И он пьет амитриптилин, который глушит его праведную тоску, и продолжает ходить на ту же работу и жить с той же женой. Наверное, это меня и ждет в ближайшем будущем. Стоит мне заикнуться дражайшей супруге о своей тоске, как она поведет меня по знакомству вот к этой самой даме, ниспровергательнице Высоцкого. Я буду страшно упираться, но придется пойти. А уж она постарается ради подруги хорошо меня вылечить, чтобы в другой раз не выступал. Очень грустно, если так действительно произойдет. Наверное, острота восприятия жизни и глубина мышления, свойственная гениям и многим душевнобольным людям, как и все прочее, имеет какую-то грань, перешагнув которую, начинаешь испытывать острую боль, и чем дальше заходишь за эту грань, тем боль сильнее. Знать бы ее, эту грань, и уметь бы балансировать на ней, не заходя в запретную зону. Но как найти этот баланс? Опять та же проблема. Мировое несовершенство, и в том числе несовершенство самого человека - это отсутствие баланса, это вполне очевидно.
DD/MM/YYYY
Ну вот, опять Америка кого-то бомбит, на этот раз Югославию. А в России и без бомбежки хватает всего. Я, конечно, личность глубоко асоциальная и еще более аполитичная. Мне на все это вобщем наплевать, за исключением одной детали, которая меня волнует сильнейшим образом. Это мысль, или скорее заморочка такого плана: индивидуальная судьба и ее перипетии, маленькие драмы, трагедии, победы, поражения, восторги и разочарования, на фоне грубой и неизбежной силы, которая крушит и ломает судьбы в миллионных масштабах, теряют всякий смысл и значение, как жизнь отдельно взятого муравья под солдатским сапогом, когда взвод идет в баню через лес. Понятно, солдатам надо мыться, но и ведь и муравей тоже хочет жить! Эта чуждая и враждебная сила давит не неизбежностью смерти, смерть - она так или иначе неизбежна, человек смертен, более того он %внезапно смертен%. Но эта сила давит своей циничностью, выходящей за рамки всякого понимания. Циничность ее не в отрицании жизни как физической реальности, а в отрицании всякого смысла в жизни, что еще гораздо страшнее, в отрицании сложных и возвышенных чувств, романтики, философии, разума, телеологии, прогресса, гуманизма, любви, да всего чего угодно человеческого, то есть всего того, ради чего только и стоит жить. На фоне массы статистических смертей, которые одни люди принесли другим, уже не слагаются стихи, не поются песни, не рассказываются анекдоты. Все это бледнеет, съеживается и теряет смысл, и даже за тысячи километров от места события становится скверно и муторно, как будто съел несвежую сосиску, и тухлая отрыжка давит горло и не дает дышать. Вот за этот продуманный (впрочем, без точного понимания всех более или менее отдаленных последствий) цинизм, за эту оппозитивность основным человеческим ценностям, которые начинаются со свободы личности и отрицания любого насилия, я всегда ненавидел и буду ненавидеть политиков, ибо они есть нелюди. Они лишены возвышенности и романтизма, умения чувствовать и переживать. Они " прагматики до мозга костей, машины в образе людей, равнодушно относящиеся к насилию, и применяющие его обдуманно и спокойно, если это необходимо для достижения их целей. Стихийное бедствие может унести сотни тысяч жизней, однако даже оно все еще оставляет в глубине души веру в мировое совершенство и надежду на поворот к лучшему, на силы и разум человечества. Но бедствия, сравнимые по масштабу со стихией, которые чинят люди сами себе, низводит самое человечество, его разум, на уровень стихии, убивает веру в совершенство и значительность самих людей, убивает романтизм, губит душевные силы, уничтожает желание жить, превращает жизнь в ничто. Зачем они это делают? Ведь даже добившись своего, они должны потерять гораздо больше, чем приобрели. Если после всего, что они сделали, они попробуют заглянуть в свою душу, что они там найдут? Чихательный порошок, как внутри перезрелого гриба-поганки, если разломить. Все истлело, все обратилось прахом. Чем жить дальше? Ненавистью, упрямством? Неужели ненависть или жажда власти может захватить человека полностью и выдавить из него все другие чувства? И больно, и странно это сознавать! Но ведь они живут и действуют. Неужели их не одолевает сомнение, раскаяние? Впрочем, и об этом достоверно никогда не узнать, и это тоже очень огорчительно. Но иногда все же у меня создается впечатление, что демон разрушения и насилия образуется не вследствие абсолютного несовершенства людей, а вследствие незнания ими законов общественной жизни. Ведь политическая партия самого радикального толка, не стесняющаяся применять насилие, состоит все же из отдельных людей. И кого-то из них обязательно охватит и сомнение, и раскаяние. Но партия отринет их и оставит внутри себя самых непримиримых, готовых на все. И насилие будет продолжаться. Но никто почему-то не стремится узнать, отчего так происходит. Напротив, наука обслуживает интересы этой партии и выискивает способы сделать этот механизм насилия еще более мощным, консолидированным и неуязвимым. Вот только зачем? Да ни за чем, просто по своему положению. Наука - это такой же сервис, как и любой другой, и ждать от нее разработки принципов общественной морали и наилучшего, наиболее гуманного устройства общества - это по меньшей мере, легкомысленно, ведь никто этого не заказывал и не закажет, потому что никому это не надо. Да и что может дать самая лучшая, самая правильная мораль, если вдруг наука ее предоставит обществу? Трагедия самой лучшей, самой гуманистической морали в том, что она не умеет консолидироваться так, как умеет консолидироваться насилие. Еще большая трагедия в том, что даже если высоко моральным людям удавалось консолидироваться в партию, она немедленно становилась инструментом насилия и произвола, и так было во всех без исключения революциях. Парадокс это или закономерность? Наверное, и то, и другое. А причина всего этого, видимо, в том, что человек по своей природе склонен к разрушению вокруг себя того, что кажется ему враждебным или даже просто мешает или не нравится. И человек разрушает помехи на своем пути, не сильно задумываясь, вместо того, чтобы усовершенствовать себя и приспособить себя к своему окружению. Но что такое абсолютное совершенство? Абсолютное совершенство пластично и самодостаточно, ему не нужно консолидироваться в мощный кулак для изменения чего либо вовне себя. Поэтому трагедия совершенства состоит в том, что оно легко погибает под ударами извне, и не может дать отпор, потому что для этого ему пришлось бы изменить свою природу и ответить насилием на насилие. Но совершенство не может применять насилие, ибо насилие несовершенно, и совершенство перестанет быть самим собой.
1 2 3 4 5
DD/MM/YYYY
Ну вот, опять Америка кого-то бомбит, на этот раз Югославию. А в России и без бомбежки хватает всего. Я, конечно, личность глубоко асоциальная и еще более аполитичная. Мне на все это вобщем наплевать, за исключением одной детали, которая меня волнует сильнейшим образом. Это мысль, или скорее заморочка такого плана: индивидуальная судьба и ее перипетии, маленькие драмы, трагедии, победы, поражения, восторги и разочарования, на фоне грубой и неизбежной силы, которая крушит и ломает судьбы в миллионных масштабах, теряют всякий смысл и значение, как жизнь отдельно взятого муравья под солдатским сапогом, когда взвод идет в баню через лес. Понятно, солдатам надо мыться, но и ведь и муравей тоже хочет жить! Эта чуждая и враждебная сила давит не неизбежностью смерти, смерть - она так или иначе неизбежна, человек смертен, более того он %внезапно смертен%. Но эта сила давит своей циничностью, выходящей за рамки всякого понимания. Циничность ее не в отрицании жизни как физической реальности, а в отрицании всякого смысла в жизни, что еще гораздо страшнее, в отрицании сложных и возвышенных чувств, романтики, философии, разума, телеологии, прогресса, гуманизма, любви, да всего чего угодно человеческого, то есть всего того, ради чего только и стоит жить. На фоне массы статистических смертей, которые одни люди принесли другим, уже не слагаются стихи, не поются песни, не рассказываются анекдоты. Все это бледнеет, съеживается и теряет смысл, и даже за тысячи километров от места события становится скверно и муторно, как будто съел несвежую сосиску, и тухлая отрыжка давит горло и не дает дышать. Вот за этот продуманный (впрочем, без точного понимания всех более или менее отдаленных последствий) цинизм, за эту оппозитивность основным человеческим ценностям, которые начинаются со свободы личности и отрицания любого насилия, я всегда ненавидел и буду ненавидеть политиков, ибо они есть нелюди. Они лишены возвышенности и романтизма, умения чувствовать и переживать. Они " прагматики до мозга костей, машины в образе людей, равнодушно относящиеся к насилию, и применяющие его обдуманно и спокойно, если это необходимо для достижения их целей. Стихийное бедствие может унести сотни тысяч жизней, однако даже оно все еще оставляет в глубине души веру в мировое совершенство и надежду на поворот к лучшему, на силы и разум человечества. Но бедствия, сравнимые по масштабу со стихией, которые чинят люди сами себе, низводит самое человечество, его разум, на уровень стихии, убивает веру в совершенство и значительность самих людей, убивает романтизм, губит душевные силы, уничтожает желание жить, превращает жизнь в ничто. Зачем они это делают? Ведь даже добившись своего, они должны потерять гораздо больше, чем приобрели. Если после всего, что они сделали, они попробуют заглянуть в свою душу, что они там найдут? Чихательный порошок, как внутри перезрелого гриба-поганки, если разломить. Все истлело, все обратилось прахом. Чем жить дальше? Ненавистью, упрямством? Неужели ненависть или жажда власти может захватить человека полностью и выдавить из него все другие чувства? И больно, и странно это сознавать! Но ведь они живут и действуют. Неужели их не одолевает сомнение, раскаяние? Впрочем, и об этом достоверно никогда не узнать, и это тоже очень огорчительно. Но иногда все же у меня создается впечатление, что демон разрушения и насилия образуется не вследствие абсолютного несовершенства людей, а вследствие незнания ими законов общественной жизни. Ведь политическая партия самого радикального толка, не стесняющаяся применять насилие, состоит все же из отдельных людей. И кого-то из них обязательно охватит и сомнение, и раскаяние. Но партия отринет их и оставит внутри себя самых непримиримых, готовых на все. И насилие будет продолжаться. Но никто почему-то не стремится узнать, отчего так происходит. Напротив, наука обслуживает интересы этой партии и выискивает способы сделать этот механизм насилия еще более мощным, консолидированным и неуязвимым. Вот только зачем? Да ни за чем, просто по своему положению. Наука - это такой же сервис, как и любой другой, и ждать от нее разработки принципов общественной морали и наилучшего, наиболее гуманного устройства общества - это по меньшей мере, легкомысленно, ведь никто этого не заказывал и не закажет, потому что никому это не надо. Да и что может дать самая лучшая, самая правильная мораль, если вдруг наука ее предоставит обществу? Трагедия самой лучшей, самой гуманистической морали в том, что она не умеет консолидироваться так, как умеет консолидироваться насилие. Еще большая трагедия в том, что даже если высоко моральным людям удавалось консолидироваться в партию, она немедленно становилась инструментом насилия и произвола, и так было во всех без исключения революциях. Парадокс это или закономерность? Наверное, и то, и другое. А причина всего этого, видимо, в том, что человек по своей природе склонен к разрушению вокруг себя того, что кажется ему враждебным или даже просто мешает или не нравится. И человек разрушает помехи на своем пути, не сильно задумываясь, вместо того, чтобы усовершенствовать себя и приспособить себя к своему окружению. Но что такое абсолютное совершенство? Абсолютное совершенство пластично и самодостаточно, ему не нужно консолидироваться в мощный кулак для изменения чего либо вовне себя. Поэтому трагедия совершенства состоит в том, что оно легко погибает под ударами извне, и не может дать отпор, потому что для этого ему пришлось бы изменить свою природу и ответить насилием на насилие. Но совершенство не может применять насилие, ибо насилие несовершенно, и совершенство перестанет быть самим собой.
1 2 3 4 5