Оставалось лишь надеяться, что Камилло не отбросит эту идею так же внезапно, как загорелся.
Пока он, очевидно, был целиком поглощен ею и достал из шкафчика кипу бумаг.
— Где-то здесь должен быть план размещения груза, — пояснил Камилло. — Впрочем, я почти не сомневаюсь, что платформа — во втором трюме.
Вскоре выяснилось, что фраза «давай найдем и выведем платформу» — наполовину пустой звук. Заниматься этим мне пришлось в одиночку. Надевать скафандр и помогать Камилло отказался наотрез, и я не рискнул уговаривать, — чего доброго, вообще не захочет покидать корабль. Позову его, когда соберу платформу, а там мы сразу поднимемся повыше, и он убедится, что в пустыне нас никто не подстерегает.
С такими мыслями я вскоре вышел из шлюза один и открыл люк второго трюма, где хранилась разобранная реактивная платформа. В свое время из-за вездехода для экспедиции было сломано немало копий. Та модель реактивной платформы, что свыше полувека назад прекрасно зарекомендовала себя на Луне, для нас не годилась. Если на Луне она имела одну шестую земного веса, то на Марсе весила бы вдвое больше, а значит, требовалось нечто полегче и помощнее. Колеса не годились из-за неизвестного рельефа местности. Платформа может скользить над любыми препятствиями, и мой отец решил остановиться на этом варианте. В конце концов он сконструировал удобную разборную модель, ее переправили на «Примейру», а потом разместили на борту «Фигурао». Таким образом, при старте с Земли нас не обременял вес платформы, а при отлете с Марса ее можно было оставить за ненадобностью.
Монтаж платформы при ее марсианском весе оказался мне как раз по плечу, и даже скафандр не мешал делу спориться. Самое трудное — достать три секции и разложить на песке друг подле друга, а скреплять несложно.
Камилло включил рацию одного из скафандров и время от времени осведомлялся самым "что ни на есть идиотским тоном:
— Ну что, никого еще не видел?
Всякий раз я уверял, что не видел, но даже от его молчания веяло скепсисом.
Собрав платформу, я начал водружать на нее столбовидный пульт управления. Поглощенный работой, я начисто забыл об окружающем мире, — только голос Камилло, изредка звуча в шлемофонах, возвращал меня в неподвижную, чуждую реальность. Часа через два с половиной я закончил сборку, осталось только проверить двигатель и установить топливные баки. И тут на меня нахлынула усталость, а вслед за ней вплотную подступили уныние и чувство одиночества.
Для первого дня — достаточно, спохватился я, теперь можно и на борт, в знакомую обстановку, в уют. Пора ужинать.
Я прошел через воздушный шлюз. Камилло сидел на моем выдвижном кресле перед штурманским пультом; заслышав шаги, он резко обернулся и встретил меня испуганным взглядом. Когда я снял шлем, он как будто успокоился.
Я взглянул на передатчик — тщетная надежда, Камилло к нему даже не притрагивался.
Он поинтересовался, как дела, кивнул, услышав мой ответ, и сказал:
— Раз уж ты этим занялся, то мог бы выгрузить все канистры, чтобы были под рукой, и вообще, какой смысл держать их на борту? И ящики с едой, и фляги с водой, и…
— Угомонись, — перебил я. — Мы же не на неделю собираемся. Завтра только поднимем платформу, ну, может, слетаем недалеко, глянем, что там за темная полоса. Купол, конечно, прихватим, и еды на сутки, но на кой дьявол брать лишний вес?
— Завтра? — переспросил Камилло. — А я думал… Ну, до рассвета часов пять всего…
— Пусть так, — кивнул я, — но я сейчас три часа проишачил, не вылезая из скафандра. Торопишься? Можешь меня сменить.
Я не ждал, что он согласится, и он не согласился. Вместо этого он минуту-другую пялился на меня, пока я собирал на стол, а потом снова прилип к иллюминатору, то и дело мотая головой, как болельщик в разгаре яростного поединка теннисистов.
От усталости я был порядком на взводе, и не буду врать, что поведение Камилло меня успокаивало.
— Ты же ни черта не видишь, — не вытерпел я наконец. — Лучше иди пожуй.
Как ни странно, он безропотно подчинился.
— Похоже, ты велел марсианам не попадаться мне на глаза… Но все равно им меня не одурачить.
— А, черт!
Видя, что я едва сдерживаюсь, Камилло заторопился на попятную.
— Ладно, ладно! Должно быть, это они тебе велели не распространяться насчет их. Неважно. Разницы ведь никакой.
Я попытался уловить в этих словах хоть толику смысла, потом выругалср про себя и махнул рукой. До конца ужина и еще некоторое время мы соблюдали тактическое перемирие, но когда Камилло в пятый раз подскочил к иллюминатору, чтобы застигнуть марсианина врасплох, мне пришлось задуматься, как бы его отвлечь. Он не отказался от партии в шахматы и, казалось, на время забыл обо всем на свете. Строя великолепную комбинацию, он превзошел самого себя и разгромил меня наголову, и после этого выглядел совершенно нормальным, пока не заявил:
— Вот так-то, брат. Марсиане — народ ушлый, но и вас можно одолеть, если пустить в дело мозги.
Наутро я выбрался из корабля, проверил надежность сборки, достал из трюма две канистры с топливом и поставил на платформу. Камилло, следивший через иллюминатор, снова включил радио и предложил выгрузить все припасы. Собственно, я был не против, — все равно придется облегчать корабль, когда мы рискнем поставить его вертикально, — но канистры весили немало, и я не понимал, с какой стати должен надрываться в одиночку. Нет, уж лучше дождусь, когда этот барин соблаговолит выйти на подмогу!
Я перенес на платформу ящик съестного, две фляги с водой и двухместный купол Флендериса — на кой черт в походе провизия, если шлем скафандра не дает съесть ни крошки? А коли так, надо брать и декомпрессор, чтобы откачивать из купола воздух, и полдюжины портативных баллонов с воздухом для скафандров.
Пока я все это доставал и закреплял на платформе, прошел без малого час. Велев Камилло наблюдать и быть наготове, я ступил на платформу и поочередно проверил нижние дюзы. Все они работали удовлетворительно, и я решился врубить их всем скопом. Платформа затряслась и, вздыбив тучу красноватой пыли, оторвалась от грунта, чуть задирая ближайший ко мне правый угол. В восемнадцати дюймах от поверхности я ее выровнял и, дождавшись устойчивости, поднял на десять футов. Потом дал небольшой крен в каждую сторону.
В общем, платформа мне понравилась — прочнее и устойчивее лунной, хоть и не такая послушная. Она плавно вознесла меня футов на сто, и оттуда я смог как следует разглядеть пустыню. Темная полоса заметно расширилась, к северу и югу стелились однообразнейшие пески, а на восточном горизонте виднелись холмы — точно огрызки коренных зубов дряхлого старца.
Я хотел рассказать об этом Камилло, но его не интересовали особенности ландшафта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Пока он, очевидно, был целиком поглощен ею и достал из шкафчика кипу бумаг.
— Где-то здесь должен быть план размещения груза, — пояснил Камилло. — Впрочем, я почти не сомневаюсь, что платформа — во втором трюме.
Вскоре выяснилось, что фраза «давай найдем и выведем платформу» — наполовину пустой звук. Заниматься этим мне пришлось в одиночку. Надевать скафандр и помогать Камилло отказался наотрез, и я не рискнул уговаривать, — чего доброго, вообще не захочет покидать корабль. Позову его, когда соберу платформу, а там мы сразу поднимемся повыше, и он убедится, что в пустыне нас никто не подстерегает.
С такими мыслями я вскоре вышел из шлюза один и открыл люк второго трюма, где хранилась разобранная реактивная платформа. В свое время из-за вездехода для экспедиции было сломано немало копий. Та модель реактивной платформы, что свыше полувека назад прекрасно зарекомендовала себя на Луне, для нас не годилась. Если на Луне она имела одну шестую земного веса, то на Марсе весила бы вдвое больше, а значит, требовалось нечто полегче и помощнее. Колеса не годились из-за неизвестного рельефа местности. Платформа может скользить над любыми препятствиями, и мой отец решил остановиться на этом варианте. В конце концов он сконструировал удобную разборную модель, ее переправили на «Примейру», а потом разместили на борту «Фигурао». Таким образом, при старте с Земли нас не обременял вес платформы, а при отлете с Марса ее можно было оставить за ненадобностью.
Монтаж платформы при ее марсианском весе оказался мне как раз по плечу, и даже скафандр не мешал делу спориться. Самое трудное — достать три секции и разложить на песке друг подле друга, а скреплять несложно.
Камилло включил рацию одного из скафандров и время от времени осведомлялся самым "что ни на есть идиотским тоном:
— Ну что, никого еще не видел?
Всякий раз я уверял, что не видел, но даже от его молчания веяло скепсисом.
Собрав платформу, я начал водружать на нее столбовидный пульт управления. Поглощенный работой, я начисто забыл об окружающем мире, — только голос Камилло, изредка звуча в шлемофонах, возвращал меня в неподвижную, чуждую реальность. Часа через два с половиной я закончил сборку, осталось только проверить двигатель и установить топливные баки. И тут на меня нахлынула усталость, а вслед за ней вплотную подступили уныние и чувство одиночества.
Для первого дня — достаточно, спохватился я, теперь можно и на борт, в знакомую обстановку, в уют. Пора ужинать.
Я прошел через воздушный шлюз. Камилло сидел на моем выдвижном кресле перед штурманским пультом; заслышав шаги, он резко обернулся и встретил меня испуганным взглядом. Когда я снял шлем, он как будто успокоился.
Я взглянул на передатчик — тщетная надежда, Камилло к нему даже не притрагивался.
Он поинтересовался, как дела, кивнул, услышав мой ответ, и сказал:
— Раз уж ты этим занялся, то мог бы выгрузить все канистры, чтобы были под рукой, и вообще, какой смысл держать их на борту? И ящики с едой, и фляги с водой, и…
— Угомонись, — перебил я. — Мы же не на неделю собираемся. Завтра только поднимем платформу, ну, может, слетаем недалеко, глянем, что там за темная полоса. Купол, конечно, прихватим, и еды на сутки, но на кой дьявол брать лишний вес?
— Завтра? — переспросил Камилло. — А я думал… Ну, до рассвета часов пять всего…
— Пусть так, — кивнул я, — но я сейчас три часа проишачил, не вылезая из скафандра. Торопишься? Можешь меня сменить.
Я не ждал, что он согласится, и он не согласился. Вместо этого он минуту-другую пялился на меня, пока я собирал на стол, а потом снова прилип к иллюминатору, то и дело мотая головой, как болельщик в разгаре яростного поединка теннисистов.
От усталости я был порядком на взводе, и не буду врать, что поведение Камилло меня успокаивало.
— Ты же ни черта не видишь, — не вытерпел я наконец. — Лучше иди пожуй.
Как ни странно, он безропотно подчинился.
— Похоже, ты велел марсианам не попадаться мне на глаза… Но все равно им меня не одурачить.
— А, черт!
Видя, что я едва сдерживаюсь, Камилло заторопился на попятную.
— Ладно, ладно! Должно быть, это они тебе велели не распространяться насчет их. Неважно. Разницы ведь никакой.
Я попытался уловить в этих словах хоть толику смысла, потом выругалср про себя и махнул рукой. До конца ужина и еще некоторое время мы соблюдали тактическое перемирие, но когда Камилло в пятый раз подскочил к иллюминатору, чтобы застигнуть марсианина врасплох, мне пришлось задуматься, как бы его отвлечь. Он не отказался от партии в шахматы и, казалось, на время забыл обо всем на свете. Строя великолепную комбинацию, он превзошел самого себя и разгромил меня наголову, и после этого выглядел совершенно нормальным, пока не заявил:
— Вот так-то, брат. Марсиане — народ ушлый, но и вас можно одолеть, если пустить в дело мозги.
Наутро я выбрался из корабля, проверил надежность сборки, достал из трюма две канистры с топливом и поставил на платформу. Камилло, следивший через иллюминатор, снова включил радио и предложил выгрузить все припасы. Собственно, я был не против, — все равно придется облегчать корабль, когда мы рискнем поставить его вертикально, — но канистры весили немало, и я не понимал, с какой стати должен надрываться в одиночку. Нет, уж лучше дождусь, когда этот барин соблаговолит выйти на подмогу!
Я перенес на платформу ящик съестного, две фляги с водой и двухместный купол Флендериса — на кой черт в походе провизия, если шлем скафандра не дает съесть ни крошки? А коли так, надо брать и декомпрессор, чтобы откачивать из купола воздух, и полдюжины портативных баллонов с воздухом для скафандров.
Пока я все это доставал и закреплял на платформе, прошел без малого час. Велев Камилло наблюдать и быть наготове, я ступил на платформу и поочередно проверил нижние дюзы. Все они работали удовлетворительно, и я решился врубить их всем скопом. Платформа затряслась и, вздыбив тучу красноватой пыли, оторвалась от грунта, чуть задирая ближайший ко мне правый угол. В восемнадцати дюймах от поверхности я ее выровнял и, дождавшись устойчивости, поднял на десять футов. Потом дал небольшой крен в каждую сторону.
В общем, платформа мне понравилась — прочнее и устойчивее лунной, хоть и не такая послушная. Она плавно вознесла меня футов на сто, и оттуда я смог как следует разглядеть пустыню. Темная полоса заметно расширилась, к северу и югу стелились однообразнейшие пески, а на восточном горизонте виднелись холмы — точно огрызки коренных зубов дряхлого старца.
Я хотел рассказать об этом Камилло, но его не интересовали особенности ландшафта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39