Боже мой! Как, оказывается, легко потерять целый мир!.. Я потерял его незаметно, в один миг – потерял настоящий мир, мир действительных, столь непостижимо и благостно неподвластных мне вещей, и остался один в иллюзорном мире своего одиночества. Я могу быть в этом мире бессмертным… вероятно, я легко смогу стать его властителем на вечные времена. Но что это меняет? Ведь этот мир – всего лишь призрачное порождение моих мыслей, моих желаний, меня одного… Один, навек один! Боже мой! А сыновья, Славик с Костиком, а Инка, моя жена? Что с ними теперь будет, что эта проклятая затычка с ними сделает? Ведь я часто о них думаю и всегда хочу, чтобы они были лучше чем они есть… Господи! А вдруг у меня не хватит сил противостоять искушению сделать их лучше, совершеннее? Включу затычку, подумаю о них что-то и нечаянно усовершенствую так что в монстров их превращу ненароком… Боже мой!
Когда я – ступенька за ступенькой – поднимался по служебной лестнице вверх, в кропотливой и упорной борьбе, разве не красивая мечта о свободе и могуществе согревала мое сердце и придавала мне сил? И вот теперь у меня в кармане лежит дьявольское порождение прогресса, невероятное изобретение, которое с легкостью может подарить мне Свободу, Могущество и Вечность – то, за что боролись и гибли все предшествующие поколения… Философский камень вечной молодости, вечной силы, вечной удачливости… Господи! Как это прекрасно, величественно!.. Но почему же я так несчастлив? Почему я заранее так одинок в своем призрачном, никому не нужном величии? Может быть, потому что окончена борьба? Не с кем помериться силой? Все признают мою силу без борьбы. Не у кого и незачем пробуждать любовь? Да – меня и так могут обожать, безо всяких усилий с моей стороны. Нет больше мифа, нет героя, нет риска восхитительных приключений с сомнительным исходом… Нет кропотливой упорной работы со скромным результатом, который ценится больше всего из-за тех лишений, времени и усилий, которые были положены на его достижение. Я так привык за все платить… А теперь мне не надо платить вовсе… И это, оказывается, так страшно! Все известно заранее, все читается в моих мыслях с того самого момента как они пришли ко мне в голову. Да, я бесконечно могуществен, но я не свободен… Нет, я совсем не свободен, хотя и могуществен… как древний джинн, раб лампы… Я современный джинн, я раб своих мыслей, я раб затычки Ризенбаума! Боже мой!..
Стоп! Только не поддаваться панике, ни в коем случае не паниковать и не психовать! Пока еще ничего страшного не произошло. Надо держать себя в руках в любой ситуации и мыслить четко! Не будь тряпкой, Серега, будь мужиком!
Я слегка накричал на себя и неожиданно вспомнил, что однажды, когда я так же внутренне на себя накричал, мне удалось выиграть чрезвычайно трудные переговоры с японцами о продаже одной из наших технологий утилизации химических отходов. Японцы оспаривали патентную чистоту наших разработок, утверждали, что у них в лабораториях все это было сделано на полгода раньше и хотели таким образом купить у нас все задешево – просто, чтобы не обижать. В какой-то момент я перестал мыслить четко и почти поддался на нажим, и только внутренне накричав на себя, я сумел успокоиться, сосредоточиться, и сам стал задавать темп и направление переговоров. В результате я перехватил инициативу, и в конце концов настырные японцы выложили таки немало своих иен, переведя их предварительно в доллары, и прониклись к нашей компании и ко мне лично должным уважением.
Такие переговоры – это как хождение по тонкому стволу дерева над пропастью. Чуть-чуть оступился, потерял равновесие – и тебе обеспечено несколько секунд захватывающего полета. Стоит посмотреть вниз – и сразу глаз как бы выискивает то место, куда ты брякнешься через эти самые несколько секунд. Вниз смотреть нельзя.
Ах ты черт! Так вот в чем причина! Ну конечно же! Для меня сейчас с этой затычкой в руках думать – все равно что идти по бревну через пропасть. От страха и напряжения мысли путаются и сбиваются. От ужаса перед неизведанным в голову лезет всякая ахинея и чертовщина. А ведь пройтись по такому же бревну, когда оно поднято на полметра от земли – пара пустяков. Страх дезорганизует действия. Он сбивает мысли точно так же как он сбивает процесс ходьбы и удержания равновесия. Значит мне надо просто не бояться – и тогда я смогу четко думать о том, о чем мне надо. Тогда и затычка будет делать только то что я ей приказал, и не принесет никакого вреда. Ну вот… кажется, уже теплее!
Я взял в руки авторучку Паркер и слегка прижал пальцем кнопку. И вдруг снова меня кольнула тревога – я даже почувствовал этот укол физически – как будто с размаху укололи в шею булавкой. Кровь отлила от лица, на лбу проступил холодный пот, и в животе появилось такое ощущение, словно туда неожиданно запрыгнула толстая черная жаба с липкой кожей. Сосед по креслу оторвался от своего журнала и посмотрел на меня с некоторой тревогой:
– Do you need some help? Would you like me to call a flight attendant for you? – осведомился он с американским акцентом, с беспокойством вглядываясь в мое лицо.
Только этого мне не хватало – обратить на себя внимание окружающих.
– Oh no, thank you sir. – ответил я, – I’m okay.
– God almighty! You’re as pale as a ghost!
– It’s my diabetis pills, I forgot to take’em in time – соврал я первое, что пришло мне в голову. – But I already took one and I’m all set right now. Thank you so much for your help! – Я постарался через силу улыбнуться.
– Are you sure you’re okay? – американец и сам несколько побледнел. А у меня, вероятно, был такой вид, что краше в гроб кладут.
– Yes, I’m positive. – Последнюю фразу я произнес чуть тверже остальных. Экий чувствительный дядечка. Наверняка верующий. Очень смешные они, эти граждане Нового света.
Сердобольный пожилой американец еще раз внимательно посмотрел мне в лицо сквозь толстые линзы дорогих очков, попросил непременно побеспокоить его, если вдруг понадобится помощь, а затем вернулся к чтению своего журнала.
Самолет наш слегка накренился, видимо меняя курс. Пора и мне поменять курс в своих попытках обхитрить чертову затычку. Итак, совершенно очевидно, что мне мешает страх. Но ведь я боюсь затычки только тогда, когда собираюсь ей воспользоваться, правильно? Правильно. И этот страх мешает мне пользоваться ей нормально, потому что в голову лезет всякая жуть, именно те самые страшные вещи, которые больше всего боишься подумать. А вот если я буду приказывать затычке что-то сделать, и при этом о самой затычке не думать, тогда я буду думать в обычном режиме, безо всякого страха – и никаких наводок, никаких чудовищных фантазий, порожденных страхом, не будет. Будет нормальная работа. Представим, что со мной случилось что-то серьезное и экстренное: тогда я наверняка буду усердно думать о том, как мне избежать неприятностей, а о самой затычке мне и вспомнить будет некогда, и затычка воспримет мои мысли как приказ к действию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Когда я – ступенька за ступенькой – поднимался по служебной лестнице вверх, в кропотливой и упорной борьбе, разве не красивая мечта о свободе и могуществе согревала мое сердце и придавала мне сил? И вот теперь у меня в кармане лежит дьявольское порождение прогресса, невероятное изобретение, которое с легкостью может подарить мне Свободу, Могущество и Вечность – то, за что боролись и гибли все предшествующие поколения… Философский камень вечной молодости, вечной силы, вечной удачливости… Господи! Как это прекрасно, величественно!.. Но почему же я так несчастлив? Почему я заранее так одинок в своем призрачном, никому не нужном величии? Может быть, потому что окончена борьба? Не с кем помериться силой? Все признают мою силу без борьбы. Не у кого и незачем пробуждать любовь? Да – меня и так могут обожать, безо всяких усилий с моей стороны. Нет больше мифа, нет героя, нет риска восхитительных приключений с сомнительным исходом… Нет кропотливой упорной работы со скромным результатом, который ценится больше всего из-за тех лишений, времени и усилий, которые были положены на его достижение. Я так привык за все платить… А теперь мне не надо платить вовсе… И это, оказывается, так страшно! Все известно заранее, все читается в моих мыслях с того самого момента как они пришли ко мне в голову. Да, я бесконечно могуществен, но я не свободен… Нет, я совсем не свободен, хотя и могуществен… как древний джинн, раб лампы… Я современный джинн, я раб своих мыслей, я раб затычки Ризенбаума! Боже мой!..
Стоп! Только не поддаваться панике, ни в коем случае не паниковать и не психовать! Пока еще ничего страшного не произошло. Надо держать себя в руках в любой ситуации и мыслить четко! Не будь тряпкой, Серега, будь мужиком!
Я слегка накричал на себя и неожиданно вспомнил, что однажды, когда я так же внутренне на себя накричал, мне удалось выиграть чрезвычайно трудные переговоры с японцами о продаже одной из наших технологий утилизации химических отходов. Японцы оспаривали патентную чистоту наших разработок, утверждали, что у них в лабораториях все это было сделано на полгода раньше и хотели таким образом купить у нас все задешево – просто, чтобы не обижать. В какой-то момент я перестал мыслить четко и почти поддался на нажим, и только внутренне накричав на себя, я сумел успокоиться, сосредоточиться, и сам стал задавать темп и направление переговоров. В результате я перехватил инициативу, и в конце концов настырные японцы выложили таки немало своих иен, переведя их предварительно в доллары, и прониклись к нашей компании и ко мне лично должным уважением.
Такие переговоры – это как хождение по тонкому стволу дерева над пропастью. Чуть-чуть оступился, потерял равновесие – и тебе обеспечено несколько секунд захватывающего полета. Стоит посмотреть вниз – и сразу глаз как бы выискивает то место, куда ты брякнешься через эти самые несколько секунд. Вниз смотреть нельзя.
Ах ты черт! Так вот в чем причина! Ну конечно же! Для меня сейчас с этой затычкой в руках думать – все равно что идти по бревну через пропасть. От страха и напряжения мысли путаются и сбиваются. От ужаса перед неизведанным в голову лезет всякая ахинея и чертовщина. А ведь пройтись по такому же бревну, когда оно поднято на полметра от земли – пара пустяков. Страх дезорганизует действия. Он сбивает мысли точно так же как он сбивает процесс ходьбы и удержания равновесия. Значит мне надо просто не бояться – и тогда я смогу четко думать о том, о чем мне надо. Тогда и затычка будет делать только то что я ей приказал, и не принесет никакого вреда. Ну вот… кажется, уже теплее!
Я взял в руки авторучку Паркер и слегка прижал пальцем кнопку. И вдруг снова меня кольнула тревога – я даже почувствовал этот укол физически – как будто с размаху укололи в шею булавкой. Кровь отлила от лица, на лбу проступил холодный пот, и в животе появилось такое ощущение, словно туда неожиданно запрыгнула толстая черная жаба с липкой кожей. Сосед по креслу оторвался от своего журнала и посмотрел на меня с некоторой тревогой:
– Do you need some help? Would you like me to call a flight attendant for you? – осведомился он с американским акцентом, с беспокойством вглядываясь в мое лицо.
Только этого мне не хватало – обратить на себя внимание окружающих.
– Oh no, thank you sir. – ответил я, – I’m okay.
– God almighty! You’re as pale as a ghost!
– It’s my diabetis pills, I forgot to take’em in time – соврал я первое, что пришло мне в голову. – But I already took one and I’m all set right now. Thank you so much for your help! – Я постарался через силу улыбнуться.
– Are you sure you’re okay? – американец и сам несколько побледнел. А у меня, вероятно, был такой вид, что краше в гроб кладут.
– Yes, I’m positive. – Последнюю фразу я произнес чуть тверже остальных. Экий чувствительный дядечка. Наверняка верующий. Очень смешные они, эти граждане Нового света.
Сердобольный пожилой американец еще раз внимательно посмотрел мне в лицо сквозь толстые линзы дорогих очков, попросил непременно побеспокоить его, если вдруг понадобится помощь, а затем вернулся к чтению своего журнала.
Самолет наш слегка накренился, видимо меняя курс. Пора и мне поменять курс в своих попытках обхитрить чертову затычку. Итак, совершенно очевидно, что мне мешает страх. Но ведь я боюсь затычки только тогда, когда собираюсь ей воспользоваться, правильно? Правильно. И этот страх мешает мне пользоваться ей нормально, потому что в голову лезет всякая жуть, именно те самые страшные вещи, которые больше всего боишься подумать. А вот если я буду приказывать затычке что-то сделать, и при этом о самой затычке не думать, тогда я буду думать в обычном режиме, безо всякого страха – и никаких наводок, никаких чудовищных фантазий, порожденных страхом, не будет. Будет нормальная работа. Представим, что со мной случилось что-то серьезное и экстренное: тогда я наверняка буду усердно думать о том, как мне избежать неприятностей, а о самой затычке мне и вспомнить будет некогда, и затычка воспримет мои мысли как приказ к действию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22