OCR Xac
Аннотация
Немногое уцелело при ударе. Небрежно сработали там, на Земле. И нет ракеты, нет сотен тонн долгожданного груза. Ветер был ядовит. Трубить о победе над Марсом преждевременно. Люди были вынуждены окружать себя земным воздухом, есть земную пищу, бояться булавочного прокола в стене изоляции, отделяющей их от всего марсианского. Огнев и Серёгин — чужаки, которые живут здесь лишь благодаря рейсам грузовых ракет. А тут ещё при смерти пёс Огнева, подравшийся с местным существом.
Дмитрий Биленкин
Урок относительности
* * *
Расплавленный чёрный металл в песке. Железная рвань обломков, хаос, гарь. Зеленоватые брызги кристаллических ячеек вокруг. То немногое, что уцелело при ударе и вспышке.
— Пошли, — сказал Огнев. — Все ясно.
Напоследок он обернулся. Даже скалы опалены. Тень катастрофы запечатлелась в граните. И где-то посреди хаоса, уже неотделимая от марсианской почвы, крохотная деталька, небрежно сработанная там, на Земле. Пустяк, мелочь. И нет ракеты, нет сотен тонн долгожданного груза.
Молчаливый спутник Огнева пожал плечами.
— Главное, что там не было человека.
“Разумеется, главное! — хотел воскликнуть Огнев. — Но человек там был. Тот, который снебрежничал. Там, на Земле. Человек, лишённый теперь доверия”.
Но вслух он этого не сказал. К чему?
Они шли по склону, и пейзаж казался им безотрадным, как никогда. Тусклый песок, тусклый свет маленького солнца, синюшные вздутия эретриума на камнях. Цвет марсианских растений словно предостерегал о яде, который их пропитывал.
Ветер уныло свистел, и он тоже был ядовит. Можно было сколько угодно трубить о победе над Марсом, о покорении планеты — пустые слова. Люди были вынуждены окружать себя земным воздухом, есть земную пищу, бояться булавочного прокола в стене изоляции, отделяющей их от всего марсианского. Они чужаки, которые живут здесь лишь благодаря рейсам грузовых ракет — этой ненадёжной миллионокилометровой пуповине, протянувшейся через космос. Чужие в чужом мире — к этому невозможно было привыкнуть.
И меньше всего Топу — овчарке Огнева, которую тот привёз “в целях исследования воздействия марсианских условий на животных”. Пёс, комичный в шлеме, опустив голову, трусил сейчас у ног хозяина. Впрочем, резвость давно покинула его. Первые дни в его горле клокотал вой. Потом он свыкся, притих и только, пользуясь любой возможностью, тыкался влажным носом в ладонь Огнева, печально ловил его взгляд, словно вопрошая: “Нам плохо тут, хозяин. Давай уйдём”.
Огнева раздражало молчание шагавшего рядом Серегина. “Хоть бы болтовнёй отвлечься…” Неудача с ракетой, конечно, не была катастрофой. Серегина — того она почти и не касалась. Что ему, геологу, имеющему дело с камнями? А тут думай, как расширить гидропоническую станцию, чтобы не экономить каждый грамм пищи, ломай голову, как разнообразить блюда из хлореллы, как избавится от солей в трубах системы очистки. Ведь полиоксиловые трубы, на стенах которых вода, извлечённая из атмосферы Марса, не отлагает солей, погибли с ракетой. И запчасти для вездехода тоже. Черт возьми, его “героическая” работа первопроходца чересчур напоминает обязанности домоуправа! Трубы, очистка, ремонт. И постоянная зависимость от всех этих мелочей. Не менее половины усилий уходит на поддержание той самой стены изоляции, которая так стесняет жизнь. Иногда ему казалось, и трудно было отделаться от навязчивой мысли, что крохотные, герметично изолированные комнаты станции — это своего рода тюремные камеры, и скафандры тоже камеры, только движущиеся.
— Что, скоро починим вездеход? — как будто назло спросил Серегин. — Надоело пешком топать.
Огневу захотелось выругаться.
Но ответить он не успел. Топ внезапно рванулся — шерсть дыбом, глухое рычание рвалось из-под шлема.
— Топ, что с тобой?
Ещё не закончив вопроса, Огнев получил ответ. Из-за скалы на людей выкатился шмек, видимо, пасшийся в зарослях эретриума. Паучьи лапы несли животное бесшумно и быстро как колёса, и он мгновенно очутился в опасной близости. Роговидные глаза шмека отливали красным.
Ему наперерез бросился Топ. Трубки от баллона прыгали на спине собаки.
— Топ, назад! — заорал Огнев, выхватывая пистолет. Ничего страшного в нападении шмека не было. Даже безоружный человек в скафандре с гидроусилителями мог ударом бронированного кулака обратить шмека в прах. Немножко ловкости и знания повадок, чтобы избежать острых когтей, — вот и все.
Но Топ встретился со шмеком впервые. Он не подозревал, что его прыжки только мешают людям. Им владел многовековый инстинкт, воспитанный человеком: на хозяина нападают, надо отвлечь нападение.
— Назад, Топ, назад! — кричали Серегин и Огнев, опустив пистолеты. Стрелять было невозможно из-за собаки.
Слишком поздно. Шмек был слабым, но необычным противником: его подогнутые внутрь тонкие лапы могли распрямляться с молниеносностью пружины. Прыжок — лапа шмека со свистом опустилась на собаку. В следующее мгновение взъярённый Топ грудью ударил противника. Тело шмека развалилось с сухим шорохом.
Серегин подбежал к собаке первым.
— Все, кончено, — глухо сказал оп.
Лапа шмека, как бритва, полоснула по воротнику шлема, и тот сполз с головы собаки. Топ лежал ка боку, судорожно хватая пастью воздух. По высунутому языку катилась пена.
— Пришла беда — раскрывай ворота, — сказал Огнев, тщетно пытаясь приладить собаке шлем.
Бесполезно. Топ дышал наружным воздухом. В нем было достаточно кислорода, но окислы азота убивали хоть не мгновенно, но неотвратимо.
Казалось, и Топ понимал это. Он попытался лизнуть руку Огнева. Из его глаз катились слезы, бока судорожно опадали.
— Прекрати… — отвернулся Серегин.
Огнев поднял пистолет. Глаза собаки взглянули на него с укором и тоской. Пистолет заходил в руке.
— Не могу, — глухо сказал Огнев.
— И я тоже, — тихонько ответил Серегин. — Но так будет лучше.
Он прицелился, готовясь нажать спуск. Но не успел.
Вой прокатился над скалами, эхо умножило его, вознесло к фиолетовому льдистому небу. В этом вое будто прорвалось давно сдерживаемое отчаяние пса, вся его ненависть к холодным красным равнинам Марса, чужому солнцу, негреющему свету. И словно ненависть придала ему силы, он вскочил, бешено закрутился, разбрызгивая пену. Но в конвульсивных движениях все же была какая-то определённость. Топ словно искал что-то среди камней и песка. Брюхо и задние ноги волочились, но он упрямо полз к ему одному известной цели.
Огнев попытался сглотнуть комок в горле. Пёс грудью упал на бугорчатый вырост марсианского растения, рвал губчатую, склизкую массу.
Серегин спрятал пистолет.
— Инстинкт. Сейчас он — обезумевшее животное, которое помнит, что от смерти иногда спасают лекарственные травы.
1 2