Выбрал, сдается, я сразу и то, и другое.
Через несколько лет после смерти Стоктона потрясающим
бестселлером стал роман Элинор Глин "Три недели" (1907 г.). Своим
успехом он в немалой степени был обязан впечатляющей сцене обольщения
на тигровой шкуре:
Поль вошел с террасы, и взору его открылась восхитительная
картина: возле камина, распростершись на полу, лежал его тигр, а на
нем, во всю его длину, раскинулась женщина...
"Нет, не подходите ко мне, Поль... Постойте... Это вы подарили
мне тигра. О, какой это прекрасный подарок! Мой тигр, как это
восхитительно, мой тигр!" - ее тело изогнулось змеиным движением,
выражая огромную радость прикосновения к тигриной шкуре; пальцы ее
ласково теребили полосатый мех там, где он был наиболее густым и
пушистым.
"Какое чудо! О, какое чудо! - шептала она. - Мне знакомы все твои
чувства, все страсти, теперь твоя шкура принадлежит мне, о, как
приятно ощущать ее всей своей кожей!" - тут она вновь затрепетала, как
змея.
Увы, тигровый мех короток и груб, а прикосновение к нему вызывает
зуд. И все же образ слившихся воедино женщины и тигра в романе Глин
великолепен. Книга эта вдохновила сочинителя таких вот анонимных
виршей (они же - мнемоническое правило для усвоения правильного
произношения):
Не хотите ли
С Элинор Глин
Поваляться на шкуре тигра?
Или для утех
Вам иной нужен мех,
Где такие приятны игры?
Т
Тигр, женщина, страсть. В приведенном эпизоде романа Глин
отразились древнейшие воззрения, ибо когда-то слово "тигр" было
женского рода и лишь много позже переменило его на мужской.
В Европе первое письменное сообщение о тиграх появилось в связи с
подарком, преподнесенным еще Селевку 1 (312-280 гг. до н.э.)(Правда,
Александру Македонскому наверняка попадались тигры где-нибудь в
Персии). В латинской поэзии слово tigris - женского рода (его основное
значение - "стрела" - использовалось как сравнение в описаниях быстрых
движений животных или течения реки). В древнеримском искусстве
изображали обычно не тигра, а тигрицу. В паре с ней, как правило, мы
находим льва (вспомним "львицу" Фрейда Иоффи, охранявшую его от
нападения тигра Х.Д.). В повозку Вакха запряжена именно такая пара.
"Со страстью тигра и разумом льва" - так противопоставляет членов этой
пары Китс в поэме "Гиперигон". (Коты сестер Бронте, кстати, носили
клички "Тигр" и "Страж"). Еще в 18 веке существовало поверье, что
поймать тигренка ( а это единственный способ пополнить зверинец) можно
лишь способом, описанным почти 2000 лет назад Клавдианом: тигренка
нужно выкрасть, и, унося его, разбросать за собой осколки зеркала.
Тигрица, обнаружив пропажу, тут же, конечно, бросится в погоню, но
женское тщеславие ее столь велико, что она непременно остановится
перед зеркалом, чтобы полюбоваться своим отражением, и совершенно
забудет про детеныша.
В древнем Китае тигра соотносили с женским началом инь, с
подземным миром и Западом (где солнце опускается под землю). В системе
геомантики фэн-шуй его противоположностью был зеленый дракон, носитель
мужского начала ян. Только позднее, в буддизме, тигр и зеленый дракон
поменялись местами: иероглифом ян стали обозначать мужественное
благородство тигра, тем более что его лоб украшен знаком, в котором
узнается иероглиф ван, что означает "царь". Любопытно и то, что
Вордсворт, описывая Париж, попавший в руки якобинцев ("как дикий лес,
где тигры бродят с ревом"), вполне мог быть обязан свой метафорой
Вергилию, наззвавшему Рим "пустыней, тиграми кишащей", и оба они
бессознательно вторили древнему китайскому образу испорченного,
больного общества: тигр (инь) в бамбуковой роще (ян), т.е. тьма,
внедрившаямя в область света.
Особую роль в Китае играло тигроподобное чудовище дао-дай
("пожиратель"), упоминания о котором относятся еще к эпохе династии
Хань. Изображения дао-дай встречаются, как правило, на предметах
похоронного культа, и порой сама погребальная урна выполнялась в форме
тигра. Этот образ - земля, пожирающая мертвецов и тем самым дающая
пищу живым. Вспомним, что греческое слово "саркофаг" также означает
"пожирать плоть". В доколумбовой Америке, где не водились тигры, точно
такую же роль играл ягуар. Например, в Центральной Америке этот символ
земли противопоставлялся крылатому змею - символу неба. В южной части
материка его изображением часто украшались погребальные урны.
Планировна города Куско первоначально имела форму ягуара, т.е. город
был как бы своеобразным некрополем для живых (полис как утверждение
жизни и смерти).
Хотя в искусстве Хараппы в долине Инда изображения тигров
встречаются довольно часто, в остальной Индии таковых почти не
обнаружено вплоть до эпохи Великих Моголов, когда, собственно, этот
образ и обрел мужские черты; и это странный факт, поскольку метафизика
индуизма охотно использовала для своих целей любой местный материал. В
индуистской иконографии встречался разве что тигр, на котором
восседала наводящая ужас богиня-разрушительница Дурга. Нет упоминаний
о тиграх и в "Сокровищнице Видьякары (знаменитой антологии
санскритской поэзии), где жизнь индийца описана достаточно подробно.
Зато у племен, населявших джунгли, тигрица олицетворяла собой
пожирающую и плодоносящую мать. "В Аколе, - писал в 1894 году Уильям
Крук, - владельцы садов не любят сообщать охотникам о тиграх,
обитающих по-соседству, поскольку существует поверье, будто с
убийством тигра сад перестает давать плоды". А церемония
бракосочетания у индийцев племени гондов включала появление "двух
демонов, одержимых богом Бахешваром, имеющим облик тигра", которые
"жадно набрасывались на жалобно блеющего козленка и терзали его, пока
тот не испускал дух".
У
Рашель Дюплесси, рассуждающая о своих стихах, в частности, пишет:
В стихотворнении "Щипцы" драматизм текста находит разрешение в
финале, где два созвучных слова, hungry и angry одинаковым окончанием
как бы сливаются в несколько необычном аккорде. Одно из них, а именно
hungry, способствует созданию психокультурного образа прекрасной,
обольстительной и обольщаемой женщины, а другое - angry - его
разрушению.
G
Голодная женщина, разъяренная женщина, разрушительница,
пожирательница, кормилица - все это есть в образе тигрицы. И любопытно
на этом фоне звучат два загадочных стихотворения о тиграх Эмили
Диккинсон:
1 2 3 4 5