Его „Сельский врач“, эта серьезная, для его прежних читателей слишком сложная вещь должна доказать, что он лишь случайно, под влиянием легкомысленного, но мимолетного настроения, сочиняет те, другие вещицы, но что подлинная его мощь устремлена к истинно высоким идеалам. В это же время он завершает „Эжени Гранде“, этот его неувядаемый шедевр. Итак, он предъявляет два новых бесспорных доказательства, свидетельствующих о его характере, творческой силе и человеческой ценности.
Но когда Бальзак столь отважно и энергично готовится к великой и решающей сцене в основном романе своей жизни, он не забывает, пребывая вдали, ковать железо, чтобы оно, упаси господи, не остыло. Каждую неделю пишет он своей «дорогой супруге-возлюбленной» пылкие письма, в которых учтивое «вы» давно уже заменено интимным «ты». Он уверяет ее, что только теперь для него началась новая, «гораздо более драгоценная жизнь», что она и есть «любимая и единственная женщина», которая существует для него в жизни.
Все любит он в ней: ее резкий иностранный акцент, рот, свидетельствующий о доброте и сладострастии. Он приходит в трепет, сам пугается, увидев, что вся его жизнь принадлежит ей:
«Во всем мире нет другой женщины, лишь ты одна!»
Он с самого начала ставит себя в положение подчиненного, «бедного раба», «мужика», который не решается даже поднять взора на сиятельную свою госпожу. Он, безоружный, отдает себя в ее распоряжение навеки. Если верить ему, то с сотворения мира ни один мужчина не испытывал столь безграничной любви к женщине. Каждую неделю, собственно говоря, каждый день, швыряет он зажигательные бомбы в отдаленную крепость.
«Ты с каждым днем все больше нравишься мне. С каждым днем ты занимаешь все больше места в моем сердце. Не предавай великого чувства моей любви никогда!»
И чтобы отвести от себя подозрение в безнравственности – к его ужасу г-жа Ганская выписала экземпляр «Озорных рассказов», – он уверяет ее: «Ты не знаешь, как девственно-непорочна моя любовь!»
И признается ей: «Уже три года я живу целомудренно, как юная девушка». Это кажется нам весьма неожиданным, ибо накануне он гордо сообщил своей сестре о том, что стал отцом внебрачного ребенка.
В то время как он с такой решимостью, выдвинув тяжелую артиллерию, стремится окончательно сломить сопротивление своей избранницы, он втайне закладывает мины, чтобы завоевать благосклонность докучного супруга. Одновременно с интимными письмами к «ангелу сердца» и «любви моей» он пишет и другие письма, которые выдержаны в учтиво-холодном тоне и в которых он обращается к ней на «вы». Письма эти явно предназначены для очей г-на Ганского. Они должны создать впечатление, что г-н де Бальзак питает особую склонность ко всему семейству, включая сюда дочь, племянницу, компаньонку и самого благоверного, и прибудет в Женеву, дабы провести несколько недель в этом столь милом ему обществе.
В знак особого внимания он посылает г-ну Ганскому, коллекционирующему автографы, рукопись Россини и просит с трогательной скромностью о дозволении преподнести его супруге манускрипт «Эжени Гранде». В этом манускрипте на оборотной стороне титульного листа карандашом тайно помечен день, в который Бальзак хочет прибыть в Женеву. Но это остается, конечно, неизвестным снисходительному супругу, который не подозревает еще, что обе женщины, живущие в его доме, верная жена и набожная гувернантка, тайком помогают г-ну де Бальзаку сочинять «роман жизни».
В декабре все приготовления закончены. Бальзак хочет только дождаться появления «Эжени Гранде». Книга эта становится его триумфом, который повергает в смущение даже самых заклятых его врагов, и неожиданно, но весьма кстати пополняет его дорожную кассу.
Никогда еще Бальзак не был в таком лучезарном настроении, никогда еще воля его не была тверже, чем 25 декабря 1833 года, когда он приезжает в отель «Дель Арк» в Женеве и находит там первый привет – драгоценный перстень, в который запаяна прядь изумительных черных волос. Перстень, который так много обещает, талисман, который Бальзак будет носить, не снимая, до конца своих дней.
Сорок четыре дня проводит Бальзак в Женеве. Двенадцать часов в день он, конечно, работает. В том самом гимне, где он возвестил о том, какое блаженство его ждет в Женеве, вблизи своего ангела, он сообщил этому ангелу неумолимый распорядок дня, согласно которому он и в Женеве будет работать с двенадцати ночи до двенадцати утра. Для труженика Бальзака нет отдыха даже в раю.
Только вечерние часы будет он отдавать своей любви к семье Ганских или к г-же Ганской. Другие часы посвящаются диаметрально противоположному чувству – мести. Бальзак захватил для доработки в Женеву рукопись «Герцогиня де Ланже», в которой повествует о своем неудачном романе с герцогиней де Кастри. Он привез эту рукопись в Женеву, в тот город, где получил окончательный и оскорбительный отказ герцогини. И он сделал это не без умысла. Он, несомненно, намеревался оказать таким образом психологическое давление на г-жу Ганскую. Вечер за вечером он читает ей, как может отомстить писатель кокетке, которая играла с его любовью, но не решилась на последний шаг. И тогда женщина, которой он добивается сейчас и от которой нетерпеливо требует этого решительного шага, поневоле пугается, а вдруг он столь же безжалостной рукой ввергнет и ее в чистилище общественного презрения. Читая письма Бальзака, мы видим, как ловко он смешивает карты в этой игре. С одной стороны, он, преувеличивая ненависть к герцогине де Кастри, показывает предмету своих домогательств, сколь неумолим он к неумолимой, с другой – сколь он младенчески верен, и подчеркивает для этого свою преданность госпоже де Берни. Да, он показывает, сколь благодарен писатель женщине, которая вся, душой и телом, не размышляя, предалась ему. Мы мало знаем о тайных свиданиях и встречах Бальзака и г-жи Ганской за спиной ее супруга. Но нет никакого сомнения в том, что Бальзак добивается одного: он хочет «вынудить ангела сойти с неба на землю» и получить от этого ангела то, чего он не добился в этом же городе от герцогини де Кастри.
Сперва г-жа Ганская – это видно из писем и заклинаний Бальзака – решительно противится его последнему требованию. Она, очевидно, не вполне ему доверяет. Биографы и психологи вели дурацкий спор о том, любила ли г-жа Ганская Бальзака или вообще не любила, как будто понятие любви однозначно, резко определенно, неизменно и не подвержено ни колебаниям, ни торможениям, ни противоречиям. Может быть, как показывает вся ее позднейшая жизнь, она и была чрезвычайно чувственной женщиной, но страсть никогда не туманила ее настолько, чтобы она забыла о своем происхождении, о своем добром имени и о своем положении в свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Но когда Бальзак столь отважно и энергично готовится к великой и решающей сцене в основном романе своей жизни, он не забывает, пребывая вдали, ковать железо, чтобы оно, упаси господи, не остыло. Каждую неделю пишет он своей «дорогой супруге-возлюбленной» пылкие письма, в которых учтивое «вы» давно уже заменено интимным «ты». Он уверяет ее, что только теперь для него началась новая, «гораздо более драгоценная жизнь», что она и есть «любимая и единственная женщина», которая существует для него в жизни.
Все любит он в ней: ее резкий иностранный акцент, рот, свидетельствующий о доброте и сладострастии. Он приходит в трепет, сам пугается, увидев, что вся его жизнь принадлежит ей:
«Во всем мире нет другой женщины, лишь ты одна!»
Он с самого начала ставит себя в положение подчиненного, «бедного раба», «мужика», который не решается даже поднять взора на сиятельную свою госпожу. Он, безоружный, отдает себя в ее распоряжение навеки. Если верить ему, то с сотворения мира ни один мужчина не испытывал столь безграничной любви к женщине. Каждую неделю, собственно говоря, каждый день, швыряет он зажигательные бомбы в отдаленную крепость.
«Ты с каждым днем все больше нравишься мне. С каждым днем ты занимаешь все больше места в моем сердце. Не предавай великого чувства моей любви никогда!»
И чтобы отвести от себя подозрение в безнравственности – к его ужасу г-жа Ганская выписала экземпляр «Озорных рассказов», – он уверяет ее: «Ты не знаешь, как девственно-непорочна моя любовь!»
И признается ей: «Уже три года я живу целомудренно, как юная девушка». Это кажется нам весьма неожиданным, ибо накануне он гордо сообщил своей сестре о том, что стал отцом внебрачного ребенка.
В то время как он с такой решимостью, выдвинув тяжелую артиллерию, стремится окончательно сломить сопротивление своей избранницы, он втайне закладывает мины, чтобы завоевать благосклонность докучного супруга. Одновременно с интимными письмами к «ангелу сердца» и «любви моей» он пишет и другие письма, которые выдержаны в учтиво-холодном тоне и в которых он обращается к ней на «вы». Письма эти явно предназначены для очей г-на Ганского. Они должны создать впечатление, что г-н де Бальзак питает особую склонность ко всему семейству, включая сюда дочь, племянницу, компаньонку и самого благоверного, и прибудет в Женеву, дабы провести несколько недель в этом столь милом ему обществе.
В знак особого внимания он посылает г-ну Ганскому, коллекционирующему автографы, рукопись Россини и просит с трогательной скромностью о дозволении преподнести его супруге манускрипт «Эжени Гранде». В этом манускрипте на оборотной стороне титульного листа карандашом тайно помечен день, в который Бальзак хочет прибыть в Женеву. Но это остается, конечно, неизвестным снисходительному супругу, который не подозревает еще, что обе женщины, живущие в его доме, верная жена и набожная гувернантка, тайком помогают г-ну де Бальзаку сочинять «роман жизни».
В декабре все приготовления закончены. Бальзак хочет только дождаться появления «Эжени Гранде». Книга эта становится его триумфом, который повергает в смущение даже самых заклятых его врагов, и неожиданно, но весьма кстати пополняет его дорожную кассу.
Никогда еще Бальзак не был в таком лучезарном настроении, никогда еще воля его не была тверже, чем 25 декабря 1833 года, когда он приезжает в отель «Дель Арк» в Женеве и находит там первый привет – драгоценный перстень, в который запаяна прядь изумительных черных волос. Перстень, который так много обещает, талисман, который Бальзак будет носить, не снимая, до конца своих дней.
Сорок четыре дня проводит Бальзак в Женеве. Двенадцать часов в день он, конечно, работает. В том самом гимне, где он возвестил о том, какое блаженство его ждет в Женеве, вблизи своего ангела, он сообщил этому ангелу неумолимый распорядок дня, согласно которому он и в Женеве будет работать с двенадцати ночи до двенадцати утра. Для труженика Бальзака нет отдыха даже в раю.
Только вечерние часы будет он отдавать своей любви к семье Ганских или к г-же Ганской. Другие часы посвящаются диаметрально противоположному чувству – мести. Бальзак захватил для доработки в Женеву рукопись «Герцогиня де Ланже», в которой повествует о своем неудачном романе с герцогиней де Кастри. Он привез эту рукопись в Женеву, в тот город, где получил окончательный и оскорбительный отказ герцогини. И он сделал это не без умысла. Он, несомненно, намеревался оказать таким образом психологическое давление на г-жу Ганскую. Вечер за вечером он читает ей, как может отомстить писатель кокетке, которая играла с его любовью, но не решилась на последний шаг. И тогда женщина, которой он добивается сейчас и от которой нетерпеливо требует этого решительного шага, поневоле пугается, а вдруг он столь же безжалостной рукой ввергнет и ее в чистилище общественного презрения. Читая письма Бальзака, мы видим, как ловко он смешивает карты в этой игре. С одной стороны, он, преувеличивая ненависть к герцогине де Кастри, показывает предмету своих домогательств, сколь неумолим он к неумолимой, с другой – сколь он младенчески верен, и подчеркивает для этого свою преданность госпоже де Берни. Да, он показывает, сколь благодарен писатель женщине, которая вся, душой и телом, не размышляя, предалась ему. Мы мало знаем о тайных свиданиях и встречах Бальзака и г-жи Ганской за спиной ее супруга. Но нет никакого сомнения в том, что Бальзак добивается одного: он хочет «вынудить ангела сойти с неба на землю» и получить от этого ангела то, чего он не добился в этом же городе от герцогини де Кастри.
Сперва г-жа Ганская – это видно из писем и заклинаний Бальзака – решительно противится его последнему требованию. Она, очевидно, не вполне ему доверяет. Биографы и психологи вели дурацкий спор о том, любила ли г-жа Ганская Бальзака или вообще не любила, как будто понятие любви однозначно, резко определенно, неизменно и не подвержено ни колебаниям, ни торможениям, ни противоречиям. Может быть, как показывает вся ее позднейшая жизнь, она и была чрезвычайно чувственной женщиной, но страсть никогда не туманила ее настолько, чтобы она забыла о своем происхождении, о своем добром имени и о своем положении в свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132