.. В кроманьонцы!
Но мамино высокое начальство не очень-то Маме верило... Оно ее хорошо
знало.
- Ладно, неандертальцы. Ладно, мамонты. С краеведом тоже все понятно.
Повесим ему мемориальную доску, если того заслужил после смерти. Все
понятно. Непонятно, кто поджег мусорник?
Нет ответа.
- Кто вообще у нас отвечает за мусорник? - допытывалось начальство.
Вообще - никому неизвестно.
- А лично кто отвечает?
Дворничиха Анюта!
Ура, нашли стрелочника! Но что с Анюты возьмешь? Кожа да кости,
ущипнуть не за что. Ножки тоненькие, а жить тоже хочется. Она же про
мамонтов вообще ничего не знала - это ее прямая производственная
обязанность - палить позапрошлогодние листья.
Так до книжного костра мамино начальство и не докопалось, про Федора
Федоровича не вспомнило. Зато стихийные силы из ледникового периода хоть
немного отомстили за сожженную библиотеку.
Федор же Федорович в это время пребывал в анабиозе. Оказалось, что
Главный Штурман на минутку перепутал туманности: направил звездолет к
Андромеде, а следовало - к Крабовидной. Так объяснил ему белый робот. При
осуществлении маневра на сто восемьдесят градусов все обитатели
межгалактического корабля должны лечь в анабиоз.
Федор Федорович лег. Он всегда был дисциплинированным человеком.
В бывшей Мамонтовке после пожара наступили смутные времена.
Безвременье. Население ожидало хоть каких-то перемен после того, как оно
взглянуло на себя и ахнуло. Раздавались тревожные голоса:
- Что с нами происходит? Надо что-то менять! Дальше так жить нельзя!
Начались гражданские смуты.
- Это что же получается? - возмущался Вова-электрик, забивая крюк в
потолок, чтобы повесить люстру. - Значит, все-таки, был мамонт?! Так в чем
же дело? Есть такой город Буденовск, а мы чем хуже? Выходит, Буденовск -
можно, а Мамонтовка - нельзя?!
- Пишем письмо в Верховный Совет, как запорожцы султану, - поддержал
Вову сантехник, гремя ржавыми трубами в совмещенном санузле. - Дальше
некуда. Надо что-то менять. Начнем с названия.
Два украинца и один еврей клеили обои и помалкивали по известной
причине, хотя уже начинали понимать, что никуда от судьбы не уедут, а
будут, как и прежде, пить водку в кустах сирени.
Мама опять созвала субботник. Попытались своими силами отскоблить Дом
на набережной, но лишь насмешили козу. Хотели перекрасить в первобытное
состояние - опять же, где взять товарный состав цинковых белил, чтобы
перекрасить копоть в белый цвет? Есть, правда, на складе две бочки ржавой
охры, но это же курам на смех!
Так и стоял черный дом на мрачной набережной бывшей реки, зато ремонт
в квартире Федора Федоровича продвигался успешно. Варвара Степановна с
Таисией и Анютой замазывали свою вину. Обои уже наклеили, люстру повесили,
входили и уходили молчаливые уголовники с топорами и рубанками. Дошла
наконец очередь до цветного телевизора, холодильника и югославского
гарнитура.
Начальству давно уже не нравился этот ремонт за казенный счет для
диссидента... Ну и что с того, что он диссидент? - спрашивало начальство.
Может быть Мама собирается отдать ему на откуп весь Райцентр для
экспериментального художественного оформления? Голубой, розовый и
фиолетовый период в разобранном состоянии? В стиле Сальвадора Дали? Не
бывать сему, пока живо начальство! У самих потолки копченые, а тут...
Мама, кажется, сошла с ума на почве иностранной валюты и загаженных
дверей. Ей надо помочь... Съесть ее! Съесть и отправить в стрелочники!
Начальство угрюмо взирало на Маму, с нарастающим волнением ожидала
прибытия диссидента Кеши. Спасти ее от зубов начальства мог только
богатенький Кеша со своими художественными долларами для ремонта родного
Дома на набережной. Иначе - в стрелочники! Рельсы там, шпалы, железная
дорога... Маме не хотелось ремонтировать насыпь... Но как содрать с Кеши
тысяч десять валюты на нужды райисполкома? Отдать ему на откуп Райцентр?
Это, конечно, нонсенс.
Мама вот что задумала: пришла к Аэлите в гости и имела с ней
продолжительную трехчасовую беседу. Аэлита после пожарного пикника
потеряла аппетит, перестала вышивать по Райцентру, возлежала прямо посреди
ремонта в раскладном кресле, читала спасенного Алексея Толстого. Процесс
чтения проходил с трудом - буквы она еще не забыла, но из букв туго
складывались слова. Вот что писал Алексей Толстой:
"Слова - сначала только звуки, затем сквозящие, как из тумана,
понятия - понемногу наливались соком жизни. Теперь, когда Лось произносил
имя - Аэлита, оно волновало его двойным чувством: печалью первого слова
АЭ, что означало по-марсиански - "видимый в последний раз", и ощущением
серебристого света - ЛИТА, что означало "свет звезды". Так язык нового
мира тончайшей материей вливался в сознание".
Ничего не понять!
Когда старое кресло наконец выбросили, улеглась на новой югославской
софе, решив - кровь из носу! - дочитать "Аэлиту" до конца.
А вот это уже понятней:
"Рожать, растить существа для смерти, хоронить... Ненужное, слепое
продление жизни"... Так раздумывала Аэлита, и мысли были мудрыми, но
тревога не проходила. Тогда она вылезла из постели, надела плетенные
туфли, накинула на голые плечи халатик и пошла в ванную, разделась,
закрутила волосы узлом и стала спускаться по мраморной лесенке в бассейн".
Аэлита подумала, слезла с югославской софы, сунула ноги в плетенные
шлепанцы и в чем мать родила пошла в современный санузел и приняла ледяной
душ - горячей воды в Мамонтовке отродясь не бывало. Потом опять улеглась
на софу и продолжила чтение.
А это совсем понятно:
"Ихошка села невдалеке от Сына Неба и принялась чистить овощи. Густые
ресницы ее помаргивали. По всему было видно, что - веселая девушка.
- Почему у вас на Марсии бабы какие-то синие? - сказал ей Гусев
по-русски. - Дура ты, Ихошка, жизни настоящей не понимаешь".
В перерывах этого тяжкого труда Аэлита жалела Федора Федоровича, а
также себя, чувствуя, что такая шикарная обстановка в квартире не к добру
- скоро ее отсюда выгонят".
Вот и Мама пришла... Сейчас начнется.
Но Мама, назвав Аэлиту по имени-отчеству, неожиданно спросила:
- Не собирается ли Аэлита Алексеевна в недалеком будущем посетить
Сан-Франциско? НЕ все же здесь на сове лежать?
Две гонимые судьбой женщины поняли друг друга с полуслова. Да и как
не понять: одна была стрелочницей, другая - подбитой подводной лодкой.
Долго не рассуждали - Аэлита твердо решила воспользоваться маминым
предложением и выйти замуж за диссидента Кешу и разом решить все вопросы с
пропиской на этой Земле;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16