Тебя что-нибудь угнетает?
Ланселот сорвал розу и начал обрывать лепестки. Те древние розы, как установили недавно, действительно имели такое строение, что пятерка нижних, образующих чашечку, лепестков срасталась, как мы это видим у геральдических роз.
— Это не из-за той девицы, — спросил Король, надеясь неизвестно на что, — которая, как говорят, родила тебе ребенка?
Если бы Артур остановился на первом вопросе и замолчал, ожидая ответа, быть может, они и смогли бы все обговорить. Но Артур боялся того, чем могло разрешиться молчание, а после второго вопроса возможность оказалась упущенной.
— Да, — сказал Ланселот.
— Я так понимаю, что ты не можешь заставить себя жениться на ней?
— Я ее не люблю.
— Ну, смотри, дело твое.
Ланселот, охваченный неуправляемым желанием излить душу в рассказе о своих несчастьях и все же лишенный возможности открыть всю правду именно этому слушателю, пустился в невразумительные объяснения касательно Элейны. Он начал рассказывать Артуру полуправду: как он был опозорен и как лишился своих чудес. Но главным действующим лицом исповеди ему поневоле пришлось сделать Элейну, и через полчаса Артур получил историю, в которую можно было поверить, которой Артур мог удовлетвориться, если ему не хотелось знать полную правду. Эта полуправда оказалась для бедного Ланселота весьма полезной, и в последующие годы он научился подменять ею историю своих подлинных бед. Мы, люди цивилизованные, в подобных обстоятельствах опрометью бегущие в суд за разводом, требуя алиментов и прочих кар, можем позволить себе с должным презрением взирать на бесхарактерного рогоносца. Но Артур был всего лишь средневековым дикарем. Наша цивилизованность показалась бы ему непонятной, он не знал ничего лучше, чем попытаться превозмочь унижение ревности благородством.
Следующим, кто нашел Ланселота в розовом саду, была Гвиневера. Она явилась туда воплощением благодушия и рассудительности.
— Ланс, ты слышал новость? Только что прискакал вестовой и сообщил, что девица, которая преследует тебя, на пути ко двору, а с ней и младенец. Она прибудет сюда нынче вечером.
— Я знал, что она объявится.
— Нам, разумеется, следует сделать для нее все, что мы сможем. Бедная малышка, она, я думаю, в отчаянии.
— Если она и в отчаянии, моей вины в том нет.
— Нет, конечно же, нет. Просто жизнь порой приносит людям несчастья, и надо им помогать, когда это нам под силу.
— Дженни, как хорошо, что ты с такой добротой говоришь об этом.
Он повернулся к ней и сделал движение, желая поймать ее руку. Ее слова пробудили в нем надежду, что все образуется. Но Дженни руку отдернула.
— Нет, дорогой, — сказала она. — Я не хочу, чтобы мы любили друг друга, пока она не уедет. Я хочу, чтобы ты был совершенно свободен.
— Свободен?
— Она мать твоего ребенка, она не замужем. Мы ведь все равно пожениться не сможем. Я хочу, чтобы у тебя была возможность взять ее в жены, если ты пожелаешь, потому что это единственное, что для нее можно сделать.
— Но Дженни…
— Нет, Ланс. Нужно быть разумными. Я хочу, чтобы ты избегал меня, пока она здесь, и чтобы ты выяснил, не можешь ли ты все-таки ее полюбить. Это то немногое, что я могу для вас сделать.
17
Элейна появилась из ворот барбакана, и Гвиневера холодно поцеловала ее.
— Добро пожаловать в Камелот, — сказала она. — Пять тысяч раз добро пожаловать.
— Благодарю вас, — сказала Элейна.
Они оглядели одна другую с улыбками на враждебных лицах.
— Ланселот будет счастлив увидеть вас.
— О!
— Про ребенка все уже знают, дорогая. Вам нечего смущаться. Королю и мне не терпится узнать, похож ли он на отца.
— Как вы добры, — неуверенно сказала Элейна.
— Вы должны позволить мне первой увидеть его. Вы назвали его Галахадом, не правда ли? Он сильный? Он уже обращает внимание на окружающих?
— Он весит пятнадцать фунтов, — с гордостью сообщила Элейна. — Вы можете увидеть его прямо сейчас, если хотите.
Гвиневера с едва заметным усилием сдержалась и принялась заботливо разворачивать пледы, укутывавшие Элейну.
— Нет, милочка, — сказала она. — Я могу и потерпеть. Вам нужно отдохнуть после долгой дороги, да, видимо, и ребенка следует устроить. Я могу заглянуть к вам под вечер, когда дитя уснет. Времени у нас предостаточно.
Но в конце концов ей все же пришлось его повидать.
Когда Ланселот в следующий раз увидел Королеву, и благодушия ее, и рассудительности как не бывало. Она казалась холодной, высокомерной и говорила так, словно выступала перед большим скоплением народа.
— Ланселот, — сказала она, — я думаю, тебе следует отправиться к сыну. Элейна места себе не находит из-за того, что ты не пришел его повидать.
— А ты его видела?
— Да.
— Он некрасив?
— Он удался в Элейну.
— Слава Богу. Я пойду прямо сейчас.
Королева окликнула его, заставив вернуться.
— Ланселот, — сказала она, начиная дышать через нос. — Я полагаюсь на тебя и надеюсь, что ты не станешь любиться с Элейной под моей крышей. Раз уж мы с тобой решили не прикасаться друг к другу, пока все не устроится, будет только честно, если и к ней ты не прикоснешься.
— Я не собираюсь любиться с Элейной.
— Разумеется, ничего иного ты сказать и не можешь. И я готова поверить тебе. Но если ты не сдержишь слова и на этот раз, между нами все будет кончено. Навсегда.
— Я сказал все, что мог сказать.
— Ланселот, ты уже обманул меня однажды, как же я могу быть уверенной в тебе? Я поместила Элейну в покоях рядом с моими, и если ты войдешь к ней, я об этом узнаю. Тебя же я попрошу не покидать своей комнаты.
— Как тебе будет угодно.
— Сегодня ночью я пришлю за тобой, если смогу отделаться от Артура. Когда именно, я пока не скажу. Если твои покои окажутся пустыми, я буду знать, что ты у Элейны.
Пока дама Бризена готовила для малыша колыбельку, Элейна рыдала в спальне.
— Я же видела его на стрельбище, и он меня тоже видел. Но он отвернулся. Придумал какой-то предлог и ушел. Он не захотел даже взглянуть на наше дитя.
— Ну, успокойся, успокойся, — утешала ее дама Бризена. — Бог милостив.
— Не надо мне было приезжать. И мне от этого одни только лишние несчастья, и ему тоже.
— Это все Королева.
— А какая она красивая, правда? Дама высказалась несколько туманно:
— Всяк человек делами красен.
Элейна вновь беспомощно зарыдала. Вид у нее, у красноносой, был преотвратный. Так вот и выглядят люди, когда решаются махнуть рукой на собственное достоинство.
— Я так хотела его обрадовать.
В дверь постучали, вошел Ланселот, и Элейна торопливо вытерла глаза. Они скованно поздоровались.
— Я рад, что вы приехали в Камелот, — сказал он. — Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?
— Да, благодарю вас.
— А как… ребенок?
— Сын вашей милости, — подчеркнуто произнесла дама Бризена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67