Все-таки война... Но и эти
хороши! У солдата тоже права есть, хоть и война. Чертовы брамины...
Как они получили эту кличку - особая история. Они же не индусы, и тем
более не жрецы какие-нибудь - обыкновенные доктора. А словечко это
приклеилось к ним после того, как в одной газете появилась о них статья.
Тогда все это было еще сенсацией. Парень, который писал статью, жутко
восхищался, что врачи могут оживить мертвеца и поставить его в строй.
Горячая была новость. Так вот, этот парень цитировал по этому поводу стихи
Эмерсона. Начинались они так:
Пусть кровавый убийца верит в то, что он многих убил,
А убитые им верят в смерть от ножа или пули, -
Я смеюсь над их верой: мне подвластны орбиты светил,
Мне подвластно и то, чтобы мертвые к жизни вернулись...
Такие вот дела. Никогда не знаешь, останется ли убитый тобой парень
трупом или будет назавтра вовсю палить в сторону твоей траншеи. И сам ты
не знаешь, когда получаешь пулю: насовсем ты сдох или нет. Стихи Эмерсона
назывались "Брахма", поэтому наших медиков стали называть браминами.
Когда тебя оживляют по первому разу, это даже может понравиться. Жить
все равно лучше - даже если учесть всякие мучения и так далее. Но когда
тебя убивают и воскрешают, убивают и воскрешают, - в конце концов это
ужасно надоедает. Начинаешь думать, не слишком ли много раз ты помер, и
смерть представляется уже чем-то вроде возможности отдохнуть от этого
кошмара. Нужно только, чтобы тебя больше не оживляли - только и всего.
Вечный покой, и ничего более.
Эти умники наверху быстро сообразили, что если солдата слишком часто
оживлять, это начинает действовать ему на нервы и подрывает боевой дух.
Поэтому они установили предел - не больше трех воскрешений на брата. После
третьего раза можешь выбирать ротацию или спокойную смерть. Рекомендуется
выбирать второе - попробуйте-ка себе представить, какое воздействие может
оказать человек, который помирал целых три раза, на нравственное состояние
гражданских. И большая часть строевиков после третьего воскрешения
действительно предпочитают гарантированную смерть.
А меня вот надули и воскресили в четвертый раз. Я, вообще-то, патриот
каких поискать, но это вовсе не значит, что эта шутка у них пройдет.
В конце концов, я удостоился аудиенции самого адъютанта Генерального
Инспектора - это был стройный полковник со стальным взглядом. Сразу было
видно, что он не потерпит никаких безобразий. Он был полностью в курсе
моего случая и не хотел тратить на него слишком много драгоценного
времени, поэтому разговор получился коротким.
- Рядовой! - сказал он. - Во-первых, я выражаю вам искренние
соболезнования командования. Во-вторых, вышел новый приказ. Красные
повысили предельное количество воскрешений, поэтому выбора у нас нет.
Отныне личный состав будет уходить в отставку после шести воскрешений.
- Но этот приказ вышел уже после того, как меня убили, полковник!
- Он обладает обратной силой. Вы получили право еще два раза умереть
за отечество. Всего хорошего, рядовой.
И все. И ничего не поделаешь с этим высшим бесстыдством. Они даже не
представляют, каково нам приходится. Их, наверное, редко убивают больше
одного раза, так что они понятия не имеют, как человек чувствует себя
после четырех смертей.
Я плюнул и пошел в свою траншею.
Я брел между рядов колючей проволоки с отравленными шипами и думал. Я
прошел совсем рядом с какой-то громоздкой штуковиной, тщательно закутанной
в брезент с надписью "Секретное оружие". Наш сектор просто набит секретным
оружием. Каждую неделю ученые подкидывают что-нибудь новенькое. И может,
какая-нибудь из их штучек однажды поможет нам выиграть войну.
Но на все это мне было уже наплевать. Я вспомнил следующее
четверостишие Эмерсона:
Все, что люди забыли, хранит моя вечная память,
Мне и тьма безразлична, и сияние горней звезды;
Что мне стоны богов, из гордыни отвергнутых вами?
Что мне ваша гордыня? И что мне раскаянья стыд?..
Старик Эмерсон здорово написал. Именно это и чувствует человек после
того, как четыре раза даст дуба. Все безразлично и и как-то перестаешь
обращать внимание на нюансы. Я не циник, просто после четвертого
воскрешения взгляды на мир и на вопросы бытия несколько меняются.
Наконец, я добрался до старой доброй 2645Б-4, и похлопал по плечам
своих парней. Оказалось, завтра на рассвете мы снова пойдем в наступление.
Я решил, что это очень кстати.
Может, кто-то и скажет, что я решил свалить в кусты - мне плевать.
По-моему, я уже довольно поумирал. И на этот раз я постараюсь погибнуть с
гарантией. Ошибки быть не должно...
С первыми лучами солнца мы прокрались мимо колючей проволоки и
бродячих мин на нейтральную полосу между нашей траншеей и 2645Б-5. Атака
предполагалась силами одного батальона, и все мы снарядили магазины
новейшими пулями-бумерангами. Мы подкрались чертовски близко к вражеским
позициям, прежде чем противник нас обнаружил и открыл огонь.
Мы дрались за каждый дюйм. Парни гибли вокруг меня десятками, я же не
получил ни царапины. Я даже начал верить, что на этот раз мы все-таки
возьмем траншею - и, может быть, я даже останусь в живых...
И тут, наконец, влепило. Разрывная пуля. Прямо в грудь. Определенно,
смертельное ранение. Обычно после такого падаешь и больше не встаешь. Кто
угодно, но не я. Я должен быть уверен, что на этот раз меня не воскресят.
Поэтому я встал и рванулся вперед, используя ружье как костыль. Я прошел
еще целых пятнадцать ярдов сквозь такой плотный огонь, какого вам в жизни
не увидеть. И вот, наконец, именно то! Ошибиться невозможно. Разрывная
пуля прямо в лицо. Ничтожнейшую долю секунды я еще чувствовал, как
разлетается на куски мой череп - и уже точно знал, что теперь-то я в
безопасности. Брамины ничего не могут сделать при серьезных ранениях в
голову, а мое ранение было чертовски серьезным.
Потом я умер.
Придя в сознание, я взглянул на белые халаты и марлевые маски
браминов.
- Долго я был на том свете? - спросил я.
- Два часа.
Тут я вспомнил все.
- Но мне же разнесло голову!
Марлевые маски смялись, и я понял, что брамины усмехаются.
- Секретное оружие, - сказал один из них. - Почти три года
разрабатывали. И вот, наконец, дескрэмблер работает. Колоссальный шаг
вперед!
- Да ну? - сказал я.
- Наконец-то медицина получила возможность лечить серьезные ранения в
голову, - продолжал брамин. - Как, впрочем, и любые другие ранения.
1 2 3
хороши! У солдата тоже права есть, хоть и война. Чертовы брамины...
Как они получили эту кличку - особая история. Они же не индусы, и тем
более не жрецы какие-нибудь - обыкновенные доктора. А словечко это
приклеилось к ним после того, как в одной газете появилась о них статья.
Тогда все это было еще сенсацией. Парень, который писал статью, жутко
восхищался, что врачи могут оживить мертвеца и поставить его в строй.
Горячая была новость. Так вот, этот парень цитировал по этому поводу стихи
Эмерсона. Начинались они так:
Пусть кровавый убийца верит в то, что он многих убил,
А убитые им верят в смерть от ножа или пули, -
Я смеюсь над их верой: мне подвластны орбиты светил,
Мне подвластно и то, чтобы мертвые к жизни вернулись...
Такие вот дела. Никогда не знаешь, останется ли убитый тобой парень
трупом или будет назавтра вовсю палить в сторону твоей траншеи. И сам ты
не знаешь, когда получаешь пулю: насовсем ты сдох или нет. Стихи Эмерсона
назывались "Брахма", поэтому наших медиков стали называть браминами.
Когда тебя оживляют по первому разу, это даже может понравиться. Жить
все равно лучше - даже если учесть всякие мучения и так далее. Но когда
тебя убивают и воскрешают, убивают и воскрешают, - в конце концов это
ужасно надоедает. Начинаешь думать, не слишком ли много раз ты помер, и
смерть представляется уже чем-то вроде возможности отдохнуть от этого
кошмара. Нужно только, чтобы тебя больше не оживляли - только и всего.
Вечный покой, и ничего более.
Эти умники наверху быстро сообразили, что если солдата слишком часто
оживлять, это начинает действовать ему на нервы и подрывает боевой дух.
Поэтому они установили предел - не больше трех воскрешений на брата. После
третьего раза можешь выбирать ротацию или спокойную смерть. Рекомендуется
выбирать второе - попробуйте-ка себе представить, какое воздействие может
оказать человек, который помирал целых три раза, на нравственное состояние
гражданских. И большая часть строевиков после третьего воскрешения
действительно предпочитают гарантированную смерть.
А меня вот надули и воскресили в четвертый раз. Я, вообще-то, патриот
каких поискать, но это вовсе не значит, что эта шутка у них пройдет.
В конце концов, я удостоился аудиенции самого адъютанта Генерального
Инспектора - это был стройный полковник со стальным взглядом. Сразу было
видно, что он не потерпит никаких безобразий. Он был полностью в курсе
моего случая и не хотел тратить на него слишком много драгоценного
времени, поэтому разговор получился коротким.
- Рядовой! - сказал он. - Во-первых, я выражаю вам искренние
соболезнования командования. Во-вторых, вышел новый приказ. Красные
повысили предельное количество воскрешений, поэтому выбора у нас нет.
Отныне личный состав будет уходить в отставку после шести воскрешений.
- Но этот приказ вышел уже после того, как меня убили, полковник!
- Он обладает обратной силой. Вы получили право еще два раза умереть
за отечество. Всего хорошего, рядовой.
И все. И ничего не поделаешь с этим высшим бесстыдством. Они даже не
представляют, каково нам приходится. Их, наверное, редко убивают больше
одного раза, так что они понятия не имеют, как человек чувствует себя
после четырех смертей.
Я плюнул и пошел в свою траншею.
Я брел между рядов колючей проволоки с отравленными шипами и думал. Я
прошел совсем рядом с какой-то громоздкой штуковиной, тщательно закутанной
в брезент с надписью "Секретное оружие". Наш сектор просто набит секретным
оружием. Каждую неделю ученые подкидывают что-нибудь новенькое. И может,
какая-нибудь из их штучек однажды поможет нам выиграть войну.
Но на все это мне было уже наплевать. Я вспомнил следующее
четверостишие Эмерсона:
Все, что люди забыли, хранит моя вечная память,
Мне и тьма безразлична, и сияние горней звезды;
Что мне стоны богов, из гордыни отвергнутых вами?
Что мне ваша гордыня? И что мне раскаянья стыд?..
Старик Эмерсон здорово написал. Именно это и чувствует человек после
того, как четыре раза даст дуба. Все безразлично и и как-то перестаешь
обращать внимание на нюансы. Я не циник, просто после четвертого
воскрешения взгляды на мир и на вопросы бытия несколько меняются.
Наконец, я добрался до старой доброй 2645Б-4, и похлопал по плечам
своих парней. Оказалось, завтра на рассвете мы снова пойдем в наступление.
Я решил, что это очень кстати.
Может, кто-то и скажет, что я решил свалить в кусты - мне плевать.
По-моему, я уже довольно поумирал. И на этот раз я постараюсь погибнуть с
гарантией. Ошибки быть не должно...
С первыми лучами солнца мы прокрались мимо колючей проволоки и
бродячих мин на нейтральную полосу между нашей траншеей и 2645Б-5. Атака
предполагалась силами одного батальона, и все мы снарядили магазины
новейшими пулями-бумерангами. Мы подкрались чертовски близко к вражеским
позициям, прежде чем противник нас обнаружил и открыл огонь.
Мы дрались за каждый дюйм. Парни гибли вокруг меня десятками, я же не
получил ни царапины. Я даже начал верить, что на этот раз мы все-таки
возьмем траншею - и, может быть, я даже останусь в живых...
И тут, наконец, влепило. Разрывная пуля. Прямо в грудь. Определенно,
смертельное ранение. Обычно после такого падаешь и больше не встаешь. Кто
угодно, но не я. Я должен быть уверен, что на этот раз меня не воскресят.
Поэтому я встал и рванулся вперед, используя ружье как костыль. Я прошел
еще целых пятнадцать ярдов сквозь такой плотный огонь, какого вам в жизни
не увидеть. И вот, наконец, именно то! Ошибиться невозможно. Разрывная
пуля прямо в лицо. Ничтожнейшую долю секунды я еще чувствовал, как
разлетается на куски мой череп - и уже точно знал, что теперь-то я в
безопасности. Брамины ничего не могут сделать при серьезных ранениях в
голову, а мое ранение было чертовски серьезным.
Потом я умер.
Придя в сознание, я взглянул на белые халаты и марлевые маски
браминов.
- Долго я был на том свете? - спросил я.
- Два часа.
Тут я вспомнил все.
- Но мне же разнесло голову!
Марлевые маски смялись, и я понял, что брамины усмехаются.
- Секретное оружие, - сказал один из них. - Почти три года
разрабатывали. И вот, наконец, дескрэмблер работает. Колоссальный шаг
вперед!
- Да ну? - сказал я.
- Наконец-то медицина получила возможность лечить серьезные ранения в
голову, - продолжал брамин. - Как, впрочем, и любые другие ранения.
1 2 3