Кроме него, здесь были инспектор, вооруженный прямой властью, и лейтенант Рук, неприкрыто заботившийся о своей даме. Одни были несколько озадачены при виде высокого врача, у других вызвал улыбку приземистый священник. Харкер крылатым Меркурием вылетел к воротам, встретил всех, привел на лужайку и бросил, чтобы подготовить прием. Он обещал в секунду вернуться, и все, видевшие, как он носится, словно заведенный, вполне этому верили, но пока что в растерянности топтались на лужайке.
- Он словно в крикет играет, - сказал лейтенант.
- Он огорчен, - сказал юрист, - что закон не поспевает за ним. К счастью, мисс Крэвен понимает наши профессиональные трудности. Она заверила меня, что доверяет моей медлительности.
- Хотел бы я, - внезапно сказал врач, - так же доверять его быстроте.
- Что вы имеете в виду? - спросил Рук, нахмурившись. - По-вашему, Харкер слишком прыток?
- Слишком прыток и слишком медлителен, - сказал загадочный врач. - Я знаю как минимум один случай, когда он действовал не так быстро. Чего он шлялся полночи вокруг пруда и кабачка, прежде чем инспектор нашел тело?
Почему он встретил инспектора? Почему он надеялся встретить инспектора именно там?
- Я не понимаю вас, - сказал Рук. - Вы думаете, что Харкер лжет?
Стрейкер молчал. Седой юрист рассмеялся угрюмо и безрадостно.
- Я ничего против него не имею, - сказал он, - даже благодарен, что он с ходу стал учить меня моему делу.
- А меня - моему, - сказал инспектор, только что присоединившийся к ним. - Это не важно. А вот если намеки доктора Стрейкера что-нибудь значат, это важно. Прошу вас говорить яснее. Возможно, я должен немедленно допросить его.
- Вон он идет, - сказал Рук.
Бдительный секретарь вновь показался на пороге.
И тут отец Браун, который помалкивал и скромно держался в хвосте, чрезвычайно всех удивил - пожалуй, особенно тех, кто его знал. Он не только поспешно вышел вперед, но и повернулся ко всей компании почти угрожающе, словно сержант, останавливающий взвод.
- Стойте! - почти сурово сказал он, - Прошу у всех прощения, но совершенно необходимо, чтобы я первый поговорил с Харкером. Я должен ему сказать то, что я знаю и, думаю, не знает никто другой. Это предотвратит весьма прискорбное недоразумение.
- Что вы имеете в виду? - спросил старый юрист.
- Я имею в виду плохие новости, - ответил отец Браун.
- Послушайте, - с негодованием начал инспектор, но поймал взгляд священника и вспомнил странные вещи, которые когда-то видел. - Если б это были не вы, я бы сказал, какая наглость...
Но отец Браун был уже вне досягаемости и через секунду погрузился в беседу с Харкером. Они походили перед домом, потом исчезли в его темных глубинах. Спустя минут десять отец Браун вышел один. К их удивлению, он не выказал желания вернуться в дом, когда туда наконец вошли все прочие. Он уселся на шаткую скамейку в лиственной беседке, раскурил трубку, праздно глядя на зазубренные листья и слушая птиц. Никто так сердечно и так терпеливо не любил безделья.
Он был погружен в облако дыма и облако раздумий, когда парадная дверь снова распахнулась и несколько человек кинулись к нему. Первыми были дочь адмирала и ее молодой поклонник. Лица их озарило изумление, а лицо инспектора Бернса, поспешавшего за ними, словно слон, сотрясающий парк, горело от возмущения.
- Сбежал, - воскликнул лейтенант. - Уложил вещи и сбежал. Выскочил в заднюю дверь, перемахнул через ограду и был таков. Что вы ему сказали?
- Какой ты глупый! - нервно вскричала Оливия. - Конечно, отец Браун сказал, что все открылось. Никогда бы не поверила, что он такой негодяй!
- Так, - сказал инспектор, вырвавшись вперед, - что же это вы натворили? Чего ради меня подвели?
- Чем же я вас подвел? - осведомился священник.
- Упустили убийцу! - заорал Берне, и голос его грянул громом в тихом саду. - Помогли ему бежать! Я, дурак, дал вам предупредить его, - и где он теперь?
- Да, я помог в свое время нескольким убийцам, - сказал отец Браун и для точности добавил: - Как вы понимаете, не в убийстве.
- Вы же все время знали, - настаивала Оливия. - Вы сразу догадались, что это он. Это вы имели в виду, когда говорили о том, как нашли тело, это имел в виду доктор, когда сказал, что отца мог невзлюбить подчиненный.
- То-то и оно! - негодовал инспектор. - Вы знали еще тогда, что он...
- Вы знали еще тогда, - говорила Оливия, - что убийца...
Отец Браун печально кивнул.
- Да, - сказал он, - я еще тогда знал, что убийца - мистер Дайк.
- Кто? - спросил инспектор и замер средь мертвой тишины, которую прерывало лишь пение птиц.
- Мистер Дайк, поверенный, - пояснил отец Браун, словно учитель, толкующий что-то совсем простое младшему классу. - Тот седой господин, который собирался читать завещание.
Они стояли, глядя на него, пока он тщательно набивал трубку и чиркал спичкой. Наконец Берне овладел голосом и яростно разорвал душную тишину.
- Господи, почему?.. - начал он.
- Ах, почему? - задумчиво сказал священник и поднялся, попыхивая трубкой. - Что ж, пора сообщить тем из вас, кто не знает, одну новость. Это большая беда и злое дело, но не убийство. - Он посмотрел прямо в лицо Оливии и очень серьезно сказал: - Сообщу вам дурную весть коротко и прямо, потому что вы достаточно храбры и, пожалуй, достаточно счастливы, чтобы ее пережить. Сейчас вы можете доказать, что вы сильная женщина. Да, сильная, но никак не богатая.
Все молчали, он объяснял:
- Деньги вашего отца, к сожалению, пропали. Их растратил седой джентльмен по фамилии Дайк - он, к моему прискорбию, мошенник. Адмирала он убил, чтобы тот не открыл, что его ограбили. Разорение - единственный ключ не только к убийству, но и к прочим тайнам. - Он пыхнул трубкой и продолжал: - Я сообщил Руку, что вы лишились наследства, и он ринулся помочь вам. Он замечательный человек.
- Да ладно вам, - сердито сказал Рук.
- Он истое чудище, - сказал отец Браун с хладнокровием ученого, - он анахронизм, атавизм, пережиток каменного века. Если хоть с одним варварским предрассудком ныне совершенно покончили, так это с честью и независимостью. Но я встречал столько мертвых предрассудков...
Рук - вымирающее животное. Он плезиозавр. Он не хотел жениться на девушке, которая может заподозрить в нем корысть. Поэтому он был так угрюм и ожил только тогда, когда я принес ему добрую весть о разорении. Он хотел работать для своей жены, а не жить у нее на содержании. Какой ужас, не правда ли? Перейдем к более приятной теме - Харкеру. Я сказал ему, что вы лишились наследства, и он в панике ринулся прочь. Не будем слишком строги. У него были и дурные, и хорошие порывы, но все они перепутаны.
Стремление преуспеть не так уж страшно, но он называет его стремлением к идеалу. Старинное чувство чести велело не доверять успеху, человек думал: "Это мне выгодно, значит, это нечестно".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44