Не вы ли?
- Так ведь кто знал, что она такой шустрой окажется!
- А должны были знать! Работники хреновы! На нее теперь людишки пытаются выйти. Серьезные. Так что палевом попахивает, смекаешь? Надо опередить.
- Типа, значит, мочкануть? - Костяй поежился. Работая на хозяина, он успел перепробовать многое, но привыкнуть к убийствам так и не сумел.
- А ты как думал? - Джакоп недобро улыбнулся. - Не сегодня-завтра ее найдут. Думаешь, будет молчать?
- Понял. - Костяй кивнул.
- А понял, тогда действуй. Не найдешь Зэфа, бери кого-нибудь из наших… Да! И пришли сюда Мазая. Мне еще ноги прокачать надо и спинку погнуть. - С тяжелым вздохом Джакоп поднялся со скамьи, не враз расправил могучие плечи - ни дать ни взять Илья Муромец, только что без бороды. Сало, мышцы - все вперемешку. Не человек, а машина. Даже ноги Джакопу приходилось уже не переставлять, а перекатывать - одну за другую. Так вперевалочку и направился к соседнему тренажеру. Уже взявшись за рукояти «мельницы», хозяин оглянулся.
- Ну? Чего встал? Или не знаешь, что делать?
- Виноват, босс! Все будет выполнено в лучшем виде. - Костяй бегом устремился в раздевалку.
Покосившись ему вслед, Джакоп снова поморщился. Было ясно, что никакого душа Костяй сегодня так и не примет. А вот о бабе точняк не забудет. И странная штука, Джакоп вновь ощутил смутную жалость к женскому племени - племени, прозываемому слабым как раз оттого, что самой природой ему было предписано ложиться под грязных животных вроде Костяя. И лишний раз Джакоп порадовался тому обстоятельству, что сам очутился в ином племени - племени безжалостных, независимых и сильных…
* * *
Убийство охранника из «Алмаза» встревожило Дмитрия не на шутку. И дело было даже не в том, что отношения с «алмазовцами», опекающими тот же «Ночной ковбой», складывались в последнее время довольно дружеские, - ситуация осложнялась тем, что охранника убили явно из-за девушек. Драки в курилках, на танцплощадке или на улице - такое случалось довольно часто. За отсутствием дуэлей россияне оспаривали свои права на женщин более доступными средствами. Однако убийство - и убийство хладнокровное, с увозом тела - такое у него было на памяти впервые.
Сводки же аналитического отдела Харитонов поминал тоже не зря. Лепехов, его старый знакомый, не так давно успевший перевестись из «научников» в аналитики, хлеб свой отрабатывал честно. Во всяком случае, уже через несколько месяцев усидчивого труда этот энтузиаст начал заваливать собственное начальство экстренными докладными, из которых явствовало, что все в нашей стране делается не так и не этак. Иными словами, Лепехов пытался возродить мораль бородатого анекдота, повествующего о гландах, которые можно, конечно, удалять через задний проход, но все-таки удобнее это делать через горло.
Так или иначе, но Сашка Лепехов твердо вознамерился превратить статистику в своего рода оружие, и, кажется, что-то на этом поприще у него начинало получаться. Увлекательные цифры сами собой складывались в обличающие аргументы, а ссылки на соседние области, республики и государства порой приобретали столь язвительный характер, что от Лепехова испуганно отмахивались. И про тех же катастрофически исчезающих блондинок он начал впервые говорить чуть ли не полгода назад. Однако не услышали и не вняли. Страдающий от хронической невостребованности, Сашок дошел до того, что принялся вторгаться в совершенно посторонние области, и теперь с пеной у рта доказывал, что бороться с преступностью без серьезного реформирования института педагогики и армейской машины - абсолютно бессмысленно.
- Даже в эпоху Макиавелли умнейшие из умнейших знали практически все о подавлении бунтов, а наши неучи на одни и те же грабли давят! - Сашка говорил с азартом, нервно стискивая кулаки.
Смотреть на него было одно удовольствие. Горящий взор - как у Троцкого, жестикуляция - как у актера Мастроянни.
- Испанцы с басками не могут поладить, израильтяне - с Арафатом, мы - с Кавказом. И это в эпоху тотальной победы средств массмедиа! Дал бы мне кто возможность поиграться с газетками да телевидением, я бы любую из этих заварух в считанные месяцы прекратил!…
Увы, никто Сашку Лепехова такими возможностями наделять не спешил. Верно, и военные конфликты по этой непутевой причине продолжали тянуться. Частенько Дмитрию приходило на ум, что Лепехов потому и критиканствовал, что большинство выкладок аналитического отдела так и оставались невостребованными.
- Кто у нас сегодня совершает главный процент правонарушений? - разорялся Сашок. - Уличная шпана и переселенцы с юга. Что делается, чтобы занять первых и вразумить вторых? Да ничего! Власти пальцем о палец не ударяют! А кого у нас преимущественно сажают? Бомжей да придурков, стянувших по пьяни моток провода. Можно это именовать правосудием? Только с очень и очень большого бодуна!…
Сашок был на пять лет моложе Харитонова и на семь Лосева, а потому не желал понимать всеобщей медлительности. Живя в мире компьютеров, урчания дисков и стремительных гигабайтов, он с трудом подстраивался под неповоротливые телодвижения государства. Тем не менее Дмитрий твердо верил, что время таких, как Лепехов, еще придет, и даже надеялся дожить до этого самого времени…
Воспользовавшись небольшой паузой перед светофором, Дмитрий сверился с картой. До нужного адресочка оставалось совсем близко. Впереди угадывалась серьезная пробка и, нарушая правила, он вывернул «ниву» на рельсы и, подскакивая на бетонных шпалах, самым нахальным образом приналег за спешащим трамваем. На его счастье, работники ГИБДД по дороге не встретились, и очень скоро машина юркнула в нужный свороток.
Здесь начинались уже привычные дворовые пейзажи - шеренги жестяных гаражей, четырехэтажные кирпичные хрущевки - до оскомины скучные, до неприличия грязные. Некогда именно этими мрачноватыми скороспелками пытались решить в стране жилищную проблему. Решить отчасти, может, и решили, но попутно заложили мину замедленного действия, поскольку именно начало двадцать первого столетия сулило стремительное обветшание многочисленных хрущевок. Во всяком случае, по мнению иных специалистов, домишки выгоднее было пускать под снос, нежели чинить и реанимировать.
Дернувшись, «нива» замерла на месте. На дороге стояла группа парней. Впереди - широкогрудый детина в распахнутой настежь кожаной куртке, рядом - раскрасневшиеся приятели. На стриженых черепушках искусно выбритые дорожки, изображающие не то свастику, не то какие-то иные иероглифы, в руках - банки с пивом, в глазах - недобрая мутнинка, свидетельствующая о солидном градусе, что успела принять на грудь подгулявшая компания. Впрочем, рассматривать гуляк Дмитрий не собирался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
- Так ведь кто знал, что она такой шустрой окажется!
- А должны были знать! Работники хреновы! На нее теперь людишки пытаются выйти. Серьезные. Так что палевом попахивает, смекаешь? Надо опередить.
- Типа, значит, мочкануть? - Костяй поежился. Работая на хозяина, он успел перепробовать многое, но привыкнуть к убийствам так и не сумел.
- А ты как думал? - Джакоп недобро улыбнулся. - Не сегодня-завтра ее найдут. Думаешь, будет молчать?
- Понял. - Костяй кивнул.
- А понял, тогда действуй. Не найдешь Зэфа, бери кого-нибудь из наших… Да! И пришли сюда Мазая. Мне еще ноги прокачать надо и спинку погнуть. - С тяжелым вздохом Джакоп поднялся со скамьи, не враз расправил могучие плечи - ни дать ни взять Илья Муромец, только что без бороды. Сало, мышцы - все вперемешку. Не человек, а машина. Даже ноги Джакопу приходилось уже не переставлять, а перекатывать - одну за другую. Так вперевалочку и направился к соседнему тренажеру. Уже взявшись за рукояти «мельницы», хозяин оглянулся.
- Ну? Чего встал? Или не знаешь, что делать?
- Виноват, босс! Все будет выполнено в лучшем виде. - Костяй бегом устремился в раздевалку.
Покосившись ему вслед, Джакоп снова поморщился. Было ясно, что никакого душа Костяй сегодня так и не примет. А вот о бабе точняк не забудет. И странная штука, Джакоп вновь ощутил смутную жалость к женскому племени - племени, прозываемому слабым как раз оттого, что самой природой ему было предписано ложиться под грязных животных вроде Костяя. И лишний раз Джакоп порадовался тому обстоятельству, что сам очутился в ином племени - племени безжалостных, независимых и сильных…
* * *
Убийство охранника из «Алмаза» встревожило Дмитрия не на шутку. И дело было даже не в том, что отношения с «алмазовцами», опекающими тот же «Ночной ковбой», складывались в последнее время довольно дружеские, - ситуация осложнялась тем, что охранника убили явно из-за девушек. Драки в курилках, на танцплощадке или на улице - такое случалось довольно часто. За отсутствием дуэлей россияне оспаривали свои права на женщин более доступными средствами. Однако убийство - и убийство хладнокровное, с увозом тела - такое у него было на памяти впервые.
Сводки же аналитического отдела Харитонов поминал тоже не зря. Лепехов, его старый знакомый, не так давно успевший перевестись из «научников» в аналитики, хлеб свой отрабатывал честно. Во всяком случае, уже через несколько месяцев усидчивого труда этот энтузиаст начал заваливать собственное начальство экстренными докладными, из которых явствовало, что все в нашей стране делается не так и не этак. Иными словами, Лепехов пытался возродить мораль бородатого анекдота, повествующего о гландах, которые можно, конечно, удалять через задний проход, но все-таки удобнее это делать через горло.
Так или иначе, но Сашка Лепехов твердо вознамерился превратить статистику в своего рода оружие, и, кажется, что-то на этом поприще у него начинало получаться. Увлекательные цифры сами собой складывались в обличающие аргументы, а ссылки на соседние области, республики и государства порой приобретали столь язвительный характер, что от Лепехова испуганно отмахивались. И про тех же катастрофически исчезающих блондинок он начал впервые говорить чуть ли не полгода назад. Однако не услышали и не вняли. Страдающий от хронической невостребованности, Сашок дошел до того, что принялся вторгаться в совершенно посторонние области, и теперь с пеной у рта доказывал, что бороться с преступностью без серьезного реформирования института педагогики и армейской машины - абсолютно бессмысленно.
- Даже в эпоху Макиавелли умнейшие из умнейших знали практически все о подавлении бунтов, а наши неучи на одни и те же грабли давят! - Сашка говорил с азартом, нервно стискивая кулаки.
Смотреть на него было одно удовольствие. Горящий взор - как у Троцкого, жестикуляция - как у актера Мастроянни.
- Испанцы с басками не могут поладить, израильтяне - с Арафатом, мы - с Кавказом. И это в эпоху тотальной победы средств массмедиа! Дал бы мне кто возможность поиграться с газетками да телевидением, я бы любую из этих заварух в считанные месяцы прекратил!…
Увы, никто Сашку Лепехова такими возможностями наделять не спешил. Верно, и военные конфликты по этой непутевой причине продолжали тянуться. Частенько Дмитрию приходило на ум, что Лепехов потому и критиканствовал, что большинство выкладок аналитического отдела так и оставались невостребованными.
- Кто у нас сегодня совершает главный процент правонарушений? - разорялся Сашок. - Уличная шпана и переселенцы с юга. Что делается, чтобы занять первых и вразумить вторых? Да ничего! Власти пальцем о палец не ударяют! А кого у нас преимущественно сажают? Бомжей да придурков, стянувших по пьяни моток провода. Можно это именовать правосудием? Только с очень и очень большого бодуна!…
Сашок был на пять лет моложе Харитонова и на семь Лосева, а потому не желал понимать всеобщей медлительности. Живя в мире компьютеров, урчания дисков и стремительных гигабайтов, он с трудом подстраивался под неповоротливые телодвижения государства. Тем не менее Дмитрий твердо верил, что время таких, как Лепехов, еще придет, и даже надеялся дожить до этого самого времени…
Воспользовавшись небольшой паузой перед светофором, Дмитрий сверился с картой. До нужного адресочка оставалось совсем близко. Впереди угадывалась серьезная пробка и, нарушая правила, он вывернул «ниву» на рельсы и, подскакивая на бетонных шпалах, самым нахальным образом приналег за спешащим трамваем. На его счастье, работники ГИБДД по дороге не встретились, и очень скоро машина юркнула в нужный свороток.
Здесь начинались уже привычные дворовые пейзажи - шеренги жестяных гаражей, четырехэтажные кирпичные хрущевки - до оскомины скучные, до неприличия грязные. Некогда именно этими мрачноватыми скороспелками пытались решить в стране жилищную проблему. Решить отчасти, может, и решили, но попутно заложили мину замедленного действия, поскольку именно начало двадцать первого столетия сулило стремительное обветшание многочисленных хрущевок. Во всяком случае, по мнению иных специалистов, домишки выгоднее было пускать под снос, нежели чинить и реанимировать.
Дернувшись, «нива» замерла на месте. На дороге стояла группа парней. Впереди - широкогрудый детина в распахнутой настежь кожаной куртке, рядом - раскрасневшиеся приятели. На стриженых черепушках искусно выбритые дорожки, изображающие не то свастику, не то какие-то иные иероглифы, в руках - банки с пивом, в глазах - недобрая мутнинка, свидетельствующая о солидном градусе, что успела принять на грудь подгулявшая компания. Впрочем, рассматривать гуляк Дмитрий не собирался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90