Сохранять в том виде, в каком они дошли до нашей эпохи.
— Раньше так и делали. Раскапывали и консервировали то, что сохранилось. И люди, которых все это интересовало, волновало, должны были по фундаментам, по остаткам стен догадываться о целом. Это было не силой, а слабостью науки той эпохи. Человек всегда стремится видеть, узнавать как можно больше. Но возможности реконструкций минувшего были очень ограничены. Теперь мы способны на большее. Мы можем не только найти, понять, объяснить находку, но, при желании, и реконструировать ее в том виде, в каком она была создана.
Вы спрашиваете: зачем? Старина всегда была дорога людям, а сейчас, в эпоху стремительных изменений всего окружающего, она просто необходима. Если хотите, в ней заключен особый нравственный витамин… он укрепляет, делает вечной любовь к местам, где прошло детство, к родной планете; он способен сделать человека гуманнее, чище. Если бы люди поняли это раньше, в истории Земли могло бы не быть многих печальных страниц. А архитектура в лучших своих творениях тоньше и полнее, чем другие искусства, выражает духовную жизнь безвозвратно ушедших эпох. Чтобы понять ее язык, ее мелодию, руин недостаточно… Нужно видеть творение целиком. И тогда мы, даже спустя тысячелетия, сможем понять поиски, раздумья, саму атмосферу, окружавшую художника, когда он создавал свои творения, создавал все то, наследниками чего мы себя считаем.
— Вы, конечно, правы, — задумчиво произнес Рем, — простите меня за неумный вопрос.
Дважды прозвучал мелодичный гонг, и тотчас четкий металлический голос автомата объявил, что совершил посадку ракетный лайнер из Кито и через десять минут он отправится дальше в Коломбо через Сингапур.
— Ну, нам пора, — сказал Ив.
Они вышли из прохладного холла на широкую, залитую полуденным солнцем террасу. Внизу на белом бетонном поле, от которого по радиусам разбегались взлетные полосы, стояло несколько машин. Среди них выделялась серебристая сигара только что прибывшего лайнера. Острый, чуть загнутый нос, напоминающий длинный клюв, обтекаемый блестящий корпус, похожий на тело хищной рыбы. На хвосте короткие треугольные крылья-плавники. Между ними конические тела ракетных аппаратов. Вся конструкция опиралась на три колеса: одно совсем небольшое впереди на длинной консоли и два сзади, у самых двигателей. Даже на бетоне аэропорта красавец лайнер выглядел устремленным в небо.
— Хорош, — заметил Риш. — Вероятно, новая конструкция. Я еще не видел таких.
— До Сингапура он летит всего один час, — пояснил Ив.
— Ничего себе скорость! — воскликнула Дари. — А высота?
— Не знаю. — Ив пожал плечами. — Километров сто?
— Двести, — сказал Рем. — Это совсем новые машины. Их сейчас вводят на дальних широтных линиях. На таком можно облететь вокруг планеты за два-три часа.
Вереница пассажиров, прибывших из Кито, уже плыла вместе с подвижной лентой перрона к зданию аэровокзала.
* * *
Прощание было кратким. Ив обнял сестру, похлопал по плечу Риша и шагнул на движущуюся ленту перрона. Рем последовал за ним, помахав провожающим рукой. У трапа они оглянулись. Вдали, на краю уже опустевшего летного поля неподвижно стояли две фигуры в белом. Та, что была поменьше, подняла руку и помахала им вслед.
— Счастливо сестренка! — шепнул Ив и нырнул вслед за Ремом в прохладный сумрак пассажирского салона межконтинентального ракетного корабля.
Путь до Коломбо показался очень коротким. Они устроились в соседних креслах и всю дорогу говорили об «антарктическом броске», как называл это Рем. Ив время от времени поглядывал в круглый иллюминатор. Там было фиолетово-черное небо с яркими неподвижными звездами, а далеко внизу — голубовато-белые спирали облаков над экваториальной областью Тихого океана. В Сингапуре они вышли на несколько минут на мокрый после недавнего дождя бетон. Влажный горячий ветер гнал совсем низко над летным полем тяжелые, напитанные дождем клубы серых облаков Невдалеке просвечивало солнце, и в перламутровой мгле неясно проступали контуры небоскребов города.
В Сингапуре полупустой салон, в котором летели Ив и Рем, заполнился. Среди пассажиров оказалось много журналистов с разных континентов. Судя по репликам, они тоже летели в Антарктиду, чтобы присутствовать при запуске «ледяной горы».
— Мне кажется, — осторожно заметил Ив, — что вся эта публика там ни к чему. Тем более, что наблюдать эксперимент в непосредственной близости едва ли возможно.
— Разумеется, — кивнул Рем, — управление «броском» дистанционное, с расстояния около ста километров. Могу вас заверить, что вся эта шумная братия не проникнет дальше Моусона. А от Моусона до экспериментального полигона, как вы знаете, более двух тысяч километров.
— Зачем же они едут?
Рем пожал плечами:
— Мы любим повторять, что успешно преодолеваем пережитки прошлого в нашем сознании. Насколько успешно в целом, судить не берусь. Но вот вам пример «преодоления» одного из них. Средства массовой информации где-нибудь в провинциальной глуши — в центре Азии, Африки или на севере Америки, — захлебываясь, будут твердить, что их собственный корреспондент при сем присутствовал, собственными глазами видел и так далее и тому подобное. А в действительности «собственный корреспондент» попивал коктейле в одном из баров Моусона и «собственными глазами» видел ровно столько, сколько видели все по центральным каналам видеоинформации. Дешевый снобизм, не более, оставшийся в наследство всей системе массовой информации от прошлого века.
— Так почему это не прекратят? — спросил Ив.
— Зачем? Вреда от этого нет, а человечество достаточно богато, чтобы позволить небольшой группе своих сограждан, — Рем указал глазами на соседей, обвешанных видеофонами, съемочными камерами и биноклями, — делать вид, будто они заняты общественно полезным делом. Не забывайте: мы кормим и снабжаем всем необходимым гораздо большие сообщества, не участвующие активно ни в одной из сфер общественно полезной деятельности. Отказавшись от методов принуждения, мы, без сомнения, поступили гуманно и мудро, но оставили и себе и будущим поколениям нелегкую проблему для решения. Вы знаете, сколько сейчас на нашей планете «иждивенцев цивилизации»? Более ста миллионов.
— Но они живут собственным трудом, — возразил Ив. — Отказавшись от технической цивилизации и вернувшись к природе, они своими руками возделывают землю и создают почти все, что им необходимо.
— Вот именно, «почти все», — саркастически усмехнулся Рем. — А когда им чего-то не хватает, они обращаются к отвергнутой ими технической цивилизации, ничего не давая взамен. Нет-нет, не думайте, что я против этой системы. Люди рождались и продолжают рождаться разными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— Раньше так и делали. Раскапывали и консервировали то, что сохранилось. И люди, которых все это интересовало, волновало, должны были по фундаментам, по остаткам стен догадываться о целом. Это было не силой, а слабостью науки той эпохи. Человек всегда стремится видеть, узнавать как можно больше. Но возможности реконструкций минувшего были очень ограничены. Теперь мы способны на большее. Мы можем не только найти, понять, объяснить находку, но, при желании, и реконструировать ее в том виде, в каком она была создана.
Вы спрашиваете: зачем? Старина всегда была дорога людям, а сейчас, в эпоху стремительных изменений всего окружающего, она просто необходима. Если хотите, в ней заключен особый нравственный витамин… он укрепляет, делает вечной любовь к местам, где прошло детство, к родной планете; он способен сделать человека гуманнее, чище. Если бы люди поняли это раньше, в истории Земли могло бы не быть многих печальных страниц. А архитектура в лучших своих творениях тоньше и полнее, чем другие искусства, выражает духовную жизнь безвозвратно ушедших эпох. Чтобы понять ее язык, ее мелодию, руин недостаточно… Нужно видеть творение целиком. И тогда мы, даже спустя тысячелетия, сможем понять поиски, раздумья, саму атмосферу, окружавшую художника, когда он создавал свои творения, создавал все то, наследниками чего мы себя считаем.
— Вы, конечно, правы, — задумчиво произнес Рем, — простите меня за неумный вопрос.
Дважды прозвучал мелодичный гонг, и тотчас четкий металлический голос автомата объявил, что совершил посадку ракетный лайнер из Кито и через десять минут он отправится дальше в Коломбо через Сингапур.
— Ну, нам пора, — сказал Ив.
Они вышли из прохладного холла на широкую, залитую полуденным солнцем террасу. Внизу на белом бетонном поле, от которого по радиусам разбегались взлетные полосы, стояло несколько машин. Среди них выделялась серебристая сигара только что прибывшего лайнера. Острый, чуть загнутый нос, напоминающий длинный клюв, обтекаемый блестящий корпус, похожий на тело хищной рыбы. На хвосте короткие треугольные крылья-плавники. Между ними конические тела ракетных аппаратов. Вся конструкция опиралась на три колеса: одно совсем небольшое впереди на длинной консоли и два сзади, у самых двигателей. Даже на бетоне аэропорта красавец лайнер выглядел устремленным в небо.
— Хорош, — заметил Риш. — Вероятно, новая конструкция. Я еще не видел таких.
— До Сингапура он летит всего один час, — пояснил Ив.
— Ничего себе скорость! — воскликнула Дари. — А высота?
— Не знаю. — Ив пожал плечами. — Километров сто?
— Двести, — сказал Рем. — Это совсем новые машины. Их сейчас вводят на дальних широтных линиях. На таком можно облететь вокруг планеты за два-три часа.
Вереница пассажиров, прибывших из Кито, уже плыла вместе с подвижной лентой перрона к зданию аэровокзала.
* * *
Прощание было кратким. Ив обнял сестру, похлопал по плечу Риша и шагнул на движущуюся ленту перрона. Рем последовал за ним, помахав провожающим рукой. У трапа они оглянулись. Вдали, на краю уже опустевшего летного поля неподвижно стояли две фигуры в белом. Та, что была поменьше, подняла руку и помахала им вслед.
— Счастливо сестренка! — шепнул Ив и нырнул вслед за Ремом в прохладный сумрак пассажирского салона межконтинентального ракетного корабля.
Путь до Коломбо показался очень коротким. Они устроились в соседних креслах и всю дорогу говорили об «антарктическом броске», как называл это Рем. Ив время от времени поглядывал в круглый иллюминатор. Там было фиолетово-черное небо с яркими неподвижными звездами, а далеко внизу — голубовато-белые спирали облаков над экваториальной областью Тихого океана. В Сингапуре они вышли на несколько минут на мокрый после недавнего дождя бетон. Влажный горячий ветер гнал совсем низко над летным полем тяжелые, напитанные дождем клубы серых облаков Невдалеке просвечивало солнце, и в перламутровой мгле неясно проступали контуры небоскребов города.
В Сингапуре полупустой салон, в котором летели Ив и Рем, заполнился. Среди пассажиров оказалось много журналистов с разных континентов. Судя по репликам, они тоже летели в Антарктиду, чтобы присутствовать при запуске «ледяной горы».
— Мне кажется, — осторожно заметил Ив, — что вся эта публика там ни к чему. Тем более, что наблюдать эксперимент в непосредственной близости едва ли возможно.
— Разумеется, — кивнул Рем, — управление «броском» дистанционное, с расстояния около ста километров. Могу вас заверить, что вся эта шумная братия не проникнет дальше Моусона. А от Моусона до экспериментального полигона, как вы знаете, более двух тысяч километров.
— Зачем же они едут?
Рем пожал плечами:
— Мы любим повторять, что успешно преодолеваем пережитки прошлого в нашем сознании. Насколько успешно в целом, судить не берусь. Но вот вам пример «преодоления» одного из них. Средства массовой информации где-нибудь в провинциальной глуши — в центре Азии, Африки или на севере Америки, — захлебываясь, будут твердить, что их собственный корреспондент при сем присутствовал, собственными глазами видел и так далее и тому подобное. А в действительности «собственный корреспондент» попивал коктейле в одном из баров Моусона и «собственными глазами» видел ровно столько, сколько видели все по центральным каналам видеоинформации. Дешевый снобизм, не более, оставшийся в наследство всей системе массовой информации от прошлого века.
— Так почему это не прекратят? — спросил Ив.
— Зачем? Вреда от этого нет, а человечество достаточно богато, чтобы позволить небольшой группе своих сограждан, — Рем указал глазами на соседей, обвешанных видеофонами, съемочными камерами и биноклями, — делать вид, будто они заняты общественно полезным делом. Не забывайте: мы кормим и снабжаем всем необходимым гораздо большие сообщества, не участвующие активно ни в одной из сфер общественно полезной деятельности. Отказавшись от методов принуждения, мы, без сомнения, поступили гуманно и мудро, но оставили и себе и будущим поколениям нелегкую проблему для решения. Вы знаете, сколько сейчас на нашей планете «иждивенцев цивилизации»? Более ста миллионов.
— Но они живут собственным трудом, — возразил Ив. — Отказавшись от технической цивилизации и вернувшись к природе, они своими руками возделывают землю и создают почти все, что им необходимо.
— Вот именно, «почти все», — саркастически усмехнулся Рем. — А когда им чего-то не хватает, они обращаются к отвергнутой ими технической цивилизации, ничего не давая взамен. Нет-нет, не думайте, что я против этой системы. Люди рождались и продолжают рождаться разными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20