ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Фолкнер Уильям
Непобежденные
Уильям Фолкнер
Непобежденные
Роман
1938
Перевод с английского О.Сороки
Содержание:
Засада
Отход
Рейд
Удар из-под руки
Вандея
Сражение на усадьбе
Запах вербены
Текст, выделенный в книжном издании курсивом, заключен в фигурные скобки.
ЗАСАДА
1
В то лето у нас -- у меня и Ринго -- на пустырьке за коптильней было поле Виксбергской осады 1 и битвы. Пусть Виксберг изображала у нас горсть щепок, подобранных у поленницы, а Реку обозначала рытвина, продолбленная краешком мотыги в плотно спекшейся земле, но макет этот наш (Река, город, окрестность) при всей своей малости давал ощутить непокорную, хоть и недвижную, мощь земных складок, пред которой слаба артиллерия, эфемерны трагичнейшие поражения и блистательнейшие победы, что отгрохотали -- и нет их. Эта "живая карта" была для нас живою уже потому, что иссушенная земля пила воду, выпивала быстрей, чем мы успевали таскать от родника, так что подготовка поля к битве обращалась в затяжное и почти напрасное мученье; мы с дырявым ведром нескончаемо мотались высуня язык между родниковым навесом и нашей рытвинкой-рекой, ибо требовалось, объединив силы, одолеть сперва общего врага -- время, чтобы затем уж разделиться и разыграть, неукоснительно исполнить обряд яростного и победоносного сражения, отгородясь им, точно занавесом и щитом, от роковой реальности, от факта. И в этот послеполуденный час нам казалось, что русло так и не напьется, не отсыреет даже -- ведь и росы не выпадало вот уже недели три. Но наконец Река увлажнилась, по крайней мере влажно потемнела, и можно теперь начинать. Мы собрались начать. Но подошел неожиданно Люш (Ринго ему племянник; Люш -- сын старого Джоби). Возник откуда-то, явился незамеченный и встал под свирепо и тупо разящим солнцем с непокрытой головой, нескособоченно и твердо принагнув эту литую, круглую, как пушечное ядро, голову, -- как если бы ядро наспех, неглубоко, но намертво посадили в бетон, -- и глядит глазами, чуть покрасневшими с внутренних углов (как бывает у негров хмельных), на то, что Ринго и я наименовали Виксбергом. Тут я увидел у поленницы Филадельфию, жену Люша, -- набрала на руку дров, еще не разогнулась и смотрит Люшу в спину.
-- Это что тут? -- спросил Люш.
-- Виксберг, -- ответил я.
Люш засмеялся. Стоял и негромко смеялся, глядя на щепки.
-- Иди же сюда, Люш, -- позвала Филадельфия.
Что-то странное было и в ее голосе тоже -- торопливость напряженная какая-то; возможно, испуг. -- Хочешь ужинать, так дров поднеси мне.
Испуг ли то был или просто она торопилась? Люш не дал мне вдуматься, решить, потому что присел вдруг и -- мы и шевельнуться не успели -- повалил рукою щепки.
-- Вот так с вашим Виксбергом сталось, -- сказал он.
-- Люш! -- позвала Филадельфия. Но Люш, не подымаясь с корточек, глядел на меня с этим особым выражением на лице. Мне было всего двенадцать; я еще не знал, что это выражение торжества; я и слова такого не знал -- торжество.
-- И еще с одним городом то же, а вам и не известно, -- сказал он. -- С Коринтом2.
-- С Коринтом? -- переспросил я. Филадельфия, бросив дрова, быстро шла к нам. -- Он тоже в нашем штате, в Миссисипи. Недалеко. Я был там.
-- А хотя б и далеко, -- произнес Люш. В голосе его послышалась напевность; он сидел на корточках, подставив свирепому солнцу чугунный свой череп и плоский скат носа и уже не глядя на меня и Ринго; воспаленные глаза Люша словно повернулись зрачками назад, а к нам -- тыльной, слепой стороной глазного яблока. -- Хотя б и далеко. Потому что все равно уж на подходе.
-- Кто на подходе? Куда на подходе?
-- Спроси папу своего. Хозяина Джона.
-- Он в Теннесси воюет. Как я его спрошу?
-- В Теннесси он, думаешь? Незачем ему уже там быть.
Тут Филадельфия схватила Люша за руку.
-- Замолчи, негр! -- крикнула она, и в голосе ее все та же крайняя звучала напряженность. -- Иди, дрова неси!
Они ушли. Мы не смотрели им вслед, мы стояли над нашим поваленным Виксбергом и так усердно продолбленной нами рытвинкой-рекой, уже снова просохшей, и смотрели тихо друг на друга.
-- О чем это он? -- сказал Ринго. -- О чем он?
-- Да ни о чем, -- сказал я. Нагнулся, опять поставил Виксберг. -- Вот уже как было.
Но Ринго смотрел на меня недвижимо.
-- Люш смеялся. Он сказал, что и с Коринтом то же.
Радовался, что с Коринтом то же. Он что-то знает, а мы не знаем?
-- Ничего он не знает! -- сказал я. -- По-твоему, Люш знает то, чего отец не знает?
-- Хозяин Джон в Теннесси. Может, там и ему неизвестно.
-- По-твоему, он бы оставался где-то в Теннесси, если б янки уже в Коринте были? По-твоему, отец и генерал Ван Дорн3 и генерал Пембертон4 не были бы уже там все трое, если б янки туда дошли?
Но я понимал -- слова мои слабы, потому что негры знают, им многое ведомо; слова тут не помогут, нужно что-то посильней, погромче слов. И я нагнулся, набрал пыли в обе горсти, выпрямился; а Ринго все стоит, не шевелится, смотрит, как я швыряю в него пылью.
-- Я генерал Пембертон! -- крикнул я. -- Ура-а-а! Ур-ра-а-а!
Опять нагнулся, нагреб пыли, швырнул. А Ринго стоит как стоял.
-- Ладно! -- крикнул я. -- Будь на этот раз ты генералом Пембертоном. А Грантом пусть уж буду я.
Потому что требовалась неотложная победа над тем, что неграм ведомо. По уговору нашему, сначала генералом Пембертоном два раза подряд бываю я, а Ринго -- Грантом, генералом северян, а уж на третий раз я -- Грант, Ринго -Пембертон, иначе он играть больше не станет. Но теперь наша победа не терпела отлагательств, и неважно, что Ринго тоже негр, -- ведь мы с ним родились в один и тот же год и месяц, и оба выкормлены одной грудью, и ели-спали вместе столько уже лет, что и Ринго зовет мою бабушку "бабушка" -и, может, он уже не негр или же я не белый, мы оба с ним уже не черные, не белые, не люди, а неподвластнейшая поражению пара мотыльков, два перышка, летящих поверх бури. Так что, оба уйдя в игру, мы не заметили приближения Лувинии (Ринго -- внук ей, она жена старого Джоби). Стоя друг против друга на расстоянии каких-нибудь двух вытянутых рук, невидимые друг другу за яростно и медленно вспухающим облаком пыли, мы с ним вопили: "Бей сволочей! Руби! Бей насмерть!" Но тут голос Лувинии опустился на нас, как ладонь великана, укротив даже взметенную пыль, так что теперь мы стали видимы -- до бровей окрашенные пылью и с руками, еще поднятыми для швырка.
-- Уймись, Баярд! Уймись ты, Ринго! -- кричит она, стоя шагах в пяти от нас. На ней, я замечаю, нет старой отцовой шляпы, которую она непременно надевает поверх косынки, пусть даже всего на минуту выходя из кухни за дровами. -- Что за слово такое я слышала? Как это вы обзывались? -- И, не переводя дыхания, продолжает (бежала бегом, видно): -- А кто к нам едет по большой дороге!
В один и тот же миг мы с Ринго рванулись из остолбенелой неподвижности -- через двор и кругом дома, туда, где на парадном крыльце стоит бабушка, где Люш, обогнув дом с другой стороны, тоже встал у крыльца и глядит на ворота, что в конце въездной аллеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52