Каждый взрослый взял три
метра берега, а молодежь с ножами стояла позади линии.
Мы услышали их раньше, чем увидели - толлиу - млекопитающих, размером
с зайца и чирикающих, как птицы. По звуку они напоминали одну из тех стай
саранчи - с очень большого расстояния - которые в прошлые времена нападали
на земли.
Плати возбужденно смеялись.
Потом появились они - единая кипящая масса, простиравшаяся от
горизонта до горизонта, как колышущийся ковер из мокрого меха размером с
остров. Млекопитающие, они шли из воды, как будто рыбы собрались в школу.
Они растекались по суше и слепо неслись на линию ожидавших их плати.
Поначалу энтузиазма было больше, чем успеха. Каждый должен был
схватить своего первого толлиу, откусить ему голову и похвалиться перед
остальными его превосходным вкусом; нашим глазам открылось ужасное зрелище
самых отвратительных застольных манер.
Когда закончились первые, преувеличенно обрядовые убийства, плати
перешли к результативной рутине: каждый взрослый выбирал из бесконечного
потока, обтекающего ноги, самое большое и здоровое животное и наносил ему
удар слева дубинкой. Удар оглушал животное и по высокой дуге отбрасывал
назад, где его ждала вооруженная ножами молодежь.
Подростки перерезали животным горло и укладывали их на большую шкуру,
чтобы стекла кровь, затем с радостным возбуждением ждали следующую жертву.
Как только из тушек вытекала кровь, юноши сдавливали их и бросали в кучу,
возвышавшуюся на песке и уже принимавшую внушительные размеры.
Животных обескровливали, чтобы получить на растянутой шкуре лепешку
из засохшей крови, которую затем разрезали на куски и ели в качестве
закуски.
Тут и там в копошащейся стае толлиу вершили свою работу крупные
хищники, рыжеватые животные, напоминавшие земных кенгуру, но вооруженные
клыками длиной в палец, торчащими из нижней челюсти. Большинству из них
удавалось избегать плати, но время от времени те окружали хищника и с
пронзительными победными криками и пением забивали дубинками насмерть.
Так продолжалось примерно два часа, и все это время самые старые из
Старейших наполняли длинные траншеи дровами и собирали влажные морские
водоросли.
К тому времени, когда из воды выбрались последние отставшие ученики и
понеслись по песку вслед за своими сотоварищами, вдоль берега уже было
шестьдесят конусообразных куч мертвых толлиу, каждая высотой почти в рост
плати. Мы слышали на западе от нас смех и удары дубинок.
Статистика этого события удивила меня. Плати убивали, казалось,
каждый сотый экземпляр животного; затем выживших они направляли вдоль
берега в руки следующей семье, которая поступала так же - и так далее. Мы
знали, что было более ста семей. Но почему же тогда не иссякали толлиу?
Тибру однажды откровенно ответила на этот вопрос: они выходят циклически.
Только шестнадцать семей "собирают" этих существ при каждой миграции; при
этом они чередуются по принципу ротации, установленному еще в ужасной
древности. Остальные семьи наделяются при следующих миграциях. Тибру ждала
уже два года, пока наступит очередь ее семьи на убой джукха. Эти животные
считаются самыми вкусными и полезными.
Тем временем начало темнеть. Я помогала Старейшим раскладывать
длинные ряды костров радости; теперь мы их зажгли, и когда с моря пришла
вечерняя прохлада, я была благодарна треску дров и пылающему огню.
Тибру показала нам обработку мяса, чтобы и мы могли приложить к делу
руки. Определенные внутренние органы животных складывались для получения
приправ в шкуры со щелоком, затем с животных снимались шкуры, с них
соскабливался желтый слой жира и укладывался в глиняные сосуды для
вытопки. С мяса тоже соскабливался оставшийся жир, потом оно разрезалось
на тонкие полосы, развешивалось над костром на палках и коптилось. У них
не было возможности консервировать мозг животных, поэтому большинство
плати всю ночь за работой жевали и чавкали.
Мы были недостаточно сильными и опытными, чтобы работать наравне даже
с подростками, но тоже всю ночь напролет храбро разделывали мясо,
внимательно следя за тем, чтобы в колеблющемся свете факелов не порезаться
испачканным в крови кремневым ножом. Морские водоросли давали едкий,
пахнущий хлористым водородом дым, про который Тибру утверждала, что он
полезен для легких. Может быть, это и так - ведь он так обжигал легкие.
Восходящее солнце осветило сцену а ля Иероним Босх. Развевающийся дым
над пропитанным кровью песком, усеянным костями и потрохами. Испачканные
кровью люди и плати, отмеченные следами бессонной ночи.
Мы поплескались в ледяной воде и оттерли засохшую кровь пригоршнями
песка, потом стояли в удушливом дыму и терпеливо ждали, пока снова оттает
наше тело.
Настало время укладываться и отправляться. Сладковатый запах свежей
крови уже приобрел налет разложения; воздух был наполнен жужжащими
насекомыми, а на берег выползали крабоподобные существа с твердыми
панцирями. Как только солнце поднимется выше, на этом месте даже по мнению
плати нельзя будет оставаться.
Мы увязали копченое мясо и плитки из свернувшейся крови в грубо
очищенные шкуры, которые потом натянут на колышках и высушат на солнце, и
отправились вверх, в горы. Мы построили свои маффа на равнине,
расположенной на километровой высоте, и стали терпеливо ждать снега.
Кто-то приближается!
ДЕРЕК
Теперь я вижу в них только опасных зверей. Они сменили свою
человечность - нет, я хотел сказать, что это мы интерпретировали их
действия на человеческий лад. Их животное поведение. Мне жаль, Мария. Я не
могу рассматривать эти события глазами ученого; больше не могу. После
того, что я только что видел.
Мы с Хербом должны были идти зигзагом - тысячу шагов в
северо-восточном направление, потом тысячу шагов в северо-западном, и так
далее. Это должно было их запутать.
Они схватили Херба.
Я услышал крик! Примерно в полукилометре. Я должен был бы бежать
туда, хотя знал, что ничем не смогу помочь. Но мы с Хербом были большими
друзьями еще со школьных времен. Он еще не закончил учебу. И вот...
Двое плати неожиданно встретили его на маленькой поляне, убили и
отрезали голову. Это были... один из них... Я не в силах выговорить.
Я спрятался в зарослях. У меня было только копье; я ничего не мог
сделать. Один из плати... ел половые органы Херба. Другой отнял их - из
любопытства - и разорвал.
Я убежал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
метра берега, а молодежь с ножами стояла позади линии.
Мы услышали их раньше, чем увидели - толлиу - млекопитающих, размером
с зайца и чирикающих, как птицы. По звуку они напоминали одну из тех стай
саранчи - с очень большого расстояния - которые в прошлые времена нападали
на земли.
Плати возбужденно смеялись.
Потом появились они - единая кипящая масса, простиравшаяся от
горизонта до горизонта, как колышущийся ковер из мокрого меха размером с
остров. Млекопитающие, они шли из воды, как будто рыбы собрались в школу.
Они растекались по суше и слепо неслись на линию ожидавших их плати.
Поначалу энтузиазма было больше, чем успеха. Каждый должен был
схватить своего первого толлиу, откусить ему голову и похвалиться перед
остальными его превосходным вкусом; нашим глазам открылось ужасное зрелище
самых отвратительных застольных манер.
Когда закончились первые, преувеличенно обрядовые убийства, плати
перешли к результативной рутине: каждый взрослый выбирал из бесконечного
потока, обтекающего ноги, самое большое и здоровое животное и наносил ему
удар слева дубинкой. Удар оглушал животное и по высокой дуге отбрасывал
назад, где его ждала вооруженная ножами молодежь.
Подростки перерезали животным горло и укладывали их на большую шкуру,
чтобы стекла кровь, затем с радостным возбуждением ждали следующую жертву.
Как только из тушек вытекала кровь, юноши сдавливали их и бросали в кучу,
возвышавшуюся на песке и уже принимавшую внушительные размеры.
Животных обескровливали, чтобы получить на растянутой шкуре лепешку
из засохшей крови, которую затем разрезали на куски и ели в качестве
закуски.
Тут и там в копошащейся стае толлиу вершили свою работу крупные
хищники, рыжеватые животные, напоминавшие земных кенгуру, но вооруженные
клыками длиной в палец, торчащими из нижней челюсти. Большинству из них
удавалось избегать плати, но время от времени те окружали хищника и с
пронзительными победными криками и пением забивали дубинками насмерть.
Так продолжалось примерно два часа, и все это время самые старые из
Старейших наполняли длинные траншеи дровами и собирали влажные морские
водоросли.
К тому времени, когда из воды выбрались последние отставшие ученики и
понеслись по песку вслед за своими сотоварищами, вдоль берега уже было
шестьдесят конусообразных куч мертвых толлиу, каждая высотой почти в рост
плати. Мы слышали на западе от нас смех и удары дубинок.
Статистика этого события удивила меня. Плати убивали, казалось,
каждый сотый экземпляр животного; затем выживших они направляли вдоль
берега в руки следующей семье, которая поступала так же - и так далее. Мы
знали, что было более ста семей. Но почему же тогда не иссякали толлиу?
Тибру однажды откровенно ответила на этот вопрос: они выходят циклически.
Только шестнадцать семей "собирают" этих существ при каждой миграции; при
этом они чередуются по принципу ротации, установленному еще в ужасной
древности. Остальные семьи наделяются при следующих миграциях. Тибру ждала
уже два года, пока наступит очередь ее семьи на убой джукха. Эти животные
считаются самыми вкусными и полезными.
Тем временем начало темнеть. Я помогала Старейшим раскладывать
длинные ряды костров радости; теперь мы их зажгли, и когда с моря пришла
вечерняя прохлада, я была благодарна треску дров и пылающему огню.
Тибру показала нам обработку мяса, чтобы и мы могли приложить к делу
руки. Определенные внутренние органы животных складывались для получения
приправ в шкуры со щелоком, затем с животных снимались шкуры, с них
соскабливался желтый слой жира и укладывался в глиняные сосуды для
вытопки. С мяса тоже соскабливался оставшийся жир, потом оно разрезалось
на тонкие полосы, развешивалось над костром на палках и коптилось. У них
не было возможности консервировать мозг животных, поэтому большинство
плати всю ночь за работой жевали и чавкали.
Мы были недостаточно сильными и опытными, чтобы работать наравне даже
с подростками, но тоже всю ночь напролет храбро разделывали мясо,
внимательно следя за тем, чтобы в колеблющемся свете факелов не порезаться
испачканным в крови кремневым ножом. Морские водоросли давали едкий,
пахнущий хлористым водородом дым, про который Тибру утверждала, что он
полезен для легких. Может быть, это и так - ведь он так обжигал легкие.
Восходящее солнце осветило сцену а ля Иероним Босх. Развевающийся дым
над пропитанным кровью песком, усеянным костями и потрохами. Испачканные
кровью люди и плати, отмеченные следами бессонной ночи.
Мы поплескались в ледяной воде и оттерли засохшую кровь пригоршнями
песка, потом стояли в удушливом дыму и терпеливо ждали, пока снова оттает
наше тело.
Настало время укладываться и отправляться. Сладковатый запах свежей
крови уже приобрел налет разложения; воздух был наполнен жужжащими
насекомыми, а на берег выползали крабоподобные существа с твердыми
панцирями. Как только солнце поднимется выше, на этом месте даже по мнению
плати нельзя будет оставаться.
Мы увязали копченое мясо и плитки из свернувшейся крови в грубо
очищенные шкуры, которые потом натянут на колышках и высушат на солнце, и
отправились вверх, в горы. Мы построили свои маффа на равнине,
расположенной на километровой высоте, и стали терпеливо ждать снега.
Кто-то приближается!
ДЕРЕК
Теперь я вижу в них только опасных зверей. Они сменили свою
человечность - нет, я хотел сказать, что это мы интерпретировали их
действия на человеческий лад. Их животное поведение. Мне жаль, Мария. Я не
могу рассматривать эти события глазами ученого; больше не могу. После
того, что я только что видел.
Мы с Хербом должны были идти зигзагом - тысячу шагов в
северо-восточном направление, потом тысячу шагов в северо-западном, и так
далее. Это должно было их запутать.
Они схватили Херба.
Я услышал крик! Примерно в полукилометре. Я должен был бы бежать
туда, хотя знал, что ничем не смогу помочь. Но мы с Хербом были большими
друзьями еще со школьных времен. Он еще не закончил учебу. И вот...
Двое плати неожиданно встретили его на маленькой поляне, убили и
отрезали голову. Это были... один из них... Я не в силах выговорить.
Я спрятался в зарослях. У меня было только копье; я ничего не мог
сделать. Один из плати... ел половые органы Херба. Другой отнял их - из
любопытства - и разорвал.
Я убежал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22