- Ты что, не помнишь этого анекдота? О еврее, который бежит, потому
что услышал, будто хватают жидов и велосипедистов? Не помнишь? А его
спрашивают: "Ладно, а почему арестовывают велосипедистов?" - "Вот потому
и бегу, - отвечает, - что никто не спрашивает, почему хватают жидов!"
Он загоготал так громко, что картины чуть не попадали со стен. Мне
хотелось ему сказать, что при моем характере я всегда как-то соотносил
себя с евреями, кем бы в данный момент они ни были, но не смог дож-
даться, когда он отсмеется.
И толи от того, что я молчал, или за недостатком других общих и нейт-
ральных тем для разговора, он заговорил о сортах виски и стилях мебели;
я уже было начал привыкать к подсчету кубометров земли и древесины, ког-
да он перешел на автомобили.
Не поймешь! Может, он хотел уловить отблеск излучаемого им нового си-
яния в моих мелкобуржуазных глазах. Может, хотел узнать, что такой спе-
циалист по мелкобуржуазному благополучию, как я, думает о его процвета-
нии. Может, просто хотел покрасоваться перед своим старым знакомым. Все
может быть. Но мне казалось, что ему не терпится услышать из моих уст
слова одобрения, признания, похвалы. Ждал похвалы? Как школьник, закон-
чивший школу, добившийся всего в жизни сам. Признания? Будто накопленное
им барахло свидетельствовало о наступлении того светлого будущего, к ко-
торому мы оба стремились.
И вдруг я осознал, что прежде, когда он нападал на меня, он был уве-
рен, что именно все это представляло для меня единственную ценность, что
только отсутствие у меня всего этого - источник моего раздражения, неу-
довлетворенности, критиканства, "отступничества". В то время как он выс-
тупал проповедником самоотречения и жертвенности - а в те годы все мы
волей-неволей жертвовали собой и отказывали себе во всем, - ему, должно
быть, казалось, что я протестую потому, что у меня нет машины, или что
мне не хватает шоколада и апельсинов, или что я хочу владеть чем-то, че-
го ни у кого нет и быть не может. Что нет у меня терпения дожидаться
светлого будущего.
И я понял, что вопросы, которые он задал мне еще на берегу, по дороге
к нему домой, имели более глубокую подоплеку, чем просто интерес к жизни
знакомого, с которым давно не виделся.
- У тебя в Загребе хорошая квартира? На Драшковичевой, говоришь?
Драшковичева - это неплохо, - заключил он. Затем, помолчав: - Машина
есть? Бог с ней, это, конечно, никакая не марка, но бегает - и ладно. А
налог? Платишь налог? Ясно! В общем, живешь нормально. Так ведь?
Когда я положительно ответил на все его вопросы и даже подтвердил,
что живу нормально, он переменил тон на еще более свойский. Вероятно,
почувствовал, что подготовил почву для последующего монолога.
- Конечно, как бы ты ни презирал материальную базу, - излагал он свою
теорию, указывая мне дорогу в лабиринте улиц, - но нужно идти в ногу со
временем. Жизненный уровень нашего народа растет на глазах. И я рад, что
ты не плачешься и не прибедняешься. Любим мы жаловаться на бедность. А
сам видишь - все не так уж и плохо. Eppure, - ты сам признаешь, - si
muove. Главное, чтобы человек был доволен тем, что имеет.
И вот уже целый час он изводит меня своими достижениями в сфере рос-
кошной жизни: показывает мне свой водонепроницаемый Rollex, заставляет
жать на кнопки кондиционера. У меня уже потемнело в глазах от мелькания
черной этикетки на бутылке с виски, которого мы изрядно налакались. А он
явно перебрал лишнего: светлое будущее для него уже наступило. Хотя и с
черной этикеткой. Земной рай был совсем рядом - протяни только руку. Па-
узы, когда он замолкал, чтобы выслушать мое одобрение, становились все
реже, все короче, а опись его имущества - все детальнее. Не скажу, что и
я был совсем трезвым, но алкоголь усиливал мою подавленность и чувство
затаенной обиды. Нет, меня оскорбляло не то, что он вот так, без всяких
объяснений перешагнул через все, что между нами когда-то было, словно от
того уже ничего не осталось, словно наше братство с годами утратило свой
враждебный характер и только укрепилось и упрочилось. С этим бы я еще
смирился: я не злопамятный, легко прощаю, могу даже подставить другую
щеку, если надо. Но меня вдруг осенило, что он с самого начала обвинял
меня в моей якобы жажде иметь то, чем сегодня обладает он. Что уже тогда
он сам именно этого хотел: только этого, и ничего больше. Он с самого
начала говорил от лица этой вот керамики и кондиционеров; приписывал мне
обнаруженную в самом себе болезнь. Но то, что для него означало росток
светлого будущего, во мне жило лишь как пережиток прошлого. Именно так
он все это себе представлял. На этом и зиждилось наше братство. Только
теперь требовалось его подтвердить.
В дверях появилась Лела. По ее виду нельзя было заключить, слышала ли
она что-нибудь из нашего разговора. Она вошла опустив глаза и явно избе-
гая встретиться со мной взглядом: конечно, это можно было отнести за
счет новой манеры ее поведения. Королевским жестом хозяин пригласил меня
к столу, не преминув еще раз потрепать по плечу, как и подобает старому
другу, - дань прошлым временам.
- Давай-давай, старик, вот и легкий ужин. Знаешь, так, запросто,
по-домашнему! Ты, браток, свалился сюда как снег на голову, мог бы и
предупредить!
Целая гора тарелок и я уставились друг на друга. Розовые рачки пома-
хивали мне усиками, блаженствуя в теплом соусе. Кусочки молочного поро-
сенка застенчиво выглядывали из зелени ("Нет дичинки вкуснее свинин-
ки!"). Наконец, лоснящиеся блинчики с пылу с жару приумножали блеск се-
ребряных подсвечников. Мы пили не просто вина, а вина особые, из погреба
такого-то и такого-то дядюшки-винодела, специально приготовляемые и пос-
тавляемые к этому столу.
Во главе стола восседал он, здоровенный, как кряж, хозяин в своем до-
ме, каждым своим глотком подтверждая его величие и несокрушимость. Это
звучит несколько неучтиво, но надо сказать, что он к тому же чавкал,
вдохновенно чавкал, потел, говорил с набитым ртом, громко, безостановоч-
но, заглушая все звуки вокруг. Он непрерывно подливал в мой бокал и вре-
мя от времени, словно кувалдой, дубасил меня по плечу своей ручищей.
- Конечно, старина, мы, наше поколение, не воевали, но тем не менее
тоже боролись. Да еще как. Наше время было непростое, сколько разных пе-
режитков! Так что и мы кое-что заслужили... ты согласен... малость зас-
лужили... Конечно, характер у тебя был еще тот, это верно! В общем, пле-
вать ты хотел на коллектив. Но и среди врагов встречаются нормальные лю-
ди. И вот видишь... теперь видишь и сам. Мы все заодно, в общем свои, мы
все свои люди.
1 2 3 4 5 6 7 8