Ислаев. Ну, вот видишь! Стало быть, ты уезжаешь? Ракитин. Да.
Ислаев. Гм. И как это вдруг стряслось! И нужно же тебе было так смешаться, когда мы с матушкой застали вас... Матвей (входя). Староста пришел-с. Ислаев. Пусть подождет!
Матвей уходит,
Michel, однако, ты ненадолго уезжаешь? Уж это, брат, пустяки!
Ракитин. Не знаю, право... Я думаю... надолго.
Ислаев. Да ты меня уж не принимаешь ли за Отелло за какого-нибудь? Право, с тех пор как свет стоит, я думаю, такого разговора не было между двумя друзьями! Не могу же я так с тобой расстаться...
Ракитин (пожимая ему руку). Ты меня уведомишь, когда мне можно будет воротиться.
Ислаев. Ведь тебя здесь заменить некому! Не Большинцов же в самом деле!
Ракитин. Тут есть другие...
Ислаев. Кто? Криницын? Фат этот? Беляев, конечно, добрый малый... но ведь ему до тебя, как до звезды небесной!
Ракитин (язвительно). Ты думаешь? Ты его не знаешь, Аркадий... Ты обрати на него внимание... Советую тебе... Слышишь? Он очень... очень замечательный человек!
Ислаев. Ба! То-то вы все с Наташей хотели его воспитаньем заняться! (Глянув в дверь.) А! да вот и он, кажется, сюда идет... (Поспешно.) Итак, милый мой, это решено - ты уезжаешь... на короткое время... на этих днях... Спешить не к чему - нужно Наташу приготовить... Маменьку я успокою... И дай бог тебе счастья! Камень у меня ты снял с сердца... Обними меня, душа моя! (Торопливо его обнимает и оборачивается ко входящему Беляеву.) А... это вы! Ну... ну, как можете?
Беляев. Слава богу, Аркадий Сергеич.
Ислаев. А что, Коля где?
Беляев. Он с господином Шаафом.
Ислаев. А... прекрасно! (Берет шляпу.) Ну, господа, однако, прощайте. Я еще нигде не был сегодня - ни на плотине, ни на постройке... Вот и бумаг не просмотрел. (Схватывает их под мышку.) До свиданья! Матвей! Матвей! ступай со мной! (Уходит.)
Ракитин остается в задумчивости на авансцене.
Беляев (подходя к Ракитину). Как вы сегодня себя чувствуете, Михаила Александрыч?
Ракитин. Благодарствуйте. По обыкновенному. А вы как?
Беляев. Я здоров.
Ракитин. Это видно!
Беляев. А что?
Ракитин. Да так... по вашему лицу... Э! да вы новый сюртук сегодня надели... И что я вижу! цветок в петлице.
Беляев, краснея, вырывает его. Да зачем же... зачем, помилуйте... Это очень мило... (Помолчав). Кстати, Алексей Николаич, Если вам что-нибудь нужно... Я завтра еду в город.
Беляев. Завтра?
Ракитин. Да... а оттуда, может быть, в Москву.
Беляев (с удивлением). В Москву? Да вы, кажется, еще вчера мне говорили, что намерены пробыть здесь с месяц...
Ракитин. Да... но дела... обстоятельство вышло такое...
Беляев. И надолго вы уезжаете?
Ракитин. Не знаю... может быть, надолго.
Беляев. Позвольте узнать - Наталье Петровне известно ваше намерение?
Ракитин. Нет. Почему вы спрашиваете меня именно о ней?
Беляев. Я? (Несколько смущенный.) Так.
Ракитин (помолчав и оглянувшись кругом). Алексей Николаич, кажется, кроме нас, никого нет в комнате, не странно ли, что мы друг перед другом комедию разыгрываем, а? как вы думаете?
Беляев. Я вас не понимаю, Михаиле Александрыч.
Ракитин. В самом деле? Вы точно не понимаете, зачем я уезжаю?
Беляев. Нет.
Ракитин. Это странно... Впрочем, я готов вам верить. Может быть, вы действительно не знаете причины... Хотите, я вам скажу, зачем я уезжаю?
Беляев. Сделайте одолжение.
Ракитин. Вот, видите ли, Алексей Николаич,- впрочем, я надеюсь на вашу скромность,- вы сейчас застали меня с Аркадием Сергеичем... У нас с ним был довольно важный разговор. Вследствие именно этого разговора я решился уехать. И знаете ли - почему? Я вам все это говорю потому, что считаю вас за благородного человека... Ему вообразилось, что я... ну, да, что я люблю Наталью Петровну. Как вам это кажется, а? Не правда ли, какая странная мысль? Но я за то благодарен ему, что он не стал хитрить, наблюдать за нами, что ли, а просто и прямо обратился ко мне. Ну, теперь скажите, что бы вы сделали на моем месте? Конечно, его подозрения не имеют никакого основания, но они его тревожат... Для покоя друзей порядочный человек должен уметь иногда пожертвовать... своим удовольствием. Вот от этого-то я и уезжаю... Я уверен, вы одобрите мое решение, не правда ли? Не правда ли, вы... вы бы точно так же поступили на моем месте? Вы бы тоже уехали?
Беляев (помолчав). Может быть.
Ракитин. Мне очень приятно это слышать... Конечно, я не спорю, в моем намерении удалиться есть сторона смешная, я словно сам почитаю себя опасным; но видите ли, Алексей Николаич, честь женщины такая важная вещь... И при
том - я, разумеется, это говорю не про Наталью Петровну,- но я знавал женщин чистых и невинных сердцем, настоящих детей при всем уме, которые именно вследствие этой чистоты и невинности более других способны были отдаться внезапному увлеченью... А потому, кто знает? Лишняя осторожность в таких случаях не мешает, тем более что... Кстати, Алексей Николаич, вы, может быть, еще воображаете, что любовь высшее благо на земле?
Беляев (холодно). Я этого еще не испытал, но я думаю, что быть любимым женщиной, которую любишь, великое счастье.
Ракитин. Дай вам бог долго сохранить такие приятные убеждения! По-моему, Алексей Николаич, всякая любовь, счастливая, равно как и несчастная, настоящее бедствие, когда ей отдаешься весь... Погодите! вы, может быть, еще узнаете, как эти нежные ручки умеют пытать, с какой ласковой заботливостью они по частичкам раздирают сердце... Погодите! вы узнаете, сколько жгучей ненависти таится под самой пламенной любовью! Вы вспомните обо мне, когда, как больной жаждет здоровья, вы будете жаждать покоя, самого бессмысленного, самого пошлого покоя, когда вы будете завидовать всякому человеку беззаботному и свободному... Погодите! Вы узнаете, что значит принадлежать юбке, что значит быть порабощенным, зараженным - и как постыдно и томительно это рабство!.. Вы узнаете, наконец, какие пустячки покупаются такою дорогою ценою... Но к чему я это все говорю вам, вы мне не поверите теперь. Дело в том, что мне очень приятно ваше одобрение... да, да... в таких случаях следует быть осторожным.
Беляев (который все время не спускал глаз с Ракитина). Спасибо за урок, Михаиле Александрыч, хотя я в нем и не нуждался.
Ракитин (берет его за руку). Вы извините меня, пожалуйста, я не имел намерения... не мне давать уроки кому бы то ни было... Я только так разговорился...
Беляев (с легкой иронией). Безо всякого повода?
Ракитин (немного смешавшись). Именно без всякого особенного повода. Я хотел только... Вы до сих пор, Алексей Николаич, не имели случая изучить женщин. Женщины - это очень своенравный народ.
Беляев. Да вы о ком говорите?
Ракитин. Так... ни о ком в особенности.
Беляев. О всех вообще, не правда ли?
Ракитин (принужденно улыбаясь). Да, может быть. Я, право, не знаю, с какой стати я попал в этот наставнический тон, но уж позвольте мне на прощанье дать вам один добрый совет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Ислаев. Гм. И как это вдруг стряслось! И нужно же тебе было так смешаться, когда мы с матушкой застали вас... Матвей (входя). Староста пришел-с. Ислаев. Пусть подождет!
Матвей уходит,
Michel, однако, ты ненадолго уезжаешь? Уж это, брат, пустяки!
Ракитин. Не знаю, право... Я думаю... надолго.
Ислаев. Да ты меня уж не принимаешь ли за Отелло за какого-нибудь? Право, с тех пор как свет стоит, я думаю, такого разговора не было между двумя друзьями! Не могу же я так с тобой расстаться...
Ракитин (пожимая ему руку). Ты меня уведомишь, когда мне можно будет воротиться.
Ислаев. Ведь тебя здесь заменить некому! Не Большинцов же в самом деле!
Ракитин. Тут есть другие...
Ислаев. Кто? Криницын? Фат этот? Беляев, конечно, добрый малый... но ведь ему до тебя, как до звезды небесной!
Ракитин (язвительно). Ты думаешь? Ты его не знаешь, Аркадий... Ты обрати на него внимание... Советую тебе... Слышишь? Он очень... очень замечательный человек!
Ислаев. Ба! То-то вы все с Наташей хотели его воспитаньем заняться! (Глянув в дверь.) А! да вот и он, кажется, сюда идет... (Поспешно.) Итак, милый мой, это решено - ты уезжаешь... на короткое время... на этих днях... Спешить не к чему - нужно Наташу приготовить... Маменьку я успокою... И дай бог тебе счастья! Камень у меня ты снял с сердца... Обними меня, душа моя! (Торопливо его обнимает и оборачивается ко входящему Беляеву.) А... это вы! Ну... ну, как можете?
Беляев. Слава богу, Аркадий Сергеич.
Ислаев. А что, Коля где?
Беляев. Он с господином Шаафом.
Ислаев. А... прекрасно! (Берет шляпу.) Ну, господа, однако, прощайте. Я еще нигде не был сегодня - ни на плотине, ни на постройке... Вот и бумаг не просмотрел. (Схватывает их под мышку.) До свиданья! Матвей! Матвей! ступай со мной! (Уходит.)
Ракитин остается в задумчивости на авансцене.
Беляев (подходя к Ракитину). Как вы сегодня себя чувствуете, Михаила Александрыч?
Ракитин. Благодарствуйте. По обыкновенному. А вы как?
Беляев. Я здоров.
Ракитин. Это видно!
Беляев. А что?
Ракитин. Да так... по вашему лицу... Э! да вы новый сюртук сегодня надели... И что я вижу! цветок в петлице.
Беляев, краснея, вырывает его. Да зачем же... зачем, помилуйте... Это очень мило... (Помолчав). Кстати, Алексей Николаич, Если вам что-нибудь нужно... Я завтра еду в город.
Беляев. Завтра?
Ракитин. Да... а оттуда, может быть, в Москву.
Беляев (с удивлением). В Москву? Да вы, кажется, еще вчера мне говорили, что намерены пробыть здесь с месяц...
Ракитин. Да... но дела... обстоятельство вышло такое...
Беляев. И надолго вы уезжаете?
Ракитин. Не знаю... может быть, надолго.
Беляев. Позвольте узнать - Наталье Петровне известно ваше намерение?
Ракитин. Нет. Почему вы спрашиваете меня именно о ней?
Беляев. Я? (Несколько смущенный.) Так.
Ракитин (помолчав и оглянувшись кругом). Алексей Николаич, кажется, кроме нас, никого нет в комнате, не странно ли, что мы друг перед другом комедию разыгрываем, а? как вы думаете?
Беляев. Я вас не понимаю, Михаиле Александрыч.
Ракитин. В самом деле? Вы точно не понимаете, зачем я уезжаю?
Беляев. Нет.
Ракитин. Это странно... Впрочем, я готов вам верить. Может быть, вы действительно не знаете причины... Хотите, я вам скажу, зачем я уезжаю?
Беляев. Сделайте одолжение.
Ракитин. Вот, видите ли, Алексей Николаич,- впрочем, я надеюсь на вашу скромность,- вы сейчас застали меня с Аркадием Сергеичем... У нас с ним был довольно важный разговор. Вследствие именно этого разговора я решился уехать. И знаете ли - почему? Я вам все это говорю потому, что считаю вас за благородного человека... Ему вообразилось, что я... ну, да, что я люблю Наталью Петровну. Как вам это кажется, а? Не правда ли, какая странная мысль? Но я за то благодарен ему, что он не стал хитрить, наблюдать за нами, что ли, а просто и прямо обратился ко мне. Ну, теперь скажите, что бы вы сделали на моем месте? Конечно, его подозрения не имеют никакого основания, но они его тревожат... Для покоя друзей порядочный человек должен уметь иногда пожертвовать... своим удовольствием. Вот от этого-то я и уезжаю... Я уверен, вы одобрите мое решение, не правда ли? Не правда ли, вы... вы бы точно так же поступили на моем месте? Вы бы тоже уехали?
Беляев (помолчав). Может быть.
Ракитин. Мне очень приятно это слышать... Конечно, я не спорю, в моем намерении удалиться есть сторона смешная, я словно сам почитаю себя опасным; но видите ли, Алексей Николаич, честь женщины такая важная вещь... И при
том - я, разумеется, это говорю не про Наталью Петровну,- но я знавал женщин чистых и невинных сердцем, настоящих детей при всем уме, которые именно вследствие этой чистоты и невинности более других способны были отдаться внезапному увлеченью... А потому, кто знает? Лишняя осторожность в таких случаях не мешает, тем более что... Кстати, Алексей Николаич, вы, может быть, еще воображаете, что любовь высшее благо на земле?
Беляев (холодно). Я этого еще не испытал, но я думаю, что быть любимым женщиной, которую любишь, великое счастье.
Ракитин. Дай вам бог долго сохранить такие приятные убеждения! По-моему, Алексей Николаич, всякая любовь, счастливая, равно как и несчастная, настоящее бедствие, когда ей отдаешься весь... Погодите! вы, может быть, еще узнаете, как эти нежные ручки умеют пытать, с какой ласковой заботливостью они по частичкам раздирают сердце... Погодите! вы узнаете, сколько жгучей ненависти таится под самой пламенной любовью! Вы вспомните обо мне, когда, как больной жаждет здоровья, вы будете жаждать покоя, самого бессмысленного, самого пошлого покоя, когда вы будете завидовать всякому человеку беззаботному и свободному... Погодите! Вы узнаете, что значит принадлежать юбке, что значит быть порабощенным, зараженным - и как постыдно и томительно это рабство!.. Вы узнаете, наконец, какие пустячки покупаются такою дорогою ценою... Но к чему я это все говорю вам, вы мне не поверите теперь. Дело в том, что мне очень приятно ваше одобрение... да, да... в таких случаях следует быть осторожным.
Беляев (который все время не спускал глаз с Ракитина). Спасибо за урок, Михаиле Александрыч, хотя я в нем и не нуждался.
Ракитин (берет его за руку). Вы извините меня, пожалуйста, я не имел намерения... не мне давать уроки кому бы то ни было... Я только так разговорился...
Беляев (с легкой иронией). Безо всякого повода?
Ракитин (немного смешавшись). Именно без всякого особенного повода. Я хотел только... Вы до сих пор, Алексей Николаич, не имели случая изучить женщин. Женщины - это очень своенравный народ.
Беляев. Да вы о ком говорите?
Ракитин. Так... ни о ком в особенности.
Беляев. О всех вообще, не правда ли?
Ракитин (принужденно улыбаясь). Да, может быть. Я, право, не знаю, с какой стати я попал в этот наставнический тон, но уж позвольте мне на прощанье дать вам один добрый совет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28