- Бум, бум! - взлетела кверху Римская Свеча.
Потом заплясали по всей террасе маленькие Шутихи, и Бенгальский Огонь окрасил все кругом в алый цвет. - Прощайте! - крикнул Воздушный Шар, взвиваясь кверху и роняя крошечные синие искорки.
- Банг, банг! - отвечали ему Бураки, которые веселились на славу.
Все исполняли свои роли чрезвычайно удачно, кроме замечательной Ракеты. Она до того отсырела от слез, что и совсем не загорелась. Лучшее, что в ней было, - порох - подмокло и уже никуда не годилось. Все ее бедные родственники, с которыми она иначе никогда и не разговаривала, как с презрительной усмешкой, взлетали к небу чудесными золотыми и огненными цветами.
- Ура, ура! - кричали придворные, и маленькая Принцесса смеялась от удовольствия.
- Должно быть, они меня берегут для какого-нибудь особо торжественного случая, - сказала Ракета, - вот что это означает. Ну, без сомнения, так.
И она приняла еще более надменный вид. На другой день пришли рабочие убрать и привести все в порядок.
- Это, очевидно, депутация, - сказала Ракета, - приму ее с подобающим достоинством.
И она вздернула нос и сурово нахмурилась, словно задумавшись о чем-то очень важном. Но рабочие не обращали на нее никакого внимания, только когда они уже собрались уходить, она попалась на глаза кому-то из них.
- Фу, какая скверная ракета! - воскликнул он и швырнул ее через стену в канаву.
- Скверная! Скверная! - повторяла Ракета, крутясь в воздухе. - Не может быть! Он, конечно, сказал: - примерная. Скверная и примерная звучат очень сходно, да нередко они и означают одно и то же.
И с этими словами она шлепнулась в грязь.
- Здесь не очень удобно, - заметила она, - но, без сомнения, это какой-нибудь модный курорт, и меня отправили сюда для восстановления здоровья. Мои нервы действительно очень расшатаны, и я нуждаюсь в покое.
Тут к ней подплыла небольшая Лягушка с яркими, как алмазы, глазами и в зеленом крапчатом платье.
- А, новенькая! - сказала Лягушка. - Ну что ж, в конце концов ничего нет лучше грязи. Мне бы только дождливая погода и лужа, и я совершенно счастлива. Как вы думаете, будет сегодня к вечеру дождик? Я очень надеюсь на это, но небо голубое и безоблачное. Какая жалость!
- Гм, гм, - сказала Ракета и закашлялась.
- Какой у вас восхитительный голос! - вскричала Лягушка. - Положительно, он страшно похож на кваканье, а кваканье, разумеется, лучшая музыка в мире. Вы услышите сегодня вечером нашу певческую капеллу. Мы усаживаемся в старом пруду, что сейчас за домом фермера, и, как только всходит луна, мы начинаем. Это так увлекательно, что никто в доме не спит и слушают нас. Да вот, не далее, как вчера, я слышала, как жена фермера говорила своей мамаше, что она целую ночь не могла сомкнуть глаз из-за нас. Чрезвычайно отрадно видеть себя такими популярными.
- Гм, гм, - сердито фыркнула Ракета, очень недовольная тем, что ей не удавалось вставить ни слова.
- Право же, восхитительный голос! - продолжала Лягушка. - Надеюсь, вы заглянете к нам туда, на утиный пруд... Однако надо мне пойти поискать своих дочерей. У меня шесть прелестных дочурок, и я так боюсь, как бы он не попались на зубок Щуке. Это настоящее чудовище, и оно не задумается позавтракать ими. Ну, прощайте. Смею вас уверить, разговор с вами был для меня очень приятен.
- Действительно, разговор! - сказала Ракета. - Вы все время говорили одна. Что уж это за разговор!
- Кому-нибудь надо же слушать, - возразила Лягушка, - а говорить я люблю сама. Это сберегает время и предотвращает всякие споры.
- Но споры мне нравятся, - сказала Ракета.
- Надеюсь, вы шутите? - любезно сказала Лягушка. - Споры чрезвычайно вульгарны, и в хорошем обществе все бывают всегда одного и того же мнения. Ну, еще раз прощайте. Я уж издали вижу моих дочерей.
И Лягушка поплыла дальше.
- Вы пренеприятная особа, - сказала Ракета, - и очень дурно воспитаны. Вы способны рассердить кого угодно. Ненавижу людей, которые, как вы, говорят только о себе, когда другой хочет говорите о себе, как я, например. Я это называю эгоизмом, а эгоизм - препротивная вещь, в особенности для особы с моим темпераментом, потому что я ведь известна своей отзывчивостью. Брали бы вы пример с меня - лучшего образца для подражания вы не найдете. И теперь, когда вам представился случай, вам не мешало бы им воспользоваться, потому что я ведь немедленно вернусь ко двору. При дворе меня очень любят; не далее, как вчера, в мою честь повенчали Принца с Принцессой. Разумеется, вам об этом ничего не известно, потому что вы провинциалка.
- Напрасно вы с нею разговариваете, - сказала Стрекоза, сидевшая на султане большого коричневого камыша, - совершенно напрасно, ее уже нет здесь.
- Так что ж? От этого теряет только она, а не я. Не перестану же я разговаривать с ней из-за того только, что она не обращает на меня внимания. Я люблю себя слушать сама. Это доставляет мне величайшее удовольствие. Я часто веду долгие разговоры сама с собою и говорю такие умные вещи, что иной раз сама не понимаю, что я такое говорю.
- В таком случае вам надо читать лекции по философии, - сказала Стрекоза и, расправив хорошенькие прозрачные крылышки, взвилась в поднебесье.
- Как это удивительно глупо, что она не осталась здесь! - сказала Ракета. - Уж, конечно, ей не часто представляются такие случаи развить свой ум и чему-нибудь научиться. Ну, да пусть ее, мне все равно. Я убеждена, что моя гениальность когда-нибудь будет оценена.
И она увязла еще глубже в грязи.
Немного погодя к ней подплыла большая белая Утка. У нее были желтые ноги с перепонками между пальцами, и она почиталась красавицей за то, что походка у нее была с перевальцем.
- Ква, ква, ква! - сказала Утка. - Что за смешная фигура! Можно узнать, вы такой родились, или же это результат несчастного случая?
- Вот сразу видно, что вы всю жизнь были в провинции, - ответила Ракета, не то вы бы знали, кто я и что я. Впрочем, я готова извинить ваше невежество. Несправедливо было бы требовать от других, чтоб они были так же замечательны, как и мы сами. Вы, без сомнения, очень изумитесь, узнавши, что я могу взлетать высоко, к самому небу, и рассыпаться золотым дождем, спускаясь обратно.
- Ну, по-моему, это не велика важность, - сказала Утка, - я, по крайней мере, не вижу в том проку ни для кого. Вот, если бы вы умели вспахать поле, как бык, или везти телегу, как лошадь, или сторожить овец, как овчарка, - это чего-нибудь да стоило бы.
- Моя милая! - надменно сказала Ракета, - я вижу, что вы из низкого звания. Особы моего положения никогда не бывают полезными. Мы обладаем кое-какими талантами, и это более чем достаточно. Я лично не сочувствую никакому виду труда и менее всего тем видам труда, которые вы, по-видимому, рекомендуете. Я всегда была того мнения, что тяжелая работа просто-напросто прибежище для людей, которым нечего делать.
1 2 3 4