— Почему ты мне помогаешь?.. После того, что я сделал с тобой…
— Все прощено и забыто, Гулли. Слушай меня. Когда опять окажешься в соборе, повернись к самой громкой тени. Ясно?
— Да.
— Иди на шум, пока не ощутишь покалывание на коже. Остановись. Сделай полоборота и давление и чувство падения. Иди туда. Пройдешь через столб света и приблизишься ко вкусу хинина. На самом деле это клубок проволоки. Продирайся прямо через хинин. Там увидишь что-то, стучащее словно паровой молот. Ты будешь в безопасности.
— Откуда все это тебе известно, Робин?
— Мне объяснил специалист, Гулли.
— Появилось ощущение смеха. Вот-вот ты сорвешься в прошлое… Здесь Питер и Саул. Они передают тебе привет и желают удачи. Джиз Дагенхем тоже. Счастливо, Гулли, милый…
— В прошлое?.. Это будущее?..
— Да, Гулли.
— А я там есть?.. А… Оливия?
И в этот миг он, кувыркаясь, полетел вниз, вниз, вниз, по пространственно-временным линиям вниз в кошмарную яму Настоящего.
Глава 16
Его ощущения пришли в норму в Звездном Зале дворца Престейна. Зрение вернулось к нему. Он увидел высокие зеркала и золотые стены, библиотеку с библиотекарем-андроидом на шаткой библиотечной лесенке. Он услышал стук механического пишущего устройства, за которым сидела секретарша-андроид. Он почувствовал вкус, когда пригубил коньяк, поданный ему роботом-барменом.
Фойл понимал, что находится в безвыходном положении, приперт к стене. Сейчас ему предстоит принять самое важное решение в жизни. И тем не менее он пренебрег врагами и обратился к сияющей улыбке, застывшей на металлическом лице бармена, классическому ирландскому оскалу.
— Спасибо, — поблагодарил Фойл.
— Счастлив служить, — ответил робот, ожидая следующей реплики.
— Приятный день, — заметил Фойл.
— Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, — просиял робот.
— Отвратительный день, — сказал Фойл.
— Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, — отозвался робот.
— Погода, — сказал Фойл.
— Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр.
Фойл повернулся к присутствующим.
— Это я, — сказал он, указывая на робота. — Это мы все. Мы много болтаем о свободе воли, хотя не представляем из себя ничего, кроме реакции… механической реакции, однозначно заданной и определенной. И вот… вот я, здесь, готовый реагировать. Нажмите на кнопочку, я подпрыгну.
— Он передразнил холодный голос робота: — Счастлив служить, сэр. — Внезапно его тон изменился и прозвучал, как удар бича. — Что вам надо?
Они беспокойно зашевелились. Фойл был обожжен, обессилен, изранен… и все же оставался хозяином положения.
— Давайте оговорим условия, — продолжал Фойл. — Меня повесят, утопят, четвертуют, если я не… Чего вы хотите?
— Хочу вернуть свою собственность, — холодно улыбаясь заметил Престейн.
— Восемнадцать с лишним фунтов ПирЕ. Так. Что вы предлагаете?
— Я не делаю никаких предложений. Я требую то, что принадлежит мне по праву.
Вслед за ним Дагенхем и Йанг-Йовил попытались вставить слово. Фойл резко оборвал их.
— Пожалуйста, давите на кнопку по одному, джентльмены. — Он повернулся к Престейну. — Жмите сильнее… кровь и деньги… или найдите другую кнопку. Кто вы такой, чтобы выставлять сейчас требования?
Престейн поджал губы.
— Закон… — начал он.
— Угрозы? — Фойл рассмеялся. — Хотите меня запугать? Не валяйте дурака, Престейн. Разговаривайте со мной так, как говорили на новогоднем балу… без милосердия, снисхождения, лицемерия.
Престейн склонил голову, глубоко вздохнул и прекратил улыбаться.
— Я предлагаю власть, — заявил он. — Признание вас моим наследником, равную долю в предприятиях Престейна, руководство кланом и семьей. Вместе мы сможем править миром.
— С ПирЕ?
— Да.
— Ваше предложение рассмотрено и отклонено. Предложите свою дочь.
— Оливию?! — Престейн сжал кулаки.
— Да. Оливию. Кстати, где она?
— Ты!.. — вскричал Престейн. — Подонок… мерзавец… Ты смеешь…
— Вы предложите дочь за ПирЕ?
— Да, — едва слышно произнес Престейн.
Фойл повернулся к Дагенхему.
— Ваша очередь, мертвая голова.
— Если разговор пойдет таким образом… — возмущенно начал Дагенхем.
— Именно так он и пойдет, не сомневайтесь. Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия. Что вы предлагаете?
— Славу. Мы не можем предложить денег или власти. Можем предложить честь. Гулли Фойл — человек, спасший Внутренние Планеты от уничтожения. Можем предложить безопасность. Ликвидируем ваше досье. Дадим уважаемое имя. Прославим навеки.
— Нет, — вмешалась неожиданно Джизбелла Мак Куин. — Не соглашайся. Если хочешь быть спасителем, уничтожь секрет. Не давай ПирЕ никому.
— Что такое ПирЕ?
— Тихо! — рявкнул Дагенхем.
— Это термоядерное взрывчатое вещество, которое воспламеняется одной лишь мыслью… психокинеэом, — пояснила Джизбелла.
— Какой мыслью?
— Просто желанием взорвать его, направленным желанием. Этого достаточно, если ПирЕ не изолирован Инертсвинцовым изомером.
— Я же велел тебе молчать, — прорычал Дагенхем. — Это больше, чем идеализм.
— Ничего нет больше идеализма.
— Секрет Фойла больше, — пробормотал Йанг-Йовил. — ПирЕ сейчас сравнительно маловажен. — Он улыбнулся Фойлу. — Секретарь Шеффилда подслушал часть вашей милой беседы в соборе. Нам известно, что вы джантировали в космосе.
Воцарилась внезапная тишина.
— Джантация в космосе! — воскликнул Дагенхем. — Невозможно! Ты знаешь, что говоришь.
— Знаю. Фойл доказал; это возможно. Он джантировал на шестьсот тысяч миль от крейсера ВС до останков «Номада». Как я сказал, это гораздо важнее, чем ПирЕ. По моему мнению, этим и следует заняться в первую очередь.
— Тут каждый говорит только о том, что он хочет, — медленно произнесла Робин Уэднесбери. — Чего хочешь ты, Гулли Фойл?
— Спасибо тебе, — промолвил Фойл. — Я жажду понести наказание.
— Что?
— Хочу очищения, — продолжил он сдавленным голосом. Позорное клеймо стало проступать на его перебинтованном лице. — Хочу искупить содеянное, свести счеты. Хочу освободиться от своего тяжкого креста… Эта боль раскалывает мне спину. Хочу вернуться в Жофре Мартель, хочу, чтобы мне сделали лоботомию, если я этого заслуживаю… И я хочу знать. Я хочу…
— Вы ищите спасения, — перебил Дагенхем. — Спасения нет.
— Я хочу освобождения!
— Исключено, — отрезал Йанг-Йовил. — Ваша голова слишком ценна, чтобы отдавать ее на лоботомию.
— Нам не до простых детских понятий — преступление… наказание… — быстро вставил Дагенхем.
— Нет, — возразила Робин. — Должен быть грех, и должно быть прощение. Мы никогда не сможем преступить их.
— Нажива и убыток, грех и прощение, идеализм и практицизм… — горько улыбнулся Фойл. — Вы все так уверены, так прямодушны… А у меня лишь одни сомнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50