- У тебя что-то связано со смертью?
О великий Аллеон! Да у меня все связано со смертью!
- Ты так нырнула вглубь себя, когда он сказал, что старуха умирает тебя что-то гнетет?
Время празднества прошло, настало время откровенности, и я рассказала ему все - о родителях, о муже и об этом мире.
- Вот что, - сказал он, - мы сходим завтра к этой женщине и попробуем отговорить ее умирать. е думай больше ни о чем, я же с тобой.
Действительно, о чем я еще могу беспокоиться?
Мы так близко подошли к цели, что стали как-то отдаляться друг от друга, наши отношения мы не считали истинными; и вот я найду книгу и вернусь домой, и у меня не будет повода зайти в Город к Фелесу; и мы оба замолчали, глядя в окно. Мне не хотелось об этом думать, и я спросила:
- Фелес, а какая из комнат настоящая?
- Две: первая, которую ты видела, и эта; зал не в счет.
- Как тебе это удается?
- Я ведь живу сразу в двух направлениях, мне нравятся люди, они и видят из всех нас только меня, так что я в этом смысле отщепенец... То есть, я для наших, конечно, не чужой, скорее, глупое дитя. А мне нравится, я живу как быдто вдвойне. В тебе тоже есть что-то такое, ты меня поймешь. Люди такие интересные, контрастные, и у них у всех есть этот дар смерти, на всех ее присутствие действует по-разному - одни признают ее даром Автора и живут смело и быстро, зная, что это ненадолго, а другие считают смерть проклятием и это отнимает у них все силы. А третьи сами ищут смерти, хотя, как мне кажется, они возрождаются в новом теле и недолго отдыхают.
- Так смерть - это то, чем ты в основном интересуешься?
- Еще живопись. Я интересуюсь не то чтобы смертью, а тем, что при этом происходит с людьми. Я, например, не знаю, где пребывают люди между телами, куда уходят улэры и погибшие эльфы.
- у вот, когда мы найдем Книгу, мы все это в ней прочитаем.
- Правда? Тогда давай поспим немножко, чтобы завтра действовать энергично.
Уже светало, и мы сразу заснули, и мне снился дом в Сториэн Глайд.
- Знаешь, что я подумал? - сказал Фелес утром, - вот придем мы в эту больницу, скажем, что мы ее ученики, но мы же не знаем ее в лицо. Странно не знать своего учителя.
- Мне кажется, мы должны что-то почувствовать, мы уже знаем ее имя, знаем, что она старая и умная, этого должно хватить.
- Может быть, у Герштямбера есть ее портрет?
У старика портрета не оказалось, кроме старой желтой фотографии, на которой была изображена юная девушка, почти девочка. Он почесал макушку одним длинным пальцем через ермолку:
- Она такая сухонькая старушка, моя ровесница, да и ростом как я, вот тут родимое пятно, короткая стрижка... о вы уверены в этом предприятии?
- Мы надеемся, - ответил Фелес.
Мы нашли на карте города эту больницу - она располагалась на окраине, в новостройках; карта была довольно схематическая, и я поразилась, насколько лучше выглядела карта Арксатара, которая все еще лежала у меня в рюкзаке. о даже на такой приблизительной карте район мне не понравился.
- Я надеюсь, мы не полезем под землю? - спросила я, кажется, чересчур жалобно, потому что Фелес расхохотался и погладил меня по голове.
- Эльтр нас отвезет.
- А где он живет обычно?
- Повсюду. о подозреваю, что обедает он в Лайде.
- Э-а, подожди, тут такое дело - дорога домой через подвал, неужели лошадь там пройдет? Или он знает другую дорогу?
- Это же тайрелльский конь, да еще и такой лунной масти, мне и забрать его разрешили только потому, что он не в масть - не белый и не черный зато мы так подружились. Вот, смотри, - Фелес позвал коня, и немедленно прозвенели копыта по асфальту и конь влетел во дворик, - я не знаю, как он туда ходит, но я уверен, что он был там. А нам пора.
Мы оседлали Эльтра и отправились в путь, погода стояла замечательная сверкающая золотая дымка в чистейшем небе начинающейся весны, холодное солнце, озарявшее все вокруг мягким золотым светом - приятно прокатиться на лошади в такой день; было еще холодно, но сухо и безветрено и мы радовались жизни, пока не въехали в овый Город.
ГЛАВА 13
Как бы я ни любила рассказывать истории из своей жизни, есть вещи, даже воспоминания о которых мне неприятны; этот же район города я не любила еще тогда, сто лет назад, когда прожила в городе больше полугода, теперь же я и вовсе чувствовала себя не в своей тарелке. Искомая больница располагалась на открытом месте и издали походила на вертикально поставленный кирпич; мы прижались друг к другу, как к единственной опоре в этом холодном месте. Эльтр ржанул и остановился перед железнодорожным мостом.
- Он не пойдет, - сообщил Фелес печально, - ему здесь плохо.
- Тогда пойдем пешком.
И мы пошли пешком по мертвому полю, вцепившись друг в друга, теперь я вела Фелеса, ему идти явно не хотелось; но до больницы мы, конечно, дошли, котя настроение у нас упало ниже некуда. Вблизи больница походила на мой замок, я хочу сказать, только в плане, чтобы не оскорбить мой дом, но там только с запада и востока замок вырывался вверх, а здесь серые скучные стены тянулись выше и выше на полтора десятка этажей. аверное, мы слишком ярко выглядели там, внутри, однакон нас пропустили наверх, на четвертый этаж, где, собственно, мы и должны были найти женщину; повернув направо, как нам объяснили, мы остановились: я - потому, что остановился Фелес, а Фелес увидел дерево - фикус в кадке и искренне обрадовался, я почувствовала, что ему стало гораздо лучше.
- Милый, пойдем, наша старушка тоже живая...
- Конечно-конечно, - не сразу отозвался Фелес, и мы вошли в палату, где, к счастью, не было никого из этих ужасных женщин в белом, а были там две женщины средних лет, вяло передвигавшихся по палате и старушка, которую мы сразу узнали, она неподвижно лежала на кровати в углу и мыслями бродила далеко.
- Вы к Анне Осиповне? - осведомилась одна из женщин, - раньше надо было ходить, теперь-то что... Да уж входите, раз пришли.
Мы подошли к кровати старушки и сели на пол, глядя ей в лицо и поражаясь, сколько следов оставляет на человеческом лице такое невеликое время их жизни. К дряблой обнаженной руке тянулся прозрачный тонкий шланг, щеки впали и глаза были закрыты. Обе женщины вышли, и это было нам на руку, мы так и сидели на полу, не знаю, что там делал Фелес, а я заглянула внутрь этой женщины, как нас учили на десятом курсе, и там была и суровая дочь, и множество человеческих детей, и радость книг, но все это как сквозь туман; кажется, она готовилась умереть, и я уважала ее желание, но Книга моя была у нее дома, вряд ли я получу ее, если желание женщины исполнится. Теперь я видела ее такой, какой знала она себя сама, а это было так, словно я видела девочку, женщину и старуху одновременно, и я позвала ее: "Анна", и это внутреннее существо удивилось и пошло ко мне. Теперь она видела нас, и мы ей понравились, и она пошла за нами, как ребенок за дудочкой, и, когда мы видели друг друга достаточно ясно, она спросила - кто мы - не пришли ли мы за ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18