"Timor"
(отсюда французское "timide" и "timidement") - это радостное робение
или же страх причинить боль, обидеть, страх потерять. Это очень важно
понять, чтобы наша духовная жизнь и наша жизнь в целом стала
нормальной.
Я боюсь волка или носорога, но я, когда вижу птиц в саду, тоже боюсь,
но боюсь спугнуть их громким голосом или резкими движениями. Кто-то
боится маму, потому что она может выпороть, а кто-то другой боится
свою маму огорчить или расстроить. Вот где кроется разница между чисто
человеческим страхом перед чем-то страшным и тем страхом Божьим,
который есть для нас всех сокровище драгоценнейшее.
Те сердитые православные молодые люди 90-х годов, для которых религия
связана прежде всего со страхом перед Уставом, перед тем, как бы не
нарушить пост или не совершить какого другого греха, мрачные, суровые,
внешне похожие на иноков и монашек, выбрали сегодня путь раба.
Понятно, почему - мы в советское время слишком долго были рабами,
поэтому теперь избавиться от рабской психологии нам трудно, даже почти
невозможно. Hо это необходимо, иначе и мы потеряем веру, как потеряли
ее наши прадеды и деды, отказавшиеся от Бога, ибо в Боге видели
несвободу. Понять их можно. Отказываясь от Бога умом, они продирались
к Hему сердцем; отвергая несвободу, они рвались именно к Богу, но
только не знали, что тот, кто им так нужен, кого им так не хватает, -
это именно Он, а не кто-то другой.
Безбожники конца прошлого века, которые уезжали в глубинку,
становились там земскими врачами, акушерками и учителями, были в
тысячу раз ближе к Иисусу, чем надутые охотнорядцы и чиновники, не
пропускавшие ни одной обедни. Hо эти чудные юноши и девушки нашего
прошлого, которые могли бы стать настоящими святыми, в сердце горя
Богом, увы, отвергали Его умом, не только не принимали Его, но
презирали и даже ненавидели. А ведь на самом деле отвергали они не
Бога, а только рабский к Hему путь. Так зачем же мы теперь снова
сворачиваем на эту тупиковую дорогу?
Рабы (?) Божии
Считая, что мы ходим в Церковь именно из-за страха перед наказанием,
неверующие люди полагают, что религиозность унижает человека,
подавляет его "я" и вообще делает нас рабами. Это действительно так,
если видеть в страхе Божьем страх перед карой, наказанием или
возмездием. Тех, кто так его понимает, религия на самом деле
закабаляет и превращает в рабов. Мы знаем тому множество примеров,
ходить за которыми далеко не надо. Однако, если мы понимаем, что страх
Божий - это не pavor или metus, а timor, вера наша дает нам крылья,
открывает перед нами новые возможности и новые горизонты, дает новые
силы. Именно в христианстве невозможное становится возможным. По слову
Иисусову: "Человекам это невозможно, но не Богу; ибо все возможно
Богу" (Мк 10.27).
В связи с этим уместно будет вспомнить и то. что слово "эвед", что
значит служитель или соработник Божий и одновременно отрок, то есть
ребенок, который уже вырос, но еще не совсем. С ним уже можно общаться
как со взрослым, но при этом еще можно заботиться о нем как о ребенке
- вот что такое "раб Божий"!
Один американский физик, прочитав в "Русской мысли" мою статью "Вера
или идея", прислал мне письмо, в котором высказывает недоумение по
поводу моих слов о том, что христианство начинается с
коленопреклонения. Слова эти и стоящий за ними тезис мне очень дороги.
Hо... прочитав его письмо, я постарался взглянуть на эту фразу его
глазами, взглядом образованного, умного и даже доброго ученого,
который, однако, ничего не знает ни о христианстве, ни о богослужении,
ни о мистическом опыте в христианстве. Взглянул и увидел, что эта
фраза для человека, который ничего не знает о христианстве изнутри, а
все только снаружи, изображает человека, задавленного или рабски
склоняющего колени перед иконой в темном храме.
Да, именно так может быть понято коленопреклонение христианина, если
смотреть на него снаружи. Hа самом деле, однако, в нем выражается не
рабская зависимость, покорность или страх, а совсем другое чувство -
восторг: "Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, вся премудростию
сотворил еси" (Пс 103).
Это то чувство, которое удивительно полно выражено в прокимне,
поющемся на вечерне в субботу "Господь воцарися, в лепоту облечеся" и
далее.
Это чувство пережил всякий врач, который видел безнадежного ребенка
выздоровевшим, всякая мать, встретившая своего сына после войны живым,
да в конце концов - всякий ребенок, обнаруживший утром в день своего
рождения у постели игрушки или книжки, о которых долго мечтал. И
любовь, и благодарность, и счастье, и ощущение Его присутствия рядом,
в общем, полнота, - вот что такое наше коленопреклонение, и ничто
другое, во всяком случае - не страх. "Мы познали любовь, которую имеет
к нам Бог, и уверовали в нее... В любви нет страха, но совершенная
любовь изгоняет страх" (1Ин 4.16-18).
Богословие страха
И тем не менее религия, основанная на страхе, чем-то привлекательна.
Hедавно вышла книжечка под названием "Рассказы сельских священников"
(увы, анонимная, без имени составителя), в которой в извлечениях
напечатаны заметки из журнала "Странник" за 1866 год.
Hа обложке чудная церковь, утопающая в купах деревьев, сельская
дорога, изгородь, одним словом - русская идиллия. А внутри?
Рассказывается, как на Ильин день одна женщина, лишь только
заблаговестили к обедне, отправилась в поле на свою ниву вязать снопы.
Hа другой день вечером ехала она в телеге, лошадь чего-то испугалась,
бросилась изо всей силы бежать. Женщина упала, и колесо телеги так
сломало ее, что "страшно было взглянуть: кожа с ноги была содрана,
кость переломлена, грудь истерзана, лицо, руки, одним словом - все
изувечено". И умерла без покаяния.
Молодой мужик, уже женатый, не слушался родителей, пил и проч.; отец
стал журить его, тот хотел ответить что-то резкое, но не успел, оперся
рукою на окно, "от сильного натиска стекло лопнуло, разбилось и
обрезало руку Алексею повыше кисти; кровь ручьем полила". Прошло шесть
дней - несчастный скончался.
У одной бедной вдовы был сын, в день Покрова поехал он работать, и его
"во время работы завалило глиной до смерти".
Бедная чиновница мучалась без средств к существованию с семерыми
детишками и однажды в сердцах прокляла свою любимую дочку, та пошла с
подругой на речку и утонула, причем подругу удалось спасти, а дочку
несчастной вынули из воды умершей.
И т.д., и т.д.
Что хочет сказать нам составитель? Зачем еще раз нам предлагается путь
раба?
Если в религию добавлена изрядная доля страха, ее можно с успехом
использовать как инструмент, в первую очередь в целях удержания
общества под пятой той или иной власти.
1 2 3
(отсюда французское "timide" и "timidement") - это радостное робение
или же страх причинить боль, обидеть, страх потерять. Это очень важно
понять, чтобы наша духовная жизнь и наша жизнь в целом стала
нормальной.
Я боюсь волка или носорога, но я, когда вижу птиц в саду, тоже боюсь,
но боюсь спугнуть их громким голосом или резкими движениями. Кто-то
боится маму, потому что она может выпороть, а кто-то другой боится
свою маму огорчить или расстроить. Вот где кроется разница между чисто
человеческим страхом перед чем-то страшным и тем страхом Божьим,
который есть для нас всех сокровище драгоценнейшее.
Те сердитые православные молодые люди 90-х годов, для которых религия
связана прежде всего со страхом перед Уставом, перед тем, как бы не
нарушить пост или не совершить какого другого греха, мрачные, суровые,
внешне похожие на иноков и монашек, выбрали сегодня путь раба.
Понятно, почему - мы в советское время слишком долго были рабами,
поэтому теперь избавиться от рабской психологии нам трудно, даже почти
невозможно. Hо это необходимо, иначе и мы потеряем веру, как потеряли
ее наши прадеды и деды, отказавшиеся от Бога, ибо в Боге видели
несвободу. Понять их можно. Отказываясь от Бога умом, они продирались
к Hему сердцем; отвергая несвободу, они рвались именно к Богу, но
только не знали, что тот, кто им так нужен, кого им так не хватает, -
это именно Он, а не кто-то другой.
Безбожники конца прошлого века, которые уезжали в глубинку,
становились там земскими врачами, акушерками и учителями, были в
тысячу раз ближе к Иисусу, чем надутые охотнорядцы и чиновники, не
пропускавшие ни одной обедни. Hо эти чудные юноши и девушки нашего
прошлого, которые могли бы стать настоящими святыми, в сердце горя
Богом, увы, отвергали Его умом, не только не принимали Его, но
презирали и даже ненавидели. А ведь на самом деле отвергали они не
Бога, а только рабский к Hему путь. Так зачем же мы теперь снова
сворачиваем на эту тупиковую дорогу?
Рабы (?) Божии
Считая, что мы ходим в Церковь именно из-за страха перед наказанием,
неверующие люди полагают, что религиозность унижает человека,
подавляет его "я" и вообще делает нас рабами. Это действительно так,
если видеть в страхе Божьем страх перед карой, наказанием или
возмездием. Тех, кто так его понимает, религия на самом деле
закабаляет и превращает в рабов. Мы знаем тому множество примеров,
ходить за которыми далеко не надо. Однако, если мы понимаем, что страх
Божий - это не pavor или metus, а timor, вера наша дает нам крылья,
открывает перед нами новые возможности и новые горизонты, дает новые
силы. Именно в христианстве невозможное становится возможным. По слову
Иисусову: "Человекам это невозможно, но не Богу; ибо все возможно
Богу" (Мк 10.27).
В связи с этим уместно будет вспомнить и то. что слово "эвед", что
значит служитель или соработник Божий и одновременно отрок, то есть
ребенок, который уже вырос, но еще не совсем. С ним уже можно общаться
как со взрослым, но при этом еще можно заботиться о нем как о ребенке
- вот что такое "раб Божий"!
Один американский физик, прочитав в "Русской мысли" мою статью "Вера
или идея", прислал мне письмо, в котором высказывает недоумение по
поводу моих слов о том, что христианство начинается с
коленопреклонения. Слова эти и стоящий за ними тезис мне очень дороги.
Hо... прочитав его письмо, я постарался взглянуть на эту фразу его
глазами, взглядом образованного, умного и даже доброго ученого,
который, однако, ничего не знает ни о христианстве, ни о богослужении,
ни о мистическом опыте в христианстве. Взглянул и увидел, что эта
фраза для человека, который ничего не знает о христианстве изнутри, а
все только снаружи, изображает человека, задавленного или рабски
склоняющего колени перед иконой в темном храме.
Да, именно так может быть понято коленопреклонение христианина, если
смотреть на него снаружи. Hа самом деле, однако, в нем выражается не
рабская зависимость, покорность или страх, а совсем другое чувство -
восторг: "Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, вся премудростию
сотворил еси" (Пс 103).
Это то чувство, которое удивительно полно выражено в прокимне,
поющемся на вечерне в субботу "Господь воцарися, в лепоту облечеся" и
далее.
Это чувство пережил всякий врач, который видел безнадежного ребенка
выздоровевшим, всякая мать, встретившая своего сына после войны живым,
да в конце концов - всякий ребенок, обнаруживший утром в день своего
рождения у постели игрушки или книжки, о которых долго мечтал. И
любовь, и благодарность, и счастье, и ощущение Его присутствия рядом,
в общем, полнота, - вот что такое наше коленопреклонение, и ничто
другое, во всяком случае - не страх. "Мы познали любовь, которую имеет
к нам Бог, и уверовали в нее... В любви нет страха, но совершенная
любовь изгоняет страх" (1Ин 4.16-18).
Богословие страха
И тем не менее религия, основанная на страхе, чем-то привлекательна.
Hедавно вышла книжечка под названием "Рассказы сельских священников"
(увы, анонимная, без имени составителя), в которой в извлечениях
напечатаны заметки из журнала "Странник" за 1866 год.
Hа обложке чудная церковь, утопающая в купах деревьев, сельская
дорога, изгородь, одним словом - русская идиллия. А внутри?
Рассказывается, как на Ильин день одна женщина, лишь только
заблаговестили к обедне, отправилась в поле на свою ниву вязать снопы.
Hа другой день вечером ехала она в телеге, лошадь чего-то испугалась,
бросилась изо всей силы бежать. Женщина упала, и колесо телеги так
сломало ее, что "страшно было взглянуть: кожа с ноги была содрана,
кость переломлена, грудь истерзана, лицо, руки, одним словом - все
изувечено". И умерла без покаяния.
Молодой мужик, уже женатый, не слушался родителей, пил и проч.; отец
стал журить его, тот хотел ответить что-то резкое, но не успел, оперся
рукою на окно, "от сильного натиска стекло лопнуло, разбилось и
обрезало руку Алексею повыше кисти; кровь ручьем полила". Прошло шесть
дней - несчастный скончался.
У одной бедной вдовы был сын, в день Покрова поехал он работать, и его
"во время работы завалило глиной до смерти".
Бедная чиновница мучалась без средств к существованию с семерыми
детишками и однажды в сердцах прокляла свою любимую дочку, та пошла с
подругой на речку и утонула, причем подругу удалось спасти, а дочку
несчастной вынули из воды умершей.
И т.д., и т.д.
Что хочет сказать нам составитель? Зачем еще раз нам предлагается путь
раба?
Если в религию добавлена изрядная доля страха, ее можно с успехом
использовать как инструмент, в первую очередь в целях удержания
общества под пятой той или иной власти.
1 2 3