Луи и Билли оказались достаточно опытными моряками, а Шо Пи, как всегда, без напряжения осваивал новые навыки.
Через две недели Эрик приобрел походку бывалого моряка и мозоли на ногах: в сапогах для верховой езды лазить на мачты было опасно, и к тому же от соленой воды они быстро бы прохудились. На корабле только офицеры носили обувь, а все матросы предпочитали ходить босиком.
Постепенно овладевая морским делом, Эрик уже не смущался, слыша такие команды, как «травить шкоты» или «крепить рей». Работа была нелегкой, зато и питание, как и в лагере, было отличным — вещь на флоте неслыханная. Эрик шутил, что их холят, как призовых лошадей перед скачкой, а про себя думал, что скачки часто кончаются тем, что лошадь падает и ломает ногу, а седок разбивается насмерть или становится калекой.
Физический труд в сочетании со строгим режимом и хорошей пищей оказали влияние даже на Ру, который с детства избегал любой тяжелой работы. Его худые кости обросли крепкими мышцами, а в походке появилась ранее не виданная Эриком самоуверенность. Ру всегда готов был повеселиться, но в нем было что-то порочное и опасное, и его шутки часто бывали жестокими. Теперь, казалось, его отношение к жизни переменилось и, кроме того, он начал постепенно оправляться от страха смерти, надолго завладевшего им на эшафоте. Эрик чувствовал, что в Ру происходят и еще какие-то изменения, хотя и не мог с точностью определить, в чем они заключаются.
Шо Пи как-то заметил: «Вне зависимости от того, что нас ждет, де Лонгвиль хочет, чтобы мы к этому были готовы». Каждый день они не только напряженно работали, но и тренировались в обращении с оружием.
На второй день плавания Шо Пи, сменившись с вахты, вышел на палубу и начал производить необычные упражнения, которые больше всего напомнили Эрику какой-то диковинный танец. Изящные и плавные, эти движения таили в себе угрозу, и было ясно, что если повторить их в быстром темпе, они превратятся в смертельные удары. Когда Шо Пи вернулся в трюм, Луи спросил у него:
— Чем это ты там занимался, кешиец?
— Изаланец, — поправил Шо Пи, запрыгивая на свою койку. — Это называется ката и является основой тех искусств, которые я изучал в монастыре. Ката развивает чувство движения и, концентрируя вокруг тебя энергию, придает тебе ощущение легкости и спокойствия в тот момент, когда требуется прибегнуть к этой энергии.
Эрик сел на койке.
— Не этот ли трюк ты использовал, чтобы обезоружить того солдата?
— Да, как ни печально, именно так, но это не трюк. Это древнее искусство и служит для того, чтобы обрести гармонию с окружающим миром, а также для самозащиты.
— Если с его помощью можно врезать де Лонгвилю так, как это сделал ты, я взял бы у тебя пару уроков, — сказал Луи.
— Это неверный подход к искусству ката, — ответил Шо Пи. — Но если вы хотите заняться им вместе со мной, я буду рад. Ката сделает вас спокойнее и обновит вас.
— Не сомневаюсь, — сказал Билли. — Ты был само спокойствие, когда дрался с Лонгвилем.
— Но это и впрямь нас обновило, — усмехнулся Луи. Все дружно расхохотались, и Эрик вдруг почувствовал странную привязанность к этим людям. Убийцы, отбросы общества — и тем не менее в каждом он ощущал нечто такое, что роднило его с ними. Раньше у него никогда не возникало подобного ощущения, и больше всего его обеспокоило то, что оно было вполне естественным. Он вновь улегся на койку, размышляя, откуда взялось это новое чувство.
***
К концу недели не только Луи, но и все остальные стали брать у Шо Пи уроки ката. Поначалу Эрику казалось несусветной глупостью во время упражнений представлять себе пятно света или легкий ветерок, но через некоторое время он обнаружил, что, когда он делает так, на него нисходит спокойствие. Несмотря на долгие часы тяжелой работы, эта дополнительная нагрузка не утомляла, наоборот, она освежала, и Эрик никогда в жизни не спал так хорошо.
Матрос из Ла-Мута, чей отец был воином, тоже изъявил желание к ним присоединиться, говоря, что многое из того, чему учит Шо Пи, сходно с частью того, что является традиционным цуранским «путем воина».
Еще через неделю тот здоровяк, которого усмирил Шо Пи, подошел взглянуть, чем они занимаются, и через несколько минут спросил:
— А ты можешь научить меня, как делать тот фокус с большим пальцем?
— Это лишь часть всего остального, — ответил Шо Пи. — Тебе придется многое изучить.
Не говоря ни слова, мужчина встал рядом с Эриком. Шо Пи кивнул Эрику, и тот сказал:
— Расставь ноги, как я, и займи положение, при котором вес равномерно распределяется на обе ноги. Мужчина скопировал стойку Эрика.
— Меня зовут Джером Хэнди, — представился он.
— Эрик фон Даркмур.
Шо Пи по одному показал четыре движения, которые им предстояло сегодня освоить, а потом медленно повторил их все вместе. Стоя на шканцах, Фостер и де Лонгвиль наблюдали за тренировкой.
— Что ты об этом думаешь? — спросил Фостер.
Де Лонгвиль пожал плечами.
— Трудно сказать, Чарли. Возможно, это пустая трата времени. Но, быть может, то, чем они сейчас занимаются, однажды спасет кому-то из них жизнь. Этот кешиец мог бы убить меня так же легко, как сбил с ног этим градом ударов. Но он сдержался, хотя и был на меня очень зол. — Де Лонгвиль помолчал и добавил:
— Дай понять остальным, что я не буду против, если они последуют примеру Хэнди. Самое время присоединить последних шестерых ко всей стае.
С каждым днем к ним присоединялись новые желающие, и к концу третьей недели все тридцать шесть человек изучали ката под руководством Шо Пи.
***
— Как, вы все осужденные? — с недоверием воскликнул Луи.
— Да, парень, — ответил ему чернокожий уроженец Долины Грез по имени Джедоу Шати. — Каждый здесь принял участие в маленьком спектакле Бобби де Лонгвиля, каждый взглянул в глаза Богине Смерти или по крайней мере решил, что уже близок к этому. — Он усмехнулся, и Эрик непроизвольно улыбнулся в ответ. Когда этот человек улыбался, весь свет и все счастье мира отражались в этой улыбке, которая казалась еще ослепительнее по контрасту с его кожей, чернее которой Эрик никогда не видел. Джедоу обладал способностью находить смешное почти в любой ситуации и, кроме того, умел сделать так, что в конце концов и те, кто был рядом с ним, тоже смеялись.
Ру всплеснул руками:
— Так почему же вы вели себя как последние сволочи, когда нас привезли в лагерь?
Этот разговор происходил в трюме. За последние несколько дней благодаря занятиям ката барьер между товарищами Эрика, о которых он привык думать «мы», и остальными тридцатью, которые в его сознании назывались «они», стал постепенно исчезать.
— Парень, ну как ты не понимаешь! — воскликнул Джедоу с мягким акцентом, характерным для жителей Долины, нейтральной земли, на которую в разное время претендовали и Империя Великого Кеша, и Королевство, где смешались языки, кровь и верность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Через две недели Эрик приобрел походку бывалого моряка и мозоли на ногах: в сапогах для верховой езды лазить на мачты было опасно, и к тому же от соленой воды они быстро бы прохудились. На корабле только офицеры носили обувь, а все матросы предпочитали ходить босиком.
Постепенно овладевая морским делом, Эрик уже не смущался, слыша такие команды, как «травить шкоты» или «крепить рей». Работа была нелегкой, зато и питание, как и в лагере, было отличным — вещь на флоте неслыханная. Эрик шутил, что их холят, как призовых лошадей перед скачкой, а про себя думал, что скачки часто кончаются тем, что лошадь падает и ломает ногу, а седок разбивается насмерть или становится калекой.
Физический труд в сочетании со строгим режимом и хорошей пищей оказали влияние даже на Ру, который с детства избегал любой тяжелой работы. Его худые кости обросли крепкими мышцами, а в походке появилась ранее не виданная Эриком самоуверенность. Ру всегда готов был повеселиться, но в нем было что-то порочное и опасное, и его шутки часто бывали жестокими. Теперь, казалось, его отношение к жизни переменилось и, кроме того, он начал постепенно оправляться от страха смерти, надолго завладевшего им на эшафоте. Эрик чувствовал, что в Ру происходят и еще какие-то изменения, хотя и не мог с точностью определить, в чем они заключаются.
Шо Пи как-то заметил: «Вне зависимости от того, что нас ждет, де Лонгвиль хочет, чтобы мы к этому были готовы». Каждый день они не только напряженно работали, но и тренировались в обращении с оружием.
На второй день плавания Шо Пи, сменившись с вахты, вышел на палубу и начал производить необычные упражнения, которые больше всего напомнили Эрику какой-то диковинный танец. Изящные и плавные, эти движения таили в себе угрозу, и было ясно, что если повторить их в быстром темпе, они превратятся в смертельные удары. Когда Шо Пи вернулся в трюм, Луи спросил у него:
— Чем это ты там занимался, кешиец?
— Изаланец, — поправил Шо Пи, запрыгивая на свою койку. — Это называется ката и является основой тех искусств, которые я изучал в монастыре. Ката развивает чувство движения и, концентрируя вокруг тебя энергию, придает тебе ощущение легкости и спокойствия в тот момент, когда требуется прибегнуть к этой энергии.
Эрик сел на койке.
— Не этот ли трюк ты использовал, чтобы обезоружить того солдата?
— Да, как ни печально, именно так, но это не трюк. Это древнее искусство и служит для того, чтобы обрести гармонию с окружающим миром, а также для самозащиты.
— Если с его помощью можно врезать де Лонгвилю так, как это сделал ты, я взял бы у тебя пару уроков, — сказал Луи.
— Это неверный подход к искусству ката, — ответил Шо Пи. — Но если вы хотите заняться им вместе со мной, я буду рад. Ката сделает вас спокойнее и обновит вас.
— Не сомневаюсь, — сказал Билли. — Ты был само спокойствие, когда дрался с Лонгвилем.
— Но это и впрямь нас обновило, — усмехнулся Луи. Все дружно расхохотались, и Эрик вдруг почувствовал странную привязанность к этим людям. Убийцы, отбросы общества — и тем не менее в каждом он ощущал нечто такое, что роднило его с ними. Раньше у него никогда не возникало подобного ощущения, и больше всего его обеспокоило то, что оно было вполне естественным. Он вновь улегся на койку, размышляя, откуда взялось это новое чувство.
***
К концу недели не только Луи, но и все остальные стали брать у Шо Пи уроки ката. Поначалу Эрику казалось несусветной глупостью во время упражнений представлять себе пятно света или легкий ветерок, но через некоторое время он обнаружил, что, когда он делает так, на него нисходит спокойствие. Несмотря на долгие часы тяжелой работы, эта дополнительная нагрузка не утомляла, наоборот, она освежала, и Эрик никогда в жизни не спал так хорошо.
Матрос из Ла-Мута, чей отец был воином, тоже изъявил желание к ним присоединиться, говоря, что многое из того, чему учит Шо Пи, сходно с частью того, что является традиционным цуранским «путем воина».
Еще через неделю тот здоровяк, которого усмирил Шо Пи, подошел взглянуть, чем они занимаются, и через несколько минут спросил:
— А ты можешь научить меня, как делать тот фокус с большим пальцем?
— Это лишь часть всего остального, — ответил Шо Пи. — Тебе придется многое изучить.
Не говоря ни слова, мужчина встал рядом с Эриком. Шо Пи кивнул Эрику, и тот сказал:
— Расставь ноги, как я, и займи положение, при котором вес равномерно распределяется на обе ноги. Мужчина скопировал стойку Эрика.
— Меня зовут Джером Хэнди, — представился он.
— Эрик фон Даркмур.
Шо Пи по одному показал четыре движения, которые им предстояло сегодня освоить, а потом медленно повторил их все вместе. Стоя на шканцах, Фостер и де Лонгвиль наблюдали за тренировкой.
— Что ты об этом думаешь? — спросил Фостер.
Де Лонгвиль пожал плечами.
— Трудно сказать, Чарли. Возможно, это пустая трата времени. Но, быть может, то, чем они сейчас занимаются, однажды спасет кому-то из них жизнь. Этот кешиец мог бы убить меня так же легко, как сбил с ног этим градом ударов. Но он сдержался, хотя и был на меня очень зол. — Де Лонгвиль помолчал и добавил:
— Дай понять остальным, что я не буду против, если они последуют примеру Хэнди. Самое время присоединить последних шестерых ко всей стае.
С каждым днем к ним присоединялись новые желающие, и к концу третьей недели все тридцать шесть человек изучали ката под руководством Шо Пи.
***
— Как, вы все осужденные? — с недоверием воскликнул Луи.
— Да, парень, — ответил ему чернокожий уроженец Долины Грез по имени Джедоу Шати. — Каждый здесь принял участие в маленьком спектакле Бобби де Лонгвиля, каждый взглянул в глаза Богине Смерти или по крайней мере решил, что уже близок к этому. — Он усмехнулся, и Эрик непроизвольно улыбнулся в ответ. Когда этот человек улыбался, весь свет и все счастье мира отражались в этой улыбке, которая казалась еще ослепительнее по контрасту с его кожей, чернее которой Эрик никогда не видел. Джедоу обладал способностью находить смешное почти в любой ситуации и, кроме того, умел сделать так, что в конце концов и те, кто был рядом с ним, тоже смеялись.
Ру всплеснул руками:
— Так почему же вы вели себя как последние сволочи, когда нас привезли в лагерь?
Этот разговор происходил в трюме. За последние несколько дней благодаря занятиям ката барьер между товарищами Эрика, о которых он привык думать «мы», и остальными тридцатью, которые в его сознании назывались «они», стал постепенно исчезать.
— Парень, ну как ты не понимаешь! — воскликнул Джедоу с мягким акцентом, характерным для жителей Долины, нейтральной земли, на которую в разное время претендовали и Империя Великого Кеша, и Королевство, где смешались языки, кровь и верность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126