- Сколько его там?..
- Будет галдеть! - работник магазина гремит замком. Она входит в
подсобку, а через минуту маленькое окошечко с лязгом открывается. Лязг
этот срабатывает наподобие удара гонга. Все жмутся в одном направлении и,
вероятно, впервые обращают внимание на женщину, стоящую у самого окошечка.
Худенькая, серенько одетая, она вызывает всеобщую неприязнь. Сразу за ней
расположился старичок-ветеран, а далее через пару человек красуются
знакомые курточки. Цель достаточно близка, и они не выказывают
беспокойства.
Вот тут-то мать карапуза и не выдерживает. Делая отчаянный рывок в
сторону окошечка, она взламывает людской заслон, как древний таран
деревянные ворота. Что-то, по-видимому, она про себя прикинула и взвесила.
Полученный вывод и подтолкнул ее к действиям. Но люди - это не жалкие
крепостные ворота. Женщина делает несколько шагов и словно в паутине
вязнет, удерживаемая множеством рук.
- У меня ребенок! - она с рычанием продолжает рваться вперед.
- У всех дети! Всем надо!
- Она и сюда встряла без очереди! Какой-то танк, а не женщина!..
Тогда женщина швыряет самый весомый аргумент:
- А этих сопляков-спекулянтов пустили?! Шляпы! Да после них там
ничего не останется. А мне всего-то пару пакетов!..
"Сопляки-спекулянты" насмешливо улыбаются. Народ продолжает
возмущаться, но женщина-танк столь решительно пробивается, что вскоре
оказывается возле окошка. Высокий, двинувшийся было в сторону парней, в
сомнении останавливается. Он зло смотрит на женщину. В этот момент она как
раз очищает заветный плацдарм от последнего препятствия - невзрачной
худенькой противницы. Она работает локтями и давит всей массой. Маленькая
женщина - ей не соперник.
- Ты что, список составляла?.. А нет, так и стой, милая, в порядке
живой очереди! А у меня ребенок!
Неожиданно подает голос ветеран-старичок.
- Что вы себе позволяете! - дребезжаще вопрошает он и к радости
молодых спекулянтов забавно притопывает ногой.
- Ой, да помолчите вы! - отмахивается от него женщина-танк. - Еще и
вас мне слушать.
- Что значит - помолчите? Вы... - Старичок беспомощно шарит вокруг
взглядом и трясущейся рукой лезет в карман. - Я, к вашему сведению,
ветеран войны... Да! И награды... Могу без очереди, но не лезу, потому что
стыдно!
- Да житья от вас не стало! - огрызается мамаша. - Медальки, ордена,
книжечки... Привыкли козырять!
Старичок смолкает. Он только пораженно хватает ртом воздух и слепо
водит рукой с удостоверением.
- Постыдились бы, гражданка! - кричит кто-то. - В самом-то деле!
- А мне стыдиться нечего! - навзрыд плачет женщина-танк. - Я сама всю
жизнь болею, и ребенок мой тоже...
Высокий, сосредоточенно следящий за событиями, замечает в окошке с
той стороны мелькание знакомого ватника. Пружинисто приближается к
ругающимся.
- В сторонку! - он легко оттирает от окошка всех троих, и крепкая
волосатая рука ныряет в недоступную всем глубину, навстречу ватнику
продавщицы. В пальцах у него крупные купюры. На мгновение все немеют.
- Да что же это творится! - старичок с хрипом пробует расстегнуть
душащий его ворот.
- Сволочь! - визжит женщина-танк и молотит кулаками по широкой
мускулистой спине мужчины.
Деньги у высокого уже взяли, сумка под боком хищно распахнута, и он
неспешно поворачивается. Попутно кидает взор в сторону парней. Те стоят
встревоженные, но, по-видимому, понимают, что запоздали. Пальма первенства
уже не за ними, и попыток вмешаться они не предпринимают.
- Отвали! - кидает высокий женщине-танку и, сузив глаза в неприятные
щелки, смотрит на ветерана. - А ты заткнись, герой! Еще на костылях бы
сюда приковылял...
Перед ошеломленными людьми вновь вырастает широченная спина, прячущая
от них амбразуру окошка и продавца с его чудо-товаром.
- Дрянь такая! - вопит женщина и в ярости замахивается на ненавистную
спину сумкой. Из толпы выскакивает ее малец и направляет в высокого
автоматик. Пластмассовый курок легко поддается, и происходит страшное.
Игрушка ударяет мальца в грудь, и задираясь стволиком, наполняет помещение
обвальным грохотом. Из плавящегося дульного среза толчками колотит пламя,
пули веером разлетаются по залу, дробя в пыль штукатурку и серый бетон.
Вскинувшись, высокий переламывается в пояснице и рушится на пол. Блесткие
пачки вываливаются из его рук, и под ноги обезумевшим людям весело катятся
зеленые горошины альмониса. Но всего этого высокий уже не видит. Кое-кто,
прикрывая голову, бежит к выходу, но большинство в оцепенении стоит на
месте. А игрушечный автоматик продолжается вибрировать в ручонках
перепуганного мальчугана, извергая огненную смерть. Вскрикивает одна из
курточек, и дипломат падает на линолеум, чтобы тут же подпрыгнуть от
угодившей в него свинцовой струи. Мгновением позже звонко рассыпается
витрина, и длинная вереница выстрелов смолкает. Мальчуган с воплем
разжимает покрытые волдырями ладони и кричит, глядя то на руки, то на
сидящую на полу мать. До захлопнувшегося окошка уже никому нет дела, и
никто не смотрит на раскатившиеся по полу искристые гранулы альмониса.

Сморщенные, увитые темными жилами руки старика дрожат. Он
безостановочно теребит клетчатый платок, и тот распадается у него
непослушными складками и снова скатывается в бесформенный комок. В
наступившей тишине слышно дыхание рассказчика, и взор следователя прикован
к его трясущимся рукам. Лист, удобно разместившийся на планшетке, так и
остается девственно чистым. Ни единого словечка, ни единой фразы...
Старшина испуганно переминается рядом и неотрывно смотрит на оплавленный
пластмасс детской игрушки. Самый обыкновенный автоматик - с батарейкой,
моторчиком и трещоткой. Таких сейчас много в магазинах. Цена - что-то
около червонца.
Бред! Следователь вздрагивает и зябко поводит плечами. Он пытается
стряхнуть с себя вязкий, облепивший его мистический покров. Это похуже
наваждения. Потому что справа и слева - люди. Очевидцы невозможного...
Хрипло и не своим голосом он выдавливает из себя чужие, никому не нужные
слова:
- Вы, конечно, понимаете, я не могу всего этого записать. Это уже не
протокол получится, а... Просто по долгу службы не могу. Потому что
приедет оперативная служба и...
Он путается в фразах и так и не заканчивает невнятного объяснения. И
самое странное - следователь не обвиняет старичка во лжи. Бывает иногда
так, что знаешь, чувствуешь и видишь, что сказанное - правда.
1 2 3 4 5 6