Тогда твой отец сказал: "Дождешься только, что тебя поколотят
и оберут на улице". Он посадил меня к себе в машину, отвез в кафе "Дэн-
ни", накормил обедом, а потом привез домой в резервацию. Я долго не мог
успокоиться, получалось, что сон меня обманул. Но он не обманул. Твой
отец - это и было мое видение. "Заботьтесь друг о друге, - вот что ска-
зал мне мой сон. - Заботьтесь друг о друге".
Виктор долго молчал. Он рылся в памяти, выбирая, что там было об от-
це, попадались хорошие воспоминания, попадались и плохие, но хороших в
итоге оказалось больше, и он наконец улыбнулся.
- Мой отец не рассказывал, что встретил тебя в Спокане, - сказал Вик-
тор.
- Он обещал, что никому не скажет, чтобы у меня не было неприятнос-
тей. Но я зато должен присматривать за тобой, такой был уговор.
- Правда?
- Правда. Твой отец сказал, что тебе понадобится помощь. И оказался
прав.
- Так вот, значит, почему ты поехал со мной? - сказал Виктор.
- Я поехал из-за твоего отца.
Виктор и Томас забрались в пикап, съездили в банк и получили триста
долларов, лежавшие на сберегательном счете.
Томас Разжег Костер умел летать.
Однажды он прыгнул с крыши школьного здания в резервации, часто-часто
взмахивая руками, точно полоумный орел. И полетел. Завис в воздухе и
продержался секунду над всеми остальными индейскими ребятами, которые
были не так глупы или не так бесстрашны, чтобы тоже прыгнуть по его при-
меру.
- Летит! - заорал Младший Брат, а Сеймур попытался доказать, что
здесь какой-то фокус с проволокой или зеркалами. Но все было по правде.
Все было настоящее, как земля, на которую Томас, не удержавшись в выши-
не, в конце концов рухнул.
И сломал руку в двух местах.
- Перебил крыло, перебил крыло, перебил крыло! - кричали все индейс-
кие ребята и махали руками, разбегаясь, им тоже хотелось полететь. Они
не могли простить Томасу его отвагу, его краткий миг птичьего торжества.
Все грезят о полетах. А Томас полетел.
Одно его видение на секунду стало реальностью - только-только чтобы
успеть осуществиться.
Отец Виктора, в виде пепла, заполнил собой деревянный ящик, и еще
немного, что не вошло, насыпали в картонку.
- Он и был крупный мужчина, - сказал Томас.
Виктор снес большую часть отца в пикап, а Томас прихватил остальное.
Они бережно опустили его позади сидений. На крышку деревянного ящика по-
ложили ковбойскую шляпу, на картонку - спортивную кепку.
Все как следует.
- Ты готов в обратный путь? - спросил Виктор.
- Тут езды порядком.
- Ага, наверно, два дня уйдет.
- Можно будет меняться, - сказал Томас.
- Давай, - согласился Виктор. Но они не менялись. Виктор шестнадцать
часов кряду просидел за рулем, держа строго на север, к дому, и уже про-
ехал половину Невады, когда наконец съехал на обочину и встал.
- Эй, Томас, - сказал Виктор, - поведи немного ты.
- Ладно.
Томас Разжег Костер пролез на водительское место и двинулся по шоссе.
До сих пор, проезжая по Неваде, Виктор и Томас все время дивились от-
сутствию жизни вокруг, не было ни воды, ни живности.
- Куда же все подевалось? - много раз спрашивал Виктор.
И вот теперь, когда машину наконец повел Томас, показалось первое жи-
вое существо, может быть, единственное на всю Неваду, - длинноухий заяц.
- Смотри-ка! - закричал Виктор. - Живой!
Томас и Виктор радовались своей находке, а заяц вдруг метнулся на
проезжую часть и прямо под колеса пикапа.
- Тормози, черт! - заорал Виктор, и Томас остановил машину и подал
назад, туда, где лежал заяц.
- Ох, господи, он мертвый, - сказал Виктор, разглядывая раздавленного
зверька.
- Да, правда мертвый.
- Единственное живое существо во всем штате, и мы его убили.
- Не знаю, - сказал Томас. - По-моему, это самоубийство.
Виктор обвел глазами пустынный горизонт, понюхал воздух, ощутил без-
жизненность и тоску и кивнул.
- Да, - сказал он. - Должно быть, самоубийство.
- Не могу поверить, - сказал Томас. - Ты проехал тысячу миль, и даже
ни одно насекомое не разбилось о лобовое стекло. Я сажусь за руль и че-
рез десять секунд убиваю единственное живое существо во всей Неваде.
- Ага, - сказал Виктор. - Лучше, наверно, чтобы я вел машину.
- Наверно.
Томас Разжег Костер шел один по коридору школы в резервации. С ним
никого не было, потому что кому охота оказаться рядом, когда он вдруг
примется рассказывать свои бессчетные рассказы один за другим. Томас
закрыл глаза, и на него накатило:
- Каждому дается одна мерка и одна цель, чтобы мерить и направлять
свою жизнь. У меня это рассказы, которые могут или не могут изменить мир
- неважно, лишь бы я не переставал рассказывать. Мой отец погиб на Оки-
наве во второй мировой войне, погиб за страну, которая столько лет ста-
ралась его изничтожить . Моя мать умерла родами, давая мне жизнь, умер-
ла, когда я еще был внутри нее, она вытолкнула меня в мир с последним
вздохом. У меня нет братьев и сестер. А есть только мои рассказы, они
пришли ко мне, когда я еще не знал слов, которыми их рассказывать. Я
знал тысячу рассказов, еще не сделав в жизни тысячи шагов. Они - все,
что у меня есть. Все, что я умею.
Томас Разжег Костер рассказывал их всем, кто готов был остановиться и
послушать. Рассказывал даже тогда, когда все уже давно перестали слу-
шать.
Виктор и Томас приехали в резервацию на восходе солнца. На земле на-
чинался новый день, но в резервации было все то же.
- Доброе утро, - сказал Томас.
- Доброе утро.
Племя просыпалось, готовилось возобновить работу, завтракало, читало
газеты
- как все люди. Виллина Лебрет вышла в палисадник в банном халате.
Она помахала, когда Томас и Виктор проезжали мимо.
- Полоумные индейцы все-таки съездили и вернулись, - сказала она себе
и снова занялась своими розами.
Виктор остановил пикап возле стандартного дома, в котором жил Томас
Разжег Костер. Они оба зевнули, потянулись, стряхнули пыль.
- Устал я, - сказал Виктор.
- От всего, - добавил Томас.
Оба подыскивали слова для завершения поездки.
Виктору надо было поблагодарить Томаса за помощь и деньги и догово-
риться об их возврате.
- Не беспокойся насчет денег, - сказал Томас. - Все равно они ничего
не меняют.
- Да, как бы не так.
- Не меняют.
Виктор знал, что Томас все равно так и останется полоумным вралем,
который разговаривает с собаками и автомобилями и слушает ветер и сосны.
Виктор знал, что все равно не будет дружить с Томасом, даже после
всего, что было. Жестоко, но это реальность, как реален пепел его отца в
коробках позади сидений.
- Я знаю, - сказал Томас, - ты все равно будешь со мной обходиться не
лучше, чем прежде.
1 2 3 4
и оберут на улице". Он посадил меня к себе в машину, отвез в кафе "Дэн-
ни", накормил обедом, а потом привез домой в резервацию. Я долго не мог
успокоиться, получалось, что сон меня обманул. Но он не обманул. Твой
отец - это и было мое видение. "Заботьтесь друг о друге, - вот что ска-
зал мне мой сон. - Заботьтесь друг о друге".
Виктор долго молчал. Он рылся в памяти, выбирая, что там было об от-
це, попадались хорошие воспоминания, попадались и плохие, но хороших в
итоге оказалось больше, и он наконец улыбнулся.
- Мой отец не рассказывал, что встретил тебя в Спокане, - сказал Вик-
тор.
- Он обещал, что никому не скажет, чтобы у меня не было неприятнос-
тей. Но я зато должен присматривать за тобой, такой был уговор.
- Правда?
- Правда. Твой отец сказал, что тебе понадобится помощь. И оказался
прав.
- Так вот, значит, почему ты поехал со мной? - сказал Виктор.
- Я поехал из-за твоего отца.
Виктор и Томас забрались в пикап, съездили в банк и получили триста
долларов, лежавшие на сберегательном счете.
Томас Разжег Костер умел летать.
Однажды он прыгнул с крыши школьного здания в резервации, часто-часто
взмахивая руками, точно полоумный орел. И полетел. Завис в воздухе и
продержался секунду над всеми остальными индейскими ребятами, которые
были не так глупы или не так бесстрашны, чтобы тоже прыгнуть по его при-
меру.
- Летит! - заорал Младший Брат, а Сеймур попытался доказать, что
здесь какой-то фокус с проволокой или зеркалами. Но все было по правде.
Все было настоящее, как земля, на которую Томас, не удержавшись в выши-
не, в конце концов рухнул.
И сломал руку в двух местах.
- Перебил крыло, перебил крыло, перебил крыло! - кричали все индейс-
кие ребята и махали руками, разбегаясь, им тоже хотелось полететь. Они
не могли простить Томасу его отвагу, его краткий миг птичьего торжества.
Все грезят о полетах. А Томас полетел.
Одно его видение на секунду стало реальностью - только-только чтобы
успеть осуществиться.
Отец Виктора, в виде пепла, заполнил собой деревянный ящик, и еще
немного, что не вошло, насыпали в картонку.
- Он и был крупный мужчина, - сказал Томас.
Виктор снес большую часть отца в пикап, а Томас прихватил остальное.
Они бережно опустили его позади сидений. На крышку деревянного ящика по-
ложили ковбойскую шляпу, на картонку - спортивную кепку.
Все как следует.
- Ты готов в обратный путь? - спросил Виктор.
- Тут езды порядком.
- Ага, наверно, два дня уйдет.
- Можно будет меняться, - сказал Томас.
- Давай, - согласился Виктор. Но они не менялись. Виктор шестнадцать
часов кряду просидел за рулем, держа строго на север, к дому, и уже про-
ехал половину Невады, когда наконец съехал на обочину и встал.
- Эй, Томас, - сказал Виктор, - поведи немного ты.
- Ладно.
Томас Разжег Костер пролез на водительское место и двинулся по шоссе.
До сих пор, проезжая по Неваде, Виктор и Томас все время дивились от-
сутствию жизни вокруг, не было ни воды, ни живности.
- Куда же все подевалось? - много раз спрашивал Виктор.
И вот теперь, когда машину наконец повел Томас, показалось первое жи-
вое существо, может быть, единственное на всю Неваду, - длинноухий заяц.
- Смотри-ка! - закричал Виктор. - Живой!
Томас и Виктор радовались своей находке, а заяц вдруг метнулся на
проезжую часть и прямо под колеса пикапа.
- Тормози, черт! - заорал Виктор, и Томас остановил машину и подал
назад, туда, где лежал заяц.
- Ох, господи, он мертвый, - сказал Виктор, разглядывая раздавленного
зверька.
- Да, правда мертвый.
- Единственное живое существо во всем штате, и мы его убили.
- Не знаю, - сказал Томас. - По-моему, это самоубийство.
Виктор обвел глазами пустынный горизонт, понюхал воздух, ощутил без-
жизненность и тоску и кивнул.
- Да, - сказал он. - Должно быть, самоубийство.
- Не могу поверить, - сказал Томас. - Ты проехал тысячу миль, и даже
ни одно насекомое не разбилось о лобовое стекло. Я сажусь за руль и че-
рез десять секунд убиваю единственное живое существо во всей Неваде.
- Ага, - сказал Виктор. - Лучше, наверно, чтобы я вел машину.
- Наверно.
Томас Разжег Костер шел один по коридору школы в резервации. С ним
никого не было, потому что кому охота оказаться рядом, когда он вдруг
примется рассказывать свои бессчетные рассказы один за другим. Томас
закрыл глаза, и на него накатило:
- Каждому дается одна мерка и одна цель, чтобы мерить и направлять
свою жизнь. У меня это рассказы, которые могут или не могут изменить мир
- неважно, лишь бы я не переставал рассказывать. Мой отец погиб на Оки-
наве во второй мировой войне, погиб за страну, которая столько лет ста-
ралась его изничтожить . Моя мать умерла родами, давая мне жизнь, умер-
ла, когда я еще был внутри нее, она вытолкнула меня в мир с последним
вздохом. У меня нет братьев и сестер. А есть только мои рассказы, они
пришли ко мне, когда я еще не знал слов, которыми их рассказывать. Я
знал тысячу рассказов, еще не сделав в жизни тысячи шагов. Они - все,
что у меня есть. Все, что я умею.
Томас Разжег Костер рассказывал их всем, кто готов был остановиться и
послушать. Рассказывал даже тогда, когда все уже давно перестали слу-
шать.
Виктор и Томас приехали в резервацию на восходе солнца. На земле на-
чинался новый день, но в резервации было все то же.
- Доброе утро, - сказал Томас.
- Доброе утро.
Племя просыпалось, готовилось возобновить работу, завтракало, читало
газеты
- как все люди. Виллина Лебрет вышла в палисадник в банном халате.
Она помахала, когда Томас и Виктор проезжали мимо.
- Полоумные индейцы все-таки съездили и вернулись, - сказала она себе
и снова занялась своими розами.
Виктор остановил пикап возле стандартного дома, в котором жил Томас
Разжег Костер. Они оба зевнули, потянулись, стряхнули пыль.
- Устал я, - сказал Виктор.
- От всего, - добавил Томас.
Оба подыскивали слова для завершения поездки.
Виктору надо было поблагодарить Томаса за помощь и деньги и догово-
риться об их возврате.
- Не беспокойся насчет денег, - сказал Томас. - Все равно они ничего
не меняют.
- Да, как бы не так.
- Не меняют.
Виктор знал, что Томас все равно так и останется полоумным вралем,
который разговаривает с собаками и автомобилями и слушает ветер и сосны.
Виктор знал, что все равно не будет дружить с Томасом, даже после
всего, что было. Жестоко, но это реальность, как реален пепел его отца в
коробках позади сидений.
- Я знаю, - сказал Томас, - ты все равно будешь со мной обходиться не
лучше, чем прежде.
1 2 3 4