит: - Иди один, за что тебе из-за меня пропадать.
- Нет, не пойду, не годится товарища бросать.
Подхватил опять на плечи, попер. Прошел он так с версту. Все лес идет и не видать выхода. А туман уж расходиться стал, и как будто тучки заходить стали, не видать уж звезд. Измучился Жилин.
Пришел, у дороги родничок, камнем обделан. Остановился, ссадил Костылина.
- Дай, - говорит, - отдохну, напьюсь. Лепешек поедим. Должно быть, недалеко.
Только прилег он пить, слышит - затопало сзади. Опять кинулись вправо, в кусты, под кручь, и легли.
Слышат голоса татарские; остановились татары на том самом месте, где они с дороги свернули. Поговорили, потом зауськали, как собак притравляют. Слышат трещит что-то по кустам, прямо к ним собака чужая чья-то. Остановилась, забрехала.
Лезут и татары - тоже чужие; схватили их, посвязали, посадили на лошадей, повезли.
Проехали версты три, - встречает их Абдул-хозяин с двумя татарами. Поговорил что-то с татарами, пересадили на своих лошадей, повезли назад в аул.
Абдул уж не смеется и ни слова не говорит с ними.
Привезли на рассвете в аул, посадили на улице. Сбежались ребя 1000 та. Камнями, плетками бьют их, визжат.
Собрались татары в кружок, и старик из-под горы пришел. Стали говорить. Слышит Жилин, что судят про них, что с ними делать. Одни говорят: надо их дальше в горы услать, а старик говорит: "надо убить". Абдул спорит, говорит: "я за них деньги отдал, я за них выкуп возьму". А старик говорит: "ничего они не заплатят, только беды наделают. И грех русских кормить. Убить, - и кончено".
Разошлись. Подошел хозяин к Жилину, стал ему говорить:
- Если, - говорит, - мне не пришлют за вас выкуп, я через две недели вас запорю. А если затеешь опять бежать, - я тебя как собаку убью. Пиши письмо, хорошенько пиши!
Принесли им бумаги, написали они письма. Набили на них колодки, отвели за мечеть. Там яма была аршин пяти, и спустили их в эту яму.
6
Житье им стало совсем дурное. Колодки не снимали и не выпускали на вольный свет. Кидали им туда тесто непеченое, как собакам, да в кувшине воду спускали. Вонь в яме, духота, мокрота. Костылин совсем разболелся, распух, и ломота во всем теле стала; и все стонет или спит. И Жилин приуныл, видит - дело плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18