— Возможно. У тебя есть шнур?
— Какой шнур?
— Лазерный, разумеется.
— Конечно. — Я покачал головой. — Ничего, малыш, не получится. Лавовое озерцо не даст столько энергии.
— Так подключись к огневику.
— Ты шутишь?
Нет, она не шутила. Спокойно и ясно глядя на меня, она повторила своё предложение подключиться к огневику, словно к банальной розетке.
— Тоже выход, — закончила она как ни в чем не бывало.
У меня обмякли колени.
— Он же разнесёт нас в клочья!
— Если заметит. — В её устало неподвижных глазах переливался жаркий отсвет багровеющих скал. — Если вообще заметит. Я подходила к нему близко, как только могла. Он… Мы, люди, для него не существуем. Наверное, и канализирующий луч лазера для него не более ощутим, чем укус комара. Мы ведь не каждого прихлопываем. А если прихлопываем, то сразу…
Она глянула на меня снизу вверх.
— Я говорю глупости, да? Вероятно, глупости. Ох, милый, мне так хочется домой! Но ты не обращай внимания, можно прожить и так, как мы решили.
Она прикрыла лицо рукой. Я не знал, что и думать. Такая мысль не приходила мне в голову. Сама по себе чудовищная, она и не могла прийти ко мне после всего, что я натерпелся от огневиков. Но так просто отбросить её я уже не мог. При всей своей дикости, она была не столь уж безумной. Технически все было осуществимым, а там уж как повезёт. Сравнение с комаром было на редкость точным.
Я смотрел на огневика и не мог пересилить страх. Над белыми глыбами лав все так же покоилась чуждая всему земному, ежемгновенно преобразующаяся, тем не менее застывшая масса пламени. Огненное существо, плазменный робот, что-то совсем иное? И к этому чудовищному, непостижимому подключиться, всадить в него жало?! Рискнуть собой, Снежкой?
Только об одном она не упомянула, потому что это было ясно и так: нас ждало пославшее меня человечество.
— Пошли, — сказал я.
Хроноскаф стоял там, где я его оставил. Внутри нас встретил спокойный, такой тусклый после всего, что мы видели, свет приборов. Эя спала, разметав волосы и уронив голову на колени.
— Не буди, — шепнула Снежка. — Ей сейчас хорошо…
Да, ей сейчас можно было позавидовать. Стараясь не потревожить, я отжал вялое тело девушки в угол, пристроил Снежку и поднял хроноскаф в воздух.
Что я делаю?
Полет длился недолго, на гребне было достаточно ровных площадок. На одну из них я посадил хроноскаф. Чтобы не мешать мне, Снежка вылезла, едва аппарат коснулся земли. Её губы скользнули по моей щеке.
— Действую, — сказала она быстрым шёпотом.
— Может быть, тебе лучше укрыться?
“Зачем? — ответил её взгляд. — Все едино…”
Я отвернулся.
Наводка лазерного луча напоминала схему того прицела, сквозь перекрестие которого я так недавно (вечность назад!) вглядывался в атакующего огневика. “Что ж, — вихрем пронеслось в мыслях. — Что ж…”
Визирные линии прыгали и двоились. Желудок комом подкатывал к горлу. Что я делаю? Ещё не поздно. Мы оба сошли с ума. Какое нам дело до человечества. Все абстракция, кроме нас. Сейчас, сейчас, и нас уже не будет. Тогда зачем все это, зачем?
Я включил автоматику. Все, теперь от меня ничего не зависело. На негнущихся ногах я выбрался наружу, в лицо дохнул жар и свет.
От хроноскафа протянулся голубоватый игольчатый луч, бледно прочеркнув скалы, канул в изменчивом сиянии огневика. Дрожащие пальцы Снежки сцепились с моими, так, рука в руке, мы замерли на краю обрыва.
Мучительно горели скалы, паутинной нитью трепетал луч, было тихо, как в обмороке. Недвижно чернело небо, яростный блеск огневика был так спокоен и равнодушен, словно ничего не происходило, словно меж ним и хроноскафом не пульсировал бегущий по светопроводу ток энергии. Комариное жало впилось, а ответного, испепеляющего удара все не было. Чувствовал ли огневик это жало в себе, мог ли почувствовать, ощущал ли он что-нибудь? Все багрово, как в мареве, колыхалось перед глазами, я ждал расплаты, которой не могло не быть.
Вот оно! Грянул низкий протяжный рёв. Зыбкие очертания огневика всклубились, и то тяжёлое, завораживающее, что наваливалось на меня тогда, в коконе хроноскафа, глянуло на нас теперь. Глаза? Их не было, было лишь ощущение жутко нечеловеческого взгляда. Ни наше упорство, ни наша гордость ничего не значили перед ним. Какое-то неуловимое изменение произошло в самой вихрящейся структуре чудовища, он безглазо смотрел на нас изнутри, смотрел, ничего не требуя, ничего не желая, как могла бы глядеть прозревшая природа, которой все равно, есть человек или его нет. Что по сравнению с этим все мифы о леденящем взгляде Медузы!
Так длилось секунду, а может быть, вечность. Внезапно рёв смолк. И так же мгновенно погас впившийся в огневика луч. Тяжесть взгляда свалилась с нас. Все было кончено, мы снова не существовали для огневика. Он не прихлопнул докучливую мошку, лишь отмахнул её.
Была ли эта аналогия хоть сколь-нибудь правильной?
Мы не сразу вышли из столбняка. Сердце, казалось, гнало не кровь, а ртуть. Ни слова не говоря, мы разжали руки. На сферической поверхности хроноскафа плясали красноватые блики. Я едва добрёл до машины, нагнувшись, скорей по привычке, считал показания приборов. Лгал ли мне измученный разум? После той ослепительной яркости, к которой привыкли глаза, свет индикаторных шкал едва тлел, но все, что я мог различить, с несомненностью уверяло меня в избытке энергии, в максимуме, который только возможен для батарей хроноскафа. Ничего не понимая, я обесточил пульт, затем снова включил ток. Ничего не изменилось, приборы упорно показывали то же самое, что и до этого.
Значит, не огневик погасил луч, он сам отключился, как только закончилась подзарядка? Могло быть и такое, мы ж подключились черт знает к какому источнику! Или то была необъяснимая милость огневика, который что-то прочитал в наших сердцах?
Что мы знали, что могли знать…
Я обернулся к Снежке, горло перехватило, она все сама угадала по выражению моего лица.
— Да? — Это был единственный вопрос, который она задала.
Я кивнул.
Так же молча Снежка взглянула на огневика, который, как прежде, пламенея, нависал над добела раскалёнными камнями лав, и с чёрных запёкшихся губ сорвалось лишь одно слово:
— Спасибо…
Ответа, конечно, не последовало. Кого или что она благодарила? Как бы там ни было, само слово было уместным. Я тоже мог бы его произнести. Неведомое бесчувственно, но не безразлично к нашим поступкам, ибо, действуя, мы всегда вызываем противодействие, и то, как оно отзовётся, во многом зависит от нас.
Снежка отступила на шаг от обрыва и покачнулась. Я едва успел её подхватить, так она сразу ослабла. У меня тоже подкашивались ноги. Медленно и с трудом я дотащил её до машины. Она ещё пыталась мне улыбнуться, я, как ни старался, не смог ответить ей тем же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46