Но для соблюдения формальностей мы должны командировать сюда нашего человека, который официально будет осуществлять руководство и который, вероятно, пожнет все лавры этого дела.
— Ну, может быть, он пожнет также и все пули, которые свистят вокруг моей головы, — сухо сказал Сократ и рассказал о выстрелах в темной ночи.
— Вы полагаете, что это был поступок сумасшедшего?
— Возможно. Хотя этот сумасшедший хохот был хорошо рассчитанным маневром. Представьте себе, что происходит борьба между убийцей и человеком, который пытается его схватить. У кого первым откажут нервы, тот и проиграл, Этот дьявольский злобный хохот мог вывести из себя даже самого хладнокровного человека, и тот мог промахнуться. К несчастью для убийцы, я очень хладнокровный человек с крепкими нервами.
— Вы исключительный человек, мистер Смит. Как жалко, что вы не остались служить у нас.
— Если бы я это сделал, то на сегодняшний день был бы беспомощным руководителем Скотленд-Ярда, — заметил Сократ Смит и тут же поспешил извиниться, так как его собеседник именно им и был.
— Имеется так много странных обстоятельств, сопровождающих смерть Джона Менделя, которых я совершено не понимаю, — продолжал дальше чиновник. — Для чего, спрашивается, у него в кармане находился ручной звонок? Кого он намеревался им привлечь?
— Это пока известно только небу.
— Между прочим, велик ли ваш ущерб от пожара, мистер Смит?
— Нет, весь мой багаж состоял из одного небольшого чемодана. Зато мисс Темальтон потеряла все свое имущество, кроме личного дневника, который она, очевидно, хранила у себя под подушкой. По обыкновению, как все молодые девушки, она поверяла ему свои сокровенные девичьи тайны.
Директор Скотленд-Ярда рассмеялся и протянул, прощаясь, руку.
Когда Сократ после отъезда Боба Штейна передал этот разговор молодой девушке, слегка подшучивая над ней, она покраснела.
— Я в ту ночь не заметил никакого дневника, — признался пораженный Лексингтон, в то время как Молли с огненно-красными щеками смотрела на Сократа.
— Мистер Смит, вы чудовище, если рассказываете директору Скотленд-Ярда что-либо подобное. Никаких сокровенных мыслей я дневнику не поверяла, так как вообще никакого дневника не имею и никогда не заводила.
Он подмигнул ей.
— Когда я вижу молодую даму, прижимающую к груди толстую, на замке, книгу, то я знаю, что в этой книге могут быть только душевные излияния, и все это действует услаждающе на такую седую голову, как моя.
Наконец она стыдливо призналась, что уже много лет подряд ведет дневник, и что все ее тетради были уничтожены огнем, кроме одной, которую она механически схватила во время пожара.
— Почему ты дразнил ее дневником? — спросил Лексингтон, когда они остались вдвоем.
— Разве я не могу кого-нибудь, как-нибудь и чем-нибудь подразнить? — парировал Сократ.
— Не думаешь ли ты, что этот дневник что-либо…
— Ну? — подбодрил его Сократ.
— …содержит о Менделе и Джефри? А может быть, эти записи представляют угрозу для нее?
— Возможно.
— Ну что она может знать важного о них? А то, что знала, уже рассказала нам.
— Я только сказал то, что может соответствовать действительности, — возразил Сократ, схватив свою газету.
Лексингтон пошел на прогулку с молодой девушкой. Эти медленные прогулки вокруг гостиницы вошли у них в привычку и делались с каждым разом все продолжительнее.
— Вы не сердитесь на моего брата за его насмешки? — начал он, когда они вышли на улицу.
— Конечно нет. Он очень милый человек.
— О, а я уже боялся, что вы его невзлюбили.
Она тихо рассмеялась.
И тогда Лексингтон решился:
— Вы меня любите, Молли?
— Вас?.. — Если бы она и не была захвачена врасплох, то голос все равно мог выдать ее. — Знаете, Лексингтон…
И внезапно она очутилась в его объятиях.
Для Лексингтона Смита это был решающий момент.
— Примите мое благословение, — пробормотал Сократ, чрезвычайно захваченный этим зрелищем, ибо, будучи невольным зрителем, он все видел. А они, не видя ничего вокруг себя, выбрали для объяснения вершину маленького холма, их фигуры отчетливо виднелись на фоне вечерней зари.
Прошло больше часа, прежде чем он услышал их голоса перед дверью в гостиную, затем в комнату ворвался Лексингтон, сияющий и торжествующий.
Он опустился на стул напротив брата и посмотрел на него блестящими глазами.
— Сок, старина, я должен что-то сказать тебе.
— Ты обручился с Молли Темальтон, — ответил тот.
— Откуда… откуда ты это знаешь?
— Я вас видел. Картина была очень красивая, это вызвало в моей памяти грезы по утраченным возможностям.
— Ты нас видел?
— Конечно. Вы выбрали для нежностей довольно неподходящее место — вершину холма, так что я даже подумал, что это было сделано с умыслом.
Лицо Лексингтона делалось все длиннее и длиннее.
— О Боже, если бы Молли это знала…
— Молли как раз об этом и не узнает. Кроме того, это не такое уж необычное происшествие, — перебил его Сократ. Затем он сделался очень серьезным и задумчивым. — Вы собираетесь держать вашу помолвку в тайне?
— Да. Молли находит, что после недавней кончины ее отчима оглашение не очень прилично.
Медленно затянувшись сигаретой, Сократ кивком головы выразил свое одобрение этому решению.
— Есть и другая причина. Завтра мы переселимся в «Принценгоф», и вам следует проявить немного уважения к чувствам Боба Штейна.
— А разве мы не могли остаться в этой гостинице? — спросил Лексингтон, и в его голосе слышалось недовольство.
— Это было бы оскорблением для Боба, если бы мы отклонили его предложение, тем более повторное. Сложность в том, что мы будем вынуждены оставаться у него до конца раскрытия преступления. Смирись на время с этим, Лекс. По возвращении в Лондон я не вижу причин скрывать вашу помолвку.
— Молли знает о нашем завтрашнем переезде?
Сократ кивнул.
— Она ничего не сказала мне об этом.
— Вероятно потому, что придает этому меньше значения, чем ты, — рассмеялся Сократ. — Будь благоразумнее, Лекс. Это равноценный обмен, потому что «Принценгоф» — великолепное место и славится своими роскошными апартаментами.
Вечером, по дороге в свою спальню, Лексингтон сунул в дверную щель комнаты Молли записку.
Девушка, писавшая дневник, подняла записку, прочла ее с пылающими щеками, сложила и спрятала под подушку Затем продолжала писать дальше, присовокупив это послание к великим событиям дня. Закончив записи, легла в кровать, но сон не шел к ней. Слышала, как пробили часы на церкви… Вдруг внезапно открыла глаза… и увидела темный силуэт у письменного стола, желтый круг света, танцующий по поверхности.
— Кто там? — крикнула она.
— Ни звука, если вам дорога жизнь, — прозвучал голос высоким фальцетом, и в слабом свете блеснула голубоватая сталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Ну, может быть, он пожнет также и все пули, которые свистят вокруг моей головы, — сухо сказал Сократ и рассказал о выстрелах в темной ночи.
— Вы полагаете, что это был поступок сумасшедшего?
— Возможно. Хотя этот сумасшедший хохот был хорошо рассчитанным маневром. Представьте себе, что происходит борьба между убийцей и человеком, который пытается его схватить. У кого первым откажут нервы, тот и проиграл, Этот дьявольский злобный хохот мог вывести из себя даже самого хладнокровного человека, и тот мог промахнуться. К несчастью для убийцы, я очень хладнокровный человек с крепкими нервами.
— Вы исключительный человек, мистер Смит. Как жалко, что вы не остались служить у нас.
— Если бы я это сделал, то на сегодняшний день был бы беспомощным руководителем Скотленд-Ярда, — заметил Сократ Смит и тут же поспешил извиниться, так как его собеседник именно им и был.
— Имеется так много странных обстоятельств, сопровождающих смерть Джона Менделя, которых я совершено не понимаю, — продолжал дальше чиновник. — Для чего, спрашивается, у него в кармане находился ручной звонок? Кого он намеревался им привлечь?
— Это пока известно только небу.
— Между прочим, велик ли ваш ущерб от пожара, мистер Смит?
— Нет, весь мой багаж состоял из одного небольшого чемодана. Зато мисс Темальтон потеряла все свое имущество, кроме личного дневника, который она, очевидно, хранила у себя под подушкой. По обыкновению, как все молодые девушки, она поверяла ему свои сокровенные девичьи тайны.
Директор Скотленд-Ярда рассмеялся и протянул, прощаясь, руку.
Когда Сократ после отъезда Боба Штейна передал этот разговор молодой девушке, слегка подшучивая над ней, она покраснела.
— Я в ту ночь не заметил никакого дневника, — признался пораженный Лексингтон, в то время как Молли с огненно-красными щеками смотрела на Сократа.
— Мистер Смит, вы чудовище, если рассказываете директору Скотленд-Ярда что-либо подобное. Никаких сокровенных мыслей я дневнику не поверяла, так как вообще никакого дневника не имею и никогда не заводила.
Он подмигнул ей.
— Когда я вижу молодую даму, прижимающую к груди толстую, на замке, книгу, то я знаю, что в этой книге могут быть только душевные излияния, и все это действует услаждающе на такую седую голову, как моя.
Наконец она стыдливо призналась, что уже много лет подряд ведет дневник, и что все ее тетради были уничтожены огнем, кроме одной, которую она механически схватила во время пожара.
— Почему ты дразнил ее дневником? — спросил Лексингтон, когда они остались вдвоем.
— Разве я не могу кого-нибудь, как-нибудь и чем-нибудь подразнить? — парировал Сократ.
— Не думаешь ли ты, что этот дневник что-либо…
— Ну? — подбодрил его Сократ.
— …содержит о Менделе и Джефри? А может быть, эти записи представляют угрозу для нее?
— Возможно.
— Ну что она может знать важного о них? А то, что знала, уже рассказала нам.
— Я только сказал то, что может соответствовать действительности, — возразил Сократ, схватив свою газету.
Лексингтон пошел на прогулку с молодой девушкой. Эти медленные прогулки вокруг гостиницы вошли у них в привычку и делались с каждым разом все продолжительнее.
— Вы не сердитесь на моего брата за его насмешки? — начал он, когда они вышли на улицу.
— Конечно нет. Он очень милый человек.
— О, а я уже боялся, что вы его невзлюбили.
Она тихо рассмеялась.
И тогда Лексингтон решился:
— Вы меня любите, Молли?
— Вас?.. — Если бы она и не была захвачена врасплох, то голос все равно мог выдать ее. — Знаете, Лексингтон…
И внезапно она очутилась в его объятиях.
Для Лексингтона Смита это был решающий момент.
— Примите мое благословение, — пробормотал Сократ, чрезвычайно захваченный этим зрелищем, ибо, будучи невольным зрителем, он все видел. А они, не видя ничего вокруг себя, выбрали для объяснения вершину маленького холма, их фигуры отчетливо виднелись на фоне вечерней зари.
Прошло больше часа, прежде чем он услышал их голоса перед дверью в гостиную, затем в комнату ворвался Лексингтон, сияющий и торжествующий.
Он опустился на стул напротив брата и посмотрел на него блестящими глазами.
— Сок, старина, я должен что-то сказать тебе.
— Ты обручился с Молли Темальтон, — ответил тот.
— Откуда… откуда ты это знаешь?
— Я вас видел. Картина была очень красивая, это вызвало в моей памяти грезы по утраченным возможностям.
— Ты нас видел?
— Конечно. Вы выбрали для нежностей довольно неподходящее место — вершину холма, так что я даже подумал, что это было сделано с умыслом.
Лицо Лексингтона делалось все длиннее и длиннее.
— О Боже, если бы Молли это знала…
— Молли как раз об этом и не узнает. Кроме того, это не такое уж необычное происшествие, — перебил его Сократ. Затем он сделался очень серьезным и задумчивым. — Вы собираетесь держать вашу помолвку в тайне?
— Да. Молли находит, что после недавней кончины ее отчима оглашение не очень прилично.
Медленно затянувшись сигаретой, Сократ кивком головы выразил свое одобрение этому решению.
— Есть и другая причина. Завтра мы переселимся в «Принценгоф», и вам следует проявить немного уважения к чувствам Боба Штейна.
— А разве мы не могли остаться в этой гостинице? — спросил Лексингтон, и в его голосе слышалось недовольство.
— Это было бы оскорблением для Боба, если бы мы отклонили его предложение, тем более повторное. Сложность в том, что мы будем вынуждены оставаться у него до конца раскрытия преступления. Смирись на время с этим, Лекс. По возвращении в Лондон я не вижу причин скрывать вашу помолвку.
— Молли знает о нашем завтрашнем переезде?
Сократ кивнул.
— Она ничего не сказала мне об этом.
— Вероятно потому, что придает этому меньше значения, чем ты, — рассмеялся Сократ. — Будь благоразумнее, Лекс. Это равноценный обмен, потому что «Принценгоф» — великолепное место и славится своими роскошными апартаментами.
Вечером, по дороге в свою спальню, Лексингтон сунул в дверную щель комнаты Молли записку.
Девушка, писавшая дневник, подняла записку, прочла ее с пылающими щеками, сложила и спрятала под подушку Затем продолжала писать дальше, присовокупив это послание к великим событиям дня. Закончив записи, легла в кровать, но сон не шел к ней. Слышала, как пробили часы на церкви… Вдруг внезапно открыла глаза… и увидела темный силуэт у письменного стола, желтый круг света, танцующий по поверхности.
— Кто там? — крикнула она.
— Ни звука, если вам дорога жизнь, — прозвучал голос высоким фальцетом, и в слабом свете блеснула голубоватая сталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40