Таким образом, единственной книгой на английском
языке у меня была библия, но читать ее было недосуг). Открыв шифоньер, я
прежде всего увидел полудюжину рубах тонкого голландского полотна,
которые впоследствии мне очень пригодились, и поставец с дюжиной бутылок
хорошего портвейна, который мне немедленно пригодился. Еще в шифоньере
лежал большой мешок с золотыми монетами - соверенами, дублонами, дукатами
и реалами. "Бесполезный хлам! - с горечью подумалось мне, - я отдал бы
тебя весь за бутылку." Однако, тщательно все обдумав, я прихватил эти
деньги с собой."
- Любопытно бы узнать, где они? - быстро спросила фрау Моргенштерн.
- Терпение, фрау, терпение! Терпение, терпение, терпение, терпение и
еще раз - терпение! "В глубине шифоньера стоял небольой ящик, взломав
который, я на минуту лишился дара речи: в нем лежал знаменитый алмаз
"Карбонадо"!
- Где же он? - обретя дар речи, вскрикнула фрау Маргарет. Лорд
Хронь, вздрогнув, вырывается из обьятий морфея и испуганно смотрит на
присутствующих. У леди Елиэабет нижняя челюсть отвисает до ключиц, а
бедняга Питер Счахл заходится в приступе мучительного, нестерпимого
кашля.
Через минуту восстанавливается почтительная тишина и капитан тор-
жественно продолжил:
"Да! Мои глаза не обманывали меня: передо мной лежал знаменитый
алмаз "Карбонадо"! Алмаз ослепил меня своей величиной и блеском, я едва
мог удержать его в одной руке. "Боже мой! - с горечью подумал я, - и
подумать только, что этот алмаз, поисками которого занят весь
цивилизованный мир, достался мне; мне, для которого он является всего
лишь бесполезным хламом!" "Карбонадо"! Алмаз, оцененный в свое время в
пятьсот золотых мараведи, лежал в моей руке!"
- Чего, чего? Что за... мандула - осведомился лорд Хронь.
- Мараведи. Такая большая денежная еденица.
- Это сколько ж будет рублей?
- Сколько, сколько... Пятьсот! Золотых! Мараведи... - страстно про-
шептала фрау Моргенштерн.
"Тщательно все обдумав, - продолжал читать капитан, - я решил
прихватить алмаз с собой и закопать в надежном месте вместе с
деньгами..."
- Так где же он сейчас? - тревожно спросила фрау Маргарет.
- Закопан в надежном месте, фрау, - спокойно ответил капитан, отведя
глаза от рукописи.
- И вы не вы не выкопали его из надежного места?
- Бедняга испустил дух не открыв нам тайны. Целый месяц команда
судна вскапывала и перелопачивала остров, но все поиски остались тщетны,
никакого надежного места мы не обнаружили. Понадобятся усилия большой
группы людей - на мой взгляд было бы целесообразно привлечь к такому делу
негров. Итак, я продолжаю:
"Ящик, в котором хранился алмаз, заключал в себе еще и обьемистую
рукопись, представляющую собой, так сказать, биографию алмаза, начиная с
его появления на рынке, что случилось во Флоренции в XVI веке..."
Звучит жуткая, тревожная, итальянская лютневая музыка и застывший
в значительной позе капитан заслоняется титром: "Конец первой серии".
* * *
ГЛАВА ВТОРАЯ.
Высокое возрождение.
"Люди, пришедшие на смену великой эпохи
средневековья, были настолько низки, что
отказали ей в названии культуры."
Г.К.Честертон
"Возрожденческое мирочувствование, поме-
щая человека в онтологическую пустоту, тем
самым обрекает его на пассивность, и в
этой пассивности - образ мира, равно как и
сам человек, рассыпается на взаимоисклю-
чающие точки - мгновения."
П. Флоренский
На следующий день совершенно трезвый и злой Валера Марус, сделав
коммунальную уборку, включил телевизор аккурат перед началом "Папуаса из
Гондураса".
. . . . . . . . . .
На экране прекрасная Италия в конце периода Великого Возрождения.
Кубы золотых на закате крепостей виднеются на отдельных холмах. Между
желтых хлебов по дороге скачут два всадника в черном.
- Чем более жажду я покоя, тем дольше он бежит от меня. Вот и ныне
предпринял я путь во Флоренцию в надежде отдохнуть от скотства всех
скотов и хуже, чем скотов, обивающих пороги моего повелителя, а пуще
всего этой старой неграмотной скотины Буонаротти, непрестанно клянчащего
у пресветлого моего покровителя деньги за свои корявые поделки - так что
мне иной раз не перепадало и десятка скудо! Также должен был я на время
скрыться из Рима из-за одного поганого ярыги, рыскающего за мной с
компанией таких же, как он, бандитов - за то, что я очистил Рим от одного
шалопая, братца вышеупомянутого поганого ярыги.
И вот я, распеленав шпагу, с деньгами при себе, выехал ночью во
Флоренцию со своим отличным другом Джулиано, добрым и очень набожным, как
и я, малым, только весьма охочим до чужих женушек и страшным забиякой -
так, что случалось ему за день ухлопать двоих, а то и пятерых - и все по
разным поводам!
Имея спутником такого хорошего малого, я и не заметил, как скоротал
дорогу до Флоренции за веселыми рассказами моего слуги, лучше которых и
свет не знал.
По приезде я не мешкая отправился к великому герцогу Козимо,
покровительствующего всем художникам, и если уж такой проходимец, как
Челлини, при его дворе катается как сыр в масле, сколь же больше почестей
должно полагаться мне?
Обратившись к герцогу с этой и ей подобными речами, я весьма его к
себе склонил, и он попросил немедля показать образцы моего искусства. Я,
недовольный, возразил, что их у меня покуда нет, но как тоько он
предоставит мне деньги, мастерские и место, где приложить силы, как то,
например, расписать что-нибудь, то я немедля явлю ему все свое немалое
мастерство.
Пока обескураженный герцог размышлял, я не переставая хулил его
прихлебателей Челлини и Бандинелли, за здорово живешь получающих до
двухсот и более скудо жалованья, не считая выклянченного сверх того.
- Удивляюсь только, - в завершении произнес я, - почему один из этих
двух отирал не ухлопал до сего дня другого, или "не замочил", как публика
такого рода изьясняется. Вот уж, воистину, получилось бы по писаному:
один гад пожрал другую гадину. Ведь Бенвенуто за свою поножовщину давно
заслужил веревку на шею.
Герцог взял тогда в руки чашу работы названного Бенвенуто Челлини и
сказал: "Да, у Челлини было много неприятностей и в Риме, и в Милане, да
и во Флоренции. Но неужели твой вкус так высок, что эту чашу ты уж не
назовешь работой мастера?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
языке у меня была библия, но читать ее было недосуг). Открыв шифоньер, я
прежде всего увидел полудюжину рубах тонкого голландского полотна,
которые впоследствии мне очень пригодились, и поставец с дюжиной бутылок
хорошего портвейна, который мне немедленно пригодился. Еще в шифоньере
лежал большой мешок с золотыми монетами - соверенами, дублонами, дукатами
и реалами. "Бесполезный хлам! - с горечью подумалось мне, - я отдал бы
тебя весь за бутылку." Однако, тщательно все обдумав, я прихватил эти
деньги с собой."
- Любопытно бы узнать, где они? - быстро спросила фрау Моргенштерн.
- Терпение, фрау, терпение! Терпение, терпение, терпение, терпение и
еще раз - терпение! "В глубине шифоньера стоял небольой ящик, взломав
который, я на минуту лишился дара речи: в нем лежал знаменитый алмаз
"Карбонадо"!
- Где же он? - обретя дар речи, вскрикнула фрау Маргарет. Лорд
Хронь, вздрогнув, вырывается из обьятий морфея и испуганно смотрит на
присутствующих. У леди Елиэабет нижняя челюсть отвисает до ключиц, а
бедняга Питер Счахл заходится в приступе мучительного, нестерпимого
кашля.
Через минуту восстанавливается почтительная тишина и капитан тор-
жественно продолжил:
"Да! Мои глаза не обманывали меня: передо мной лежал знаменитый
алмаз "Карбонадо"! Алмаз ослепил меня своей величиной и блеском, я едва
мог удержать его в одной руке. "Боже мой! - с горечью подумал я, - и
подумать только, что этот алмаз, поисками которого занят весь
цивилизованный мир, достался мне; мне, для которого он является всего
лишь бесполезным хламом!" "Карбонадо"! Алмаз, оцененный в свое время в
пятьсот золотых мараведи, лежал в моей руке!"
- Чего, чего? Что за... мандула - осведомился лорд Хронь.
- Мараведи. Такая большая денежная еденица.
- Это сколько ж будет рублей?
- Сколько, сколько... Пятьсот! Золотых! Мараведи... - страстно про-
шептала фрау Моргенштерн.
"Тщательно все обдумав, - продолжал читать капитан, - я решил
прихватить алмаз с собой и закопать в надежном месте вместе с
деньгами..."
- Так где же он сейчас? - тревожно спросила фрау Маргарет.
- Закопан в надежном месте, фрау, - спокойно ответил капитан, отведя
глаза от рукописи.
- И вы не вы не выкопали его из надежного места?
- Бедняга испустил дух не открыв нам тайны. Целый месяц команда
судна вскапывала и перелопачивала остров, но все поиски остались тщетны,
никакого надежного места мы не обнаружили. Понадобятся усилия большой
группы людей - на мой взгляд было бы целесообразно привлечь к такому делу
негров. Итак, я продолжаю:
"Ящик, в котором хранился алмаз, заключал в себе еще и обьемистую
рукопись, представляющую собой, так сказать, биографию алмаза, начиная с
его появления на рынке, что случилось во Флоренции в XVI веке..."
Звучит жуткая, тревожная, итальянская лютневая музыка и застывший
в значительной позе капитан заслоняется титром: "Конец первой серии".
* * *
ГЛАВА ВТОРАЯ.
Высокое возрождение.
"Люди, пришедшие на смену великой эпохи
средневековья, были настолько низки, что
отказали ей в названии культуры."
Г.К.Честертон
"Возрожденческое мирочувствование, поме-
щая человека в онтологическую пустоту, тем
самым обрекает его на пассивность, и в
этой пассивности - образ мира, равно как и
сам человек, рассыпается на взаимоисклю-
чающие точки - мгновения."
П. Флоренский
На следующий день совершенно трезвый и злой Валера Марус, сделав
коммунальную уборку, включил телевизор аккурат перед началом "Папуаса из
Гондураса".
. . . . . . . . . .
На экране прекрасная Италия в конце периода Великого Возрождения.
Кубы золотых на закате крепостей виднеются на отдельных холмах. Между
желтых хлебов по дороге скачут два всадника в черном.
- Чем более жажду я покоя, тем дольше он бежит от меня. Вот и ныне
предпринял я путь во Флоренцию в надежде отдохнуть от скотства всех
скотов и хуже, чем скотов, обивающих пороги моего повелителя, а пуще
всего этой старой неграмотной скотины Буонаротти, непрестанно клянчащего
у пресветлого моего покровителя деньги за свои корявые поделки - так что
мне иной раз не перепадало и десятка скудо! Также должен был я на время
скрыться из Рима из-за одного поганого ярыги, рыскающего за мной с
компанией таких же, как он, бандитов - за то, что я очистил Рим от одного
шалопая, братца вышеупомянутого поганого ярыги.
И вот я, распеленав шпагу, с деньгами при себе, выехал ночью во
Флоренцию со своим отличным другом Джулиано, добрым и очень набожным, как
и я, малым, только весьма охочим до чужих женушек и страшным забиякой -
так, что случалось ему за день ухлопать двоих, а то и пятерых - и все по
разным поводам!
Имея спутником такого хорошего малого, я и не заметил, как скоротал
дорогу до Флоренции за веселыми рассказами моего слуги, лучше которых и
свет не знал.
По приезде я не мешкая отправился к великому герцогу Козимо,
покровительствующего всем художникам, и если уж такой проходимец, как
Челлини, при его дворе катается как сыр в масле, сколь же больше почестей
должно полагаться мне?
Обратившись к герцогу с этой и ей подобными речами, я весьма его к
себе склонил, и он попросил немедля показать образцы моего искусства. Я,
недовольный, возразил, что их у меня покуда нет, но как тоько он
предоставит мне деньги, мастерские и место, где приложить силы, как то,
например, расписать что-нибудь, то я немедля явлю ему все свое немалое
мастерство.
Пока обескураженный герцог размышлял, я не переставая хулил его
прихлебателей Челлини и Бандинелли, за здорово живешь получающих до
двухсот и более скудо жалованья, не считая выклянченного сверх того.
- Удивляюсь только, - в завершении произнес я, - почему один из этих
двух отирал не ухлопал до сего дня другого, или "не замочил", как публика
такого рода изьясняется. Вот уж, воистину, получилось бы по писаному:
один гад пожрал другую гадину. Ведь Бенвенуто за свою поножовщину давно
заслужил веревку на шею.
Герцог взял тогда в руки чашу работы названного Бенвенуто Челлини и
сказал: "Да, у Челлини было много неприятностей и в Риме, и в Милане, да
и во Флоренции. Но неужели твой вкус так высок, что эту чашу ты уж не
назовешь работой мастера?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21