Озверел как скот. За спиной плачет Шейла.
- Кир, прости меня, пожалуйста. Я больше никогда себе не позволю. Если ты не простишь, я повешусь, честное слово. У меня кроме тебя никого нет. Совсем никого. Что хочешь со мной делай, только не бросай.
Чувствую спиной тепло ее тела. Оборачиваюсь и прижимаю к себе вздрагивающие плечи. Кажется, сам плачу.
- Теперь ты понял, почему мне нельзя? Но, если ты скажешь, я… - всхлипывает Шейла. - Я неудачный эксперимент. Знаешь, что делают с токсичными отходами? Их уничтожают. Я десять лет сдерживалась. Скрывала, чтоб мракобесы ни сном, ни духом… Чтоб они не поняли, не испугались. Всемогущий варваром был, и то пол-планеты кровью залил. А в наше время - представляешь, что натворить можно? Мракобесы не зря меня на отдельной планете держали. Убьют они меня, теперь точно убьют. И тебя убьют.
- Все будет хорошо, моя маленькая.
- Ты Мрака не знаешь. Я уже устала бояться. Мы для него - пешки в игре. Шаланда взорвалась - нас, считай, уже и на свете нет.
- Эй, вы! - закричал я в пространство. - Слышите нас, сволочи? У меня к вам деловое предложение. Шейла вам больше не нужна. Я - тем более. Так забудьте про нас. Сбросьте мешок презервативов и уматывайте с этой планеты. Это лучший выход для всех. Разрушьте все нуль-маяки и уходите из этого континуума. Оставьте нам планету на двоих, и мы не будем на вас в обиде. Снабдите только медициной. Принимаете условия?
В ответ - тишина. Это понятно. Драконы должны осмыслить случившееся.
- «Как ты думаешь, они поверили?» - мыслю я Шейле. Спохватываюсь, срываю с шеи медальон и повторяю вопрос. Шейла чуть заметно кивает, всхлипывая у меня на груди.
- «Не переиграли?»
«Нет».
- «Тогда кончай плакать. Не то я сам зареву.»
Шейла вцепляется в меня еще крепче и вновь рыдает в полный голос.
- Все будет хорошо, - шепчу я. - Верь мне. - И целую в лоб, в глаза, в мокрые, соленые щеки. - Все будет хорошо.
Всю ночь я не спал. Мучился, ворочался, вспоминая давешний спектакль. Ведь озверел я по-настоящему. И Шейла осатанела по-настоящему. И уничтожить нас могут тоже по-настоящему.
А Шейла выплакалась и сладко сопела в две дырочки, свернувшись калачиком. Я понял, чем она отличается от прочих девушек. Размахом. У нее все на полный размах. Горе - так ГОРЕ. Черное. Радость - до телячьего восторга, до щенячьего визга. Ненависть - лютая, страшная. Упорство - несгибаемое. Как она по горам шла… Упала бы, но не сказала, что устала. А какая она нормальная, я так и не видел. Нет у нее нейтрального положения. Вот сейчас спит и улыбается во сне. Снится ей что-то очень хорошее. И проснется радостная. Что с нами будет?
Евгеника строжайше запрещена. Даже прошение об исправлении генетических дефектов каждый раз рассматривается в самых высоких инстанциях. А какой шум был, когда обнаружилось, что население одной маленькой колонии не подвержено цинге. Естесственным образом это произошло, или постарался кто-то из первых колонистов, которому надоело жрать витамины, так и не выяснили. Но планету закрыли, и колонию расселили. С точки зрения логики это самое глупое, что можно было придумать. Скорректированные гены разлетелись по всему обитаемому космосу. Теперь, через много-много поколений, человечество забудет, что была такая болезнь - цинга.
Но избавление от цинги - это возвращение утраченного. Обезьяны цингой не болеют. А что сделают люди, узнав о Шейле, которая с ног до головы - результат генетического эксперимента?
- Ничего не сделают, - бормочет Шейла. - Ты забыл, кто моя мама. Моя мама - киборг. Ее изготовил Великий Дракон. Нет закона, который запрещает делать киборгов. Я знаю. А если что и не так, мракобесы все равно в стороне останутся. Не Мрак же маму сделал, а Великий Дракон. - Переворачивается на другой бок и прижимается щекой к моей ладони.
Сдвиг есть. Шейла впервые назвала маму мамой, а не мамашкой.
- Это только ради тебя, - сонно бормочет Шейла.
Просыпаюсь от радостного вопля Шейлы.
- Мы победили! - визжит она на грани ультразвука. - Кир, смотри, мы победили!!!
Выглядываю из палатки. Боже мой, выставка туристского снаряжения. А посреди Шейла пляшет как сумасшедшая. Два объемистых рюкзака, складная тележка, надувной плот, стеклопластиковые арбалеты и охапки стрел к ним. Та-ак. Почему арбалеты? Потому что им не нужны аккумуляторы. Похоже, мы и на самом деле победили. Жить мне на этой планете до глубокой старости… Виват…
Улыбка сходит с лица Шейлы.
- Кир…
- Все правильно, малышка. Я сам так решил.
- Я не малышка. Я твоя жена! Вот! - показывает пакетик. - Противозачаточные средства. Сейчас мы их испытаем!
- Вечером.
- Как будет угодно моему повелителю!
- Э-э! А сколько тебе лет?
- Кир, - серьезно говорит Шейла, - ты еще не въехал. Глупых законов больше нет. Мы сами себе законы. А физически я созрела! Иначе драконы нас сюда не посадили бы. Да черт возьми! Я же не собираюсь рожать!
Над этим тоже надо подумать, - делаю я зарубку в памяти. Шейла моментально затихает. Есть в ней что-то от восточной женщины. И во внешности, и в характере.
- Как думаешь, драконы еще наблюдают за нами?
- Конечно, наблюдают! Они такие параноики! - Шейла уже роется в рюкзаках. Я поднимаю карту. Это настоящая карта, не атлас всей планеты на десяти листочках. Здесь отмечены все поселения людей. До ближайшего около ста километров. Как я и рассчитывал, оно на берегу реки. Два-три дня на плоту, и мы там. Строили люди, значит поселок на поверхности. Драконы возводят себе дворцы под землей. Говорят, там много никому не нужного пространства, и природу не надо губить.
Сворачиваем палатку, грузим барахло на плот и отталкиваемся от берега. Шейла сначала старается грести, но плот не лодка. Грести надо вдвоем. А я устраиваюсь поудобнее и любуюсь голубым небом. Шейла сердится. Тогда я объясняю, какие молнии и ремешки надо застегнуть, чтоб плот превратился в лодку. Но это - завтра. Потому что сначала надо разгрузить плот и спустить воздух. Шейла нехотя смиряется и изучает содержимое рюкзаков. У нас теперь три рюкзака, две сумки и плот, который тоже складывается как рюкзачок. Если сзади повесить один рюкзак, спереди другой, в левую руку взять сумку, а в правую - арбалет, то все можно перенести за один раз. Только, чур, недалеко. Это же по сорок кг на человека. Нет, 30 и 50. По уставу Шейле нельзя больше 20 поднимать, но с шестьюдесятью я далеко не уйду. А если 25 и 55?
- Тридцать! - говорит Шейла.
- Доживи до моих лет, тогда и командуй.
- Слушаюсь, кэп! - А физиономия ехидная-ехидная.
Через пять минут все днище плота завалено вещами, извлеченными из рюкзака.
- Кэп, это что?
- Рация. Нажимаешь кнопку и говоришь.
- С кем?
- Сейчас узнаем. - Отбираю рацию и говорю в микрофон: «Я тут, я тут, я тут.» Голос отчетливо доносится из второго рюкзака.
- И-и-я! - восторженно кричит Шейла и запускает туда руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
- Кир, прости меня, пожалуйста. Я больше никогда себе не позволю. Если ты не простишь, я повешусь, честное слово. У меня кроме тебя никого нет. Совсем никого. Что хочешь со мной делай, только не бросай.
Чувствую спиной тепло ее тела. Оборачиваюсь и прижимаю к себе вздрагивающие плечи. Кажется, сам плачу.
- Теперь ты понял, почему мне нельзя? Но, если ты скажешь, я… - всхлипывает Шейла. - Я неудачный эксперимент. Знаешь, что делают с токсичными отходами? Их уничтожают. Я десять лет сдерживалась. Скрывала, чтоб мракобесы ни сном, ни духом… Чтоб они не поняли, не испугались. Всемогущий варваром был, и то пол-планеты кровью залил. А в наше время - представляешь, что натворить можно? Мракобесы не зря меня на отдельной планете держали. Убьют они меня, теперь точно убьют. И тебя убьют.
- Все будет хорошо, моя маленькая.
- Ты Мрака не знаешь. Я уже устала бояться. Мы для него - пешки в игре. Шаланда взорвалась - нас, считай, уже и на свете нет.
- Эй, вы! - закричал я в пространство. - Слышите нас, сволочи? У меня к вам деловое предложение. Шейла вам больше не нужна. Я - тем более. Так забудьте про нас. Сбросьте мешок презервативов и уматывайте с этой планеты. Это лучший выход для всех. Разрушьте все нуль-маяки и уходите из этого континуума. Оставьте нам планету на двоих, и мы не будем на вас в обиде. Снабдите только медициной. Принимаете условия?
В ответ - тишина. Это понятно. Драконы должны осмыслить случившееся.
- «Как ты думаешь, они поверили?» - мыслю я Шейле. Спохватываюсь, срываю с шеи медальон и повторяю вопрос. Шейла чуть заметно кивает, всхлипывая у меня на груди.
- «Не переиграли?»
«Нет».
- «Тогда кончай плакать. Не то я сам зареву.»
Шейла вцепляется в меня еще крепче и вновь рыдает в полный голос.
- Все будет хорошо, - шепчу я. - Верь мне. - И целую в лоб, в глаза, в мокрые, соленые щеки. - Все будет хорошо.
Всю ночь я не спал. Мучился, ворочался, вспоминая давешний спектакль. Ведь озверел я по-настоящему. И Шейла осатанела по-настоящему. И уничтожить нас могут тоже по-настоящему.
А Шейла выплакалась и сладко сопела в две дырочки, свернувшись калачиком. Я понял, чем она отличается от прочих девушек. Размахом. У нее все на полный размах. Горе - так ГОРЕ. Черное. Радость - до телячьего восторга, до щенячьего визга. Ненависть - лютая, страшная. Упорство - несгибаемое. Как она по горам шла… Упала бы, но не сказала, что устала. А какая она нормальная, я так и не видел. Нет у нее нейтрального положения. Вот сейчас спит и улыбается во сне. Снится ей что-то очень хорошее. И проснется радостная. Что с нами будет?
Евгеника строжайше запрещена. Даже прошение об исправлении генетических дефектов каждый раз рассматривается в самых высоких инстанциях. А какой шум был, когда обнаружилось, что население одной маленькой колонии не подвержено цинге. Естесственным образом это произошло, или постарался кто-то из первых колонистов, которому надоело жрать витамины, так и не выяснили. Но планету закрыли, и колонию расселили. С точки зрения логики это самое глупое, что можно было придумать. Скорректированные гены разлетелись по всему обитаемому космосу. Теперь, через много-много поколений, человечество забудет, что была такая болезнь - цинга.
Но избавление от цинги - это возвращение утраченного. Обезьяны цингой не болеют. А что сделают люди, узнав о Шейле, которая с ног до головы - результат генетического эксперимента?
- Ничего не сделают, - бормочет Шейла. - Ты забыл, кто моя мама. Моя мама - киборг. Ее изготовил Великий Дракон. Нет закона, который запрещает делать киборгов. Я знаю. А если что и не так, мракобесы все равно в стороне останутся. Не Мрак же маму сделал, а Великий Дракон. - Переворачивается на другой бок и прижимается щекой к моей ладони.
Сдвиг есть. Шейла впервые назвала маму мамой, а не мамашкой.
- Это только ради тебя, - сонно бормочет Шейла.
Просыпаюсь от радостного вопля Шейлы.
- Мы победили! - визжит она на грани ультразвука. - Кир, смотри, мы победили!!!
Выглядываю из палатки. Боже мой, выставка туристского снаряжения. А посреди Шейла пляшет как сумасшедшая. Два объемистых рюкзака, складная тележка, надувной плот, стеклопластиковые арбалеты и охапки стрел к ним. Та-ак. Почему арбалеты? Потому что им не нужны аккумуляторы. Похоже, мы и на самом деле победили. Жить мне на этой планете до глубокой старости… Виват…
Улыбка сходит с лица Шейлы.
- Кир…
- Все правильно, малышка. Я сам так решил.
- Я не малышка. Я твоя жена! Вот! - показывает пакетик. - Противозачаточные средства. Сейчас мы их испытаем!
- Вечером.
- Как будет угодно моему повелителю!
- Э-э! А сколько тебе лет?
- Кир, - серьезно говорит Шейла, - ты еще не въехал. Глупых законов больше нет. Мы сами себе законы. А физически я созрела! Иначе драконы нас сюда не посадили бы. Да черт возьми! Я же не собираюсь рожать!
Над этим тоже надо подумать, - делаю я зарубку в памяти. Шейла моментально затихает. Есть в ней что-то от восточной женщины. И во внешности, и в характере.
- Как думаешь, драконы еще наблюдают за нами?
- Конечно, наблюдают! Они такие параноики! - Шейла уже роется в рюкзаках. Я поднимаю карту. Это настоящая карта, не атлас всей планеты на десяти листочках. Здесь отмечены все поселения людей. До ближайшего около ста километров. Как я и рассчитывал, оно на берегу реки. Два-три дня на плоту, и мы там. Строили люди, значит поселок на поверхности. Драконы возводят себе дворцы под землей. Говорят, там много никому не нужного пространства, и природу не надо губить.
Сворачиваем палатку, грузим барахло на плот и отталкиваемся от берега. Шейла сначала старается грести, но плот не лодка. Грести надо вдвоем. А я устраиваюсь поудобнее и любуюсь голубым небом. Шейла сердится. Тогда я объясняю, какие молнии и ремешки надо застегнуть, чтоб плот превратился в лодку. Но это - завтра. Потому что сначала надо разгрузить плот и спустить воздух. Шейла нехотя смиряется и изучает содержимое рюкзаков. У нас теперь три рюкзака, две сумки и плот, который тоже складывается как рюкзачок. Если сзади повесить один рюкзак, спереди другой, в левую руку взять сумку, а в правую - арбалет, то все можно перенести за один раз. Только, чур, недалеко. Это же по сорок кг на человека. Нет, 30 и 50. По уставу Шейле нельзя больше 20 поднимать, но с шестьюдесятью я далеко не уйду. А если 25 и 55?
- Тридцать! - говорит Шейла.
- Доживи до моих лет, тогда и командуй.
- Слушаюсь, кэп! - А физиономия ехидная-ехидная.
Через пять минут все днище плота завалено вещами, извлеченными из рюкзака.
- Кэп, это что?
- Рация. Нажимаешь кнопку и говоришь.
- С кем?
- Сейчас узнаем. - Отбираю рацию и говорю в микрофон: «Я тут, я тут, я тут.» Голос отчетливо доносится из второго рюкзака.
- И-и-я! - восторженно кричит Шейла и запускает туда руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28