Да, это Эрлтон, и никто другой, потому что никто не может говорить таким тяжелым, таким мощным голосом, который Тиррон узнал бы и из тысячи других голосов, но в остальном… Господи! Как же он изменился.
Прекрасное, пышущее здоровьем и силой, молодое тело; длинные тяжелые волосы, ниспадающие на плечи буйными прядями; могучие мускулы; великолепная атласная кожа и грациозные, непринужденные движения – все, чего никогда в жизни не имел несчастный архонт, снизошло на его мучителя и врага. Это было несправедливо, и несправедливость оказалась страшнее всего.
Эрлтон молчал.
Слова и не нужны были теперь, когда поражение Тиррона стало очевидным.
– Это ты? – выдохнул архонт.
Человек в серебряной маске оставил без ответа сей крик души. Он уже вполне насладился и изумлением, и растерянностью, и целой гаммой других переживаний своей несчастной жертвы. Теперь он счел, что пора заняться тем делом, за которым он, собственно, и явился к Тиррону.
– Мне нужно от тебя еще кое-что, – сказал он ровным, спокойным голосом.
– Хорошо, что ты пришел, – ответил архонт. – Я как раз хотел сказать, что мне от тебя больше ничего не нужно.
– Я не ослышался?
– Вовсе нет, Эрлтон, – продолжал Тиррон, удивляясь собственной храбрости. – Я все обдумал и все взвесил – мне больше не нужны лекарства от моего недуга.
– Тогда ты умрешь, – пожал плечами человек в серебряной маске.
– Естественно.
– В мучениях.
– Я это знаю.
– И не боишься?
– Боюсь, – сказал архонт. – Конечно боюсь. И каждая частичка моего тела трепещет при мысли о том, какую боль оно испытает. Но теперь это не является самым главным.
– Может, ты расскажешь мне, что для тебя важнее?
– Остаться человеком, – тихо, но твердо сказал Тиррон, глядя прямо в глаза своему мучителю.
Отчего-то именно этого взгляда Эрлтон не выдержал.
– Каким человеком?! – рявкнул он. – Ты представляешь себе, как ты будешь выглядеть недели через две-три?! Расползающийся, заживо гниющий кусок зловонного мяса, обезумевший от боли! И это ты называешь «остаться человеком»? Дурак…
– Именно это, – ответил архонт, стараясь усилием воли сдержать охватившую его дрожь. – Можешь идти, магистр Эрлтон, я тебя больше не задерживаю.
Человек в серебряной маске в недоумении уставился на Тиррона. Сколько величия, сколько силы было в последней фразе. Невероятно! Впрочем, это минутная вспышка воли, и она продлится недолго. Через несколько дней этот гордый, решившийся вынести все человек станет на коленях умолять его хотя бы о малейшем облегчении страданий.
Эрлтон усмехнулся про себя и обернулся к замершему у окна архонту.
– Ты слишком много позволил себе сегодня, великий Аберайрон. Язык часто подводит нас, и за его глупости случается расплачиваться головой. Но я справедлив. И я считаю так язык виновен, ему и отвечать. Так пусть же с этого дня бесценный дар речи будет оценен тобой по-настоящему. Я хочу, чтобы у тебя было время подумать о том, какие слова следовало выбирать, разговаривая со мной. А засим прощай.
И Верховный магистр вышел из покоев Тиррона. Глухо лязгнул засов, словно запирали тюремную камеру. Впрочем, так оно и было.
Архонт хотел сказать напоследок, что он не передумает и не испугается, но, к великому ужасу своему, обнаружил, что не может издать ни звука.
Эрлтон сделал его немым.
Несчастный Тиррон упал на колени и воздел руки к небу.
– Господи! – кричал он беззвучно. – Господи! Ты не слышал меня, когда я произносил свои молитвы вслух, услышишь ли ты теперь вопли немого?
– Император здесь! – возвестил Аластер. – Все ли готовы?
– Да, – прошелестели в ответ голоса членов Большого Совета.
– Я вынужден объявить о том, что у нас создалось чрезвычайное положение, – промолвил герцог Дембийский в воцарившейся вслед за тем тишине. – Думаю, что дела обстоят гораздо хуже, чем вы можете себе представить.
– Я могу представить себе все что угодно, – заявил Сивард. – У меня очень богатое воображение. Я вообще подумываю уйти на покой и начать писать романы: должно неплохо получаться, и материала накопилось более чем достаточно.
Все рассмеялись, и атмосфера в зале сразу стала менее напряженной.
– Сначала я хотел бы предоставить слово коллеге Сиварду, чтобы он ознакомил нас вкратце с теми выводами, которые мы смогли сделать в ходе расследования, длившегося весь прошедший месяц вплоть до вчерашнего дня.
– Когда герцог говорит так торжественно, – заметил князь Даджарра вполголоса, – мне становится не по себе. Велеречивость Аластера – признак серьезных неприятностей.
– Вы правы, князь, – согласился в свою очередь и Далмеллин. – Но послушаем. Из любого положения должен быть выход, и только от нас зависит, сумеем ли мы его отыскать.
Сивард откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание, и произнес:
– Основные события известны всем присутствующим. Если свести воедино попытку подкупа наших слуг (это было около двух с лишним месяцев тому назад); нападение на порт Возер, осуществленное регулярными частями Бангалорской армии; присутствие убийц Терея на кадазане «Умба» и вооруженное сопротивление, оказанное командой этого судна; а также записку, найденную на подстреленном Даргеймом Вальрусом митхане и адресованную архонту Тиррону, – то уже можно сделать вывод, что правитель Бангалора должен ответить на несколько вопросов, которые, я полагаю, у вас, господа, уже возникли.
Эти факты можно отнести к прямым уликам против архонта Тиррона Аберайрона. Теперь я предлагаю вам рассмотреть косвенные – не менее важные, с моей точки зрения.
Во-первых, моим людям удалось проследить путь, проделанный фрейлинами и служанками императрицы Арианны после того, как их отправили обратно на родину. Нас интересовала фрейлина Эфра и все ее связи и знакомства. Нам удалось выяснить следующее: эта девица происходила из довольно знатного рода графов Сайнет, и ее кормилицей, а затем и няней была рабыня, вывезенная с Бангалора. Отец Эфры купил эту рабыню еще девочкой, на острове Ойнаа. И оказывается, Эфра прекрасно знала бангалорский. Добавим к этому, что граф Сайнет – один из ярых ненавистников Великого Роана и до сих пор мечтает восстановить поруганную честь Лотэра и однажды выиграть войну с империей, отомстив за поражение предков. Такой вот он странный человек…
Здесь слушателям показалось, что Сивард даже руками развел как бы в недоумении.
– Мои люди, – продолжил он, переведя дух, – установили, что граф Сайнет был тесно связан с несколькими бангалорскими торговцами. Считалось, что он был заинтересован исключительно в торговых операциях, но я лично в этом очень сомневаюсь. Правда, подноготная самого графа нас не сильно интересовала, и потому мы только учли этот факт, не став копать глубже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Прекрасное, пышущее здоровьем и силой, молодое тело; длинные тяжелые волосы, ниспадающие на плечи буйными прядями; могучие мускулы; великолепная атласная кожа и грациозные, непринужденные движения – все, чего никогда в жизни не имел несчастный архонт, снизошло на его мучителя и врага. Это было несправедливо, и несправедливость оказалась страшнее всего.
Эрлтон молчал.
Слова и не нужны были теперь, когда поражение Тиррона стало очевидным.
– Это ты? – выдохнул архонт.
Человек в серебряной маске оставил без ответа сей крик души. Он уже вполне насладился и изумлением, и растерянностью, и целой гаммой других переживаний своей несчастной жертвы. Теперь он счел, что пора заняться тем делом, за которым он, собственно, и явился к Тиррону.
– Мне нужно от тебя еще кое-что, – сказал он ровным, спокойным голосом.
– Хорошо, что ты пришел, – ответил архонт. – Я как раз хотел сказать, что мне от тебя больше ничего не нужно.
– Я не ослышался?
– Вовсе нет, Эрлтон, – продолжал Тиррон, удивляясь собственной храбрости. – Я все обдумал и все взвесил – мне больше не нужны лекарства от моего недуга.
– Тогда ты умрешь, – пожал плечами человек в серебряной маске.
– Естественно.
– В мучениях.
– Я это знаю.
– И не боишься?
– Боюсь, – сказал архонт. – Конечно боюсь. И каждая частичка моего тела трепещет при мысли о том, какую боль оно испытает. Но теперь это не является самым главным.
– Может, ты расскажешь мне, что для тебя важнее?
– Остаться человеком, – тихо, но твердо сказал Тиррон, глядя прямо в глаза своему мучителю.
Отчего-то именно этого взгляда Эрлтон не выдержал.
– Каким человеком?! – рявкнул он. – Ты представляешь себе, как ты будешь выглядеть недели через две-три?! Расползающийся, заживо гниющий кусок зловонного мяса, обезумевший от боли! И это ты называешь «остаться человеком»? Дурак…
– Именно это, – ответил архонт, стараясь усилием воли сдержать охватившую его дрожь. – Можешь идти, магистр Эрлтон, я тебя больше не задерживаю.
Человек в серебряной маске в недоумении уставился на Тиррона. Сколько величия, сколько силы было в последней фразе. Невероятно! Впрочем, это минутная вспышка воли, и она продлится недолго. Через несколько дней этот гордый, решившийся вынести все человек станет на коленях умолять его хотя бы о малейшем облегчении страданий.
Эрлтон усмехнулся про себя и обернулся к замершему у окна архонту.
– Ты слишком много позволил себе сегодня, великий Аберайрон. Язык часто подводит нас, и за его глупости случается расплачиваться головой. Но я справедлив. И я считаю так язык виновен, ему и отвечать. Так пусть же с этого дня бесценный дар речи будет оценен тобой по-настоящему. Я хочу, чтобы у тебя было время подумать о том, какие слова следовало выбирать, разговаривая со мной. А засим прощай.
И Верховный магистр вышел из покоев Тиррона. Глухо лязгнул засов, словно запирали тюремную камеру. Впрочем, так оно и было.
Архонт хотел сказать напоследок, что он не передумает и не испугается, но, к великому ужасу своему, обнаружил, что не может издать ни звука.
Эрлтон сделал его немым.
Несчастный Тиррон упал на колени и воздел руки к небу.
– Господи! – кричал он беззвучно. – Господи! Ты не слышал меня, когда я произносил свои молитвы вслух, услышишь ли ты теперь вопли немого?
– Император здесь! – возвестил Аластер. – Все ли готовы?
– Да, – прошелестели в ответ голоса членов Большого Совета.
– Я вынужден объявить о том, что у нас создалось чрезвычайное положение, – промолвил герцог Дембийский в воцарившейся вслед за тем тишине. – Думаю, что дела обстоят гораздо хуже, чем вы можете себе представить.
– Я могу представить себе все что угодно, – заявил Сивард. – У меня очень богатое воображение. Я вообще подумываю уйти на покой и начать писать романы: должно неплохо получаться, и материала накопилось более чем достаточно.
Все рассмеялись, и атмосфера в зале сразу стала менее напряженной.
– Сначала я хотел бы предоставить слово коллеге Сиварду, чтобы он ознакомил нас вкратце с теми выводами, которые мы смогли сделать в ходе расследования, длившегося весь прошедший месяц вплоть до вчерашнего дня.
– Когда герцог говорит так торжественно, – заметил князь Даджарра вполголоса, – мне становится не по себе. Велеречивость Аластера – признак серьезных неприятностей.
– Вы правы, князь, – согласился в свою очередь и Далмеллин. – Но послушаем. Из любого положения должен быть выход, и только от нас зависит, сумеем ли мы его отыскать.
Сивард откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание, и произнес:
– Основные события известны всем присутствующим. Если свести воедино попытку подкупа наших слуг (это было около двух с лишним месяцев тому назад); нападение на порт Возер, осуществленное регулярными частями Бангалорской армии; присутствие убийц Терея на кадазане «Умба» и вооруженное сопротивление, оказанное командой этого судна; а также записку, найденную на подстреленном Даргеймом Вальрусом митхане и адресованную архонту Тиррону, – то уже можно сделать вывод, что правитель Бангалора должен ответить на несколько вопросов, которые, я полагаю, у вас, господа, уже возникли.
Эти факты можно отнести к прямым уликам против архонта Тиррона Аберайрона. Теперь я предлагаю вам рассмотреть косвенные – не менее важные, с моей точки зрения.
Во-первых, моим людям удалось проследить путь, проделанный фрейлинами и служанками императрицы Арианны после того, как их отправили обратно на родину. Нас интересовала фрейлина Эфра и все ее связи и знакомства. Нам удалось выяснить следующее: эта девица происходила из довольно знатного рода графов Сайнет, и ее кормилицей, а затем и няней была рабыня, вывезенная с Бангалора. Отец Эфры купил эту рабыню еще девочкой, на острове Ойнаа. И оказывается, Эфра прекрасно знала бангалорский. Добавим к этому, что граф Сайнет – один из ярых ненавистников Великого Роана и до сих пор мечтает восстановить поруганную честь Лотэра и однажды выиграть войну с империей, отомстив за поражение предков. Такой вот он странный человек…
Здесь слушателям показалось, что Сивард даже руками развел как бы в недоумении.
– Мои люди, – продолжил он, переведя дух, – установили, что граф Сайнет был тесно связан с несколькими бангалорскими торговцами. Считалось, что он был заинтересован исключительно в торговых операциях, но я лично в этом очень сомневаюсь. Правда, подноготная самого графа нас не сильно интересовала, и потому мы только учли этот факт, не став копать глубже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129