Вдруг внезапно вся комната залилась каким-то
лучезарным светом, также еще мною невиданным, до того сильным, что в нем
исчезло все - и огонь лампады, и стены комнаты, и самое видение... Свет
этот сиял несколько секунд при звуках, достигших высшей, оглушительной,
необычайной силы, потом он начал редеть, и я могла снова различить в нем
стоявшую передо мною личность, но только не всю, а начиная с головы до
пояса; она как будто сливалась со светом и мало-помалу таяла в нем, по мере
того как угасал и тускнел и самый свет; сверток, лежавший все время около
меня, также был захвачен этим светом и вместе с ним исчез. С меркнувшим
светом удалялись и звуки, также медленно и постепенно, как вначале
приближались.
Я стала чувствовать, что теряю сознание и приближаюсь к обмороку, который
действительно наступил, сопровождаемый сильнейшими корчами и судорогами
всего тела, какие только когда-либо бывали со мной в жизни. Припадок этот
своей силой разбудил всех окружавших меня и, несмотря на все принятые
против него меры и поданные мне снадобья, длился до девяти часов утра; тут
только удалось наконец привести меня в сознание и остановить конвульсии.
Трое последовавших затем суток я лежала совершенно недвижима от крайней
слабости и крайнего истощения вследствие сильного горлового кровотечения,
сопровождавшего припадок. На другой день после этого странного события было
получено известие о болезни Зенгиреева, а спустя две недели и о кончине
его, последовавшей, как потом оказалось, в ночь на 13 мая, в 5 часов утра.
Замечательно при этом еще следующее: когда золовка моя, недель шесть
после смерти мужа, переехала со всей своей семьей жить к нам в Романов, то
однажды совершенно случайно в разговоре с другим лицом, в моем присутствии
она упомянула о том замечательном факте, что покойного Зенгиреева хоронили
с длинными до плеч волосами и с большой окладистой бородой, успевшими
отрасти во время его болезни; упомянула также и о странной фантазии
распоряжавшихся погребением - чего она не оыла в силах делать сама, - не
придумавших ничего приличнее, как положить покойного в гроб в длинном
черном суконном одеянии вроде савана, нарочно заказанном ими для этого.
Характер покойного Зенгиреева был странный; он был очень скрытен,
малообщителен; это был угрюмый меланхолик; иногда же, весьма редко, он
оживлялся, был весел, развязен. В меланхолическом настроении своем он мог
два, три, даже восемь, десять часов просидеть на одном месте, не
двигаясь.не говоря даже ни единого слова, отказываясь от всякой пищи,
покуда подобное состояние само собою или по какому-нибудь случаю не
прекращалось. Ума не особенно выдающегося, он был по убеждениям своим, быть
может, в качестве врача совершенный материалист; ни во что
сверхъестественное - духов, привидения и тому подобное - он не верил; но
образ жизни его был весьма правильный. Отношения мои к нему были довольно
натянуты вследствие того, что я всегда заступалась за одного из его детей,
маленького сына, которого он с самого рождения совершенно оеспричинно
постоянно преследовал; я же при всяком случае его защищала; это его сильно
сердило и восстанавливало против меня. Когда за полгода до смерти своей, он
вместе со всем семейством своим гостил у нас в Романове, у меня вышло с ним
все по тому же поводу сильное столкновение, и мы расстались весьма холодно.
Эти обстоятельства не лишены, быть может, значения для понимания
рассказанного мною необыкновенного явления".
...Теперь, как догадался, наверное, читатель, следовало бы изложить
многие из происшествий, о которых шла речь в последних разделах, на языке
современной астрономии и физики. При всем желании сделать это пока
невозможно, по крайней мере, в рамках одной публикации. Речь идет о
явлениях и величинах действительно очень "тонких" - и пока, увы, нет
приборов, которые бы могли наглядно и убедительно регистрировать их. Нет,
как я уже отмечал, и таких терминов современной физики, которые бы подошли
к подобным случаям. Изобретать же их - дело неблагодарное. Можно говорить
об эфире и даже о втором, более тонком, эфире. Но сам по себе такой
разговор мало помог бы делу, хотя на первых ступенях познания тонких миров
без него тоже не обойтись. Однако истина рождается в споре. И споры и
дискуссии начались. И неважно, на каком они пока языке ведутся - на языке
оккультистов или на языке традиционно-научном. Впереди - новый виток
развития.
(c) Знак вопроса N 2/95

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19